Яд должен выйти наружу.
- Странно, что ты так тяжело воспринял его смерть. Малик говорил, что он отказался признать тебя своим сыном.
- Я к нему ничего не чувствую. - Гейдж горько усмехнулся. - Только его трон привлекал меня, а он не считал нужным отдать его мне.
- Думаю, дело в другом.
- Значит, ты глупа. С какой стати мне любить человека, выгнавшего меня из своей страны?
- Он выгнал тебя?
- Я был слишком похож на него. Он испугался, что я могу вырвать у него то, что он не собирался отдавать. - Помолчав, Гейдж добавил:
- Возможно, он был прав. Со временем я мог бы подсыпать ему в вино какую-нибудь травку.
- Ты никогда бы не сделал этого.
- Он считал, что мог бы.
- Тогда он тебя не знал. Ты никогда не причинишь вред ближнему. Бринн оторвала взгляд от бегущей воды. - А Хардрааду ты любил.
- Повторяю, я не чувствовал... - Гейдж замолчал на полуслове. Впрочем, похоже, я относился к нему с величайшей нежностью, когда только узнал. Я был совсем мальчишкой, а он казался... всем на свете. Вероятно, он был величайшим воином на земле во все времена и всегда рвался к новым победам. В этом он видел самую большую радость в жизни.
- Как ты узнал его?
- Меня послали к его двору, когда мне исполнилось десять лет и два года. - Его губы скривились. - Мой дед был очень тщеславен. Он подсунул свою дочь Хардрааде, повстречавшись с ним в Византии, в надежде, что тот потеряет голову и женится на ней. Однако Хардраада оставил в ней только свое семя перед отъездом в Норвегию.
- И твой дед отправил тебя к Хардрааде?
- Разумеется! Что может быть вернее для купца, чтобы возвыситься, как не иметь внука-принца?
- А твоя мать?
- Дед разрешил ей переехать в Константинополь, когда я был еще младенцем. Она выполнила долг перед своим отцом, но считала жизнь в деревне позором, оставаясь матерью незаконнорожденного.
"Как же нелегко приходилось в той деревушке бастарду!", - с грустью подумала Бринн. Расти без матери, с дедом, только и мечтавшим использовать его для получения барышей, и с отцом, который ласково обращался с ним, пока не почувствовал в нем угрожающую своей власти силу. Гейдж не из тех, кто позволил бы затирать себя и над собой насмехаться. Ей вдруг захотелось увидеть рядом Хардрааду и юного Гейджа.
- Когда он прогнал тебя?
- Мне пришлось вернуться в Норвегию несколько лет назад.
Он покинул Хардрааду и стал королем торговцев, когда тот отклонил его законные права. Гейдж никогда не согласился бы с поражением, он попытался бы силой вырвать победу из любого сложившегося положения.
- Тебе было лучше без Хардраады.
- Кто ты такая, чтобы судить? - Лицо его стало жестким. - Думаю, трон Хардраады был бы мне впору.
- Не могу поверить, что ты мечтал о его троне.
- Мне ничего больше не было нужно от него. - Гейдж пристально посмотрел на нее и подтвердил:
- Ничего.
Он никогда не поймет, как необходим сейчас был ему разговор об отце, именно здесь и сейчас. Она же знала, что теперь его боль немного ослабнет. И у нее постепенно растаял ком в горле.
- Раз ты так считаешь, значит, так и есть. - Бринн поднялась с колен. - Ладно, теперь я вернусь в лагерь. Его нетерпеливый жест выражал удивление.
- С тех пор как мы ушли из лагеря, я только это тебе и предлагал.
- Тогда я не могла этого сделать. Теперь тебе легче.
Бринн собралась уходить.
- Постой! - Гейдж рванулся за ней и схватил ее за руку.
Горечь и боль, слезы, сглатываемые втайне ото всех, одиночество и темнота.
Страдания раздирали душу, эмоции захлестывали разум.
В отчаянии Бринн попыталась вырвать свою руку. Но куда же уйдет вся эта боль, если она не возьмет ее на себя?
- Прошу тебя, - прошептала она, закрыв глаза. - Пожалуйста, не надо.
- В чем дело, черт побери?!
- Твоя боль. Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать ее. Мне больно...
Он выпустил ее руку.
Боль ушла, но он не должен оставаться один. Она рванулась к нему, взяла его за руку снова. Почувствовав новый болевой удар, застонала.
- Что с тобой происходит, черт возьми? - зло спросил он.
- Не знаю. Мне никогда не было так...
Она слепо взяла его за другую руку. Его страдания, навалившись, готовы были раздавить ее. Внезапно ей стало ясно, что надо делать. Соединив себя с ним, она ощутила, как общая скорбь охватила их.
Бринн прильнула головой к его груди, и слезы брызнули у нее из глаз.
- Господи! - Он стоял подобно изваянию. - Прекрати плакать.
Она покачала головой.
- Почему, черт возьми, ты плачешь?
- Потому что ты не можешь, - всхлипывая, прошептала она. - Надо, чтобы все куда-нибудь вылилось.