- Да, я знал, что должен подкрепить свои силы перед сражением. - Он сел у огня и вытянул ноги. Все его движения отличались грацией и изяществом. До чего же был он гибок и хорош! Эдвина отвела взгляд. - Пусть так и будет.
- Я не собираюсь бороться с тобой. Когда согреешься - уходи.
- Мне придется здесь долго оставаться. Я промерз. Из-за тебя я просидел целую вечность на этом ужасном ветру.
- Я тут ни при чем.
- Я ведь страдал на пороге ради тебя.
- Из-за моего случайного слова "неженка"? Я просто пошутила, мне и в голову не могло такое прийти, что ты решишься на подобное безумие.
- Это не безумие. - Малик, не отрываясь, смотрел на огонь. - Я не очень-то уважаю воинов Вильгельма из-за их кровожадности, но признаю их рыцарский обычай сражаться на турнирах во славу своих дам и посвящать им свои подвиги.
- При чем тут это?
- Я сражался с ветром и холодом и посвящаю битву тебе. - Он повернулся и посмотрел ей в глаза. - Ты окажешь мне свою милость?
Эдвина почувствовала волнение. Он был так прекрасен в отблесках огня! Нет, он был великолепен...
- Я все еще замужем.
- Дамы при дворе Вильгельма не считают это препятствием, - решительно тряхнул он головой. - Но я понимаю, как для тебя это важно. Не беспокойся, я терпелив и думаю, скоро все решится!
Она не могла оторвать от него глаз. Благородство и нежность. Юмор и страсть. Все это скрывается за внешностью небожителя, которой она так боялась.
- Позволь мне прислониться к стене, Эдвина.
- Глупости! - сдавленным голосом сказала она. - Я не награда, за которую стоит бороться. Отдай свои льстивые речи и красивое личико женщине, которая...
- Так вот в чем дело! - перебил он ее. - Тебе противно смотреть на меня?
- Да нет же.
- Если мое лицо не нравится тебе, то с этим надо что-то делать. Малик нагнулся к огню, осторожно взял полусгоревшую ветку и зажег ее от пламени. - Тебе ненавистно видеть эту красоту. Что ж, мы это исправим. Обгорелая щека, или ожог над бровью...
- Что ты делаешь?
Эдвина с ужасом смотрела, как он подносит горящую ветку к щеке.
- Сражаюсь с шелухой. - Он улыбнулся, едва пламя коснулось его бородатого лица. - Трудно...
- Сумасшедший! - Она вырвала ветку из его рук. - Дурак! Ты и вправду сделал бы это?
- С огромным отвращением. Я терпеть не могу боль. - Он поднял брови. Мне было бы легче, если бы ты сама это сделала.
- Я? Ты хочешь, чтобы я прижгла тебе лицо?
- Конечно. Раз мое лицо оскорбляет твой взгляд, то нам надо избавиться от этого недостатка.
Он и вправду сделал бы это. Именно потому, что он просидел четыре часа на ледяном холоде.
- Ты ненормальный! Ты... - Слезы хлынули у нее из глаз. - Неужели тебе не жаль... Обещай мне, что не будешь...
- Успокойся... Значит, оно тебе не так уж противно?
- Обещай мне.
Его пальцы дотронулись до ее щеки, проведя по мокрой от слез дорожке.
- Если пообещаешь видеть за лицом человека, если оно не будет тебе заслонять мою персону... - Он шутливо склонил голову. - Тогда я позволю этой ветке сгореть.
Она кивнула.
Малик посерьезнел.
- Ух, еще одно препятствие преодолено без потерь!
О себе она не могла сказать то же самое. Эдвина себя не понимала. Почему ей вдруг стало горько до слез, старая боль дает о себе знать и не пускает в душу уверенность в себе? Она не чувствовала себя по-женски всесильной. Напротив, была растеряна. Ей пришлось отступить, защищаться. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и постаралась заговорить уверенно, с иронией:
- Не совсем без потерь. Ты обжег бороду.
- Завтра я ее вообще соскоблю, - нахмурился он, - но к добру это не приведет.
- Почему?
Его глаза хитро загорелись.
- Без бороды я подобен несравненному Адонису. Мужчины готовы расправиться со мной из зависти, а дамы все хотят стать Афродитами, дабы любить меня. Солнце скрывается в облаках из-за сияния моего...
- Слышать не могу! - Эдвина невольно улыбнулась.
- Хорошо, что ты повеселела.
- Мне очень не понравилось быть женой. Я хочу жить свободно. - Эдвина говорила серьезно.
- Ты ничего не видела хорошего с этим... Уж я постараюсь доказать тебе, что быть женой - счастье. - Он наклонился и взял ее руку. - Я дам тебе радость, Эдвина.
Она едва не поверила ему. От его прикосновения обжигающие волны странного, незнакомого доселе чувства прокатились по телу, наполнив ее смущением. Она отняла руку.
- Алиса рассказывала мне, что среди солдат ходят легенды о твоем умении приносить радость женщинам. Я не стану одной из многих.
- Ты не будешь одной из... - Он осторожно подбирал слова. - Не стоит отрицать, что я был с этими женщинами. Мне хотелось найти свой идеал. Они приносили мне радость. Я люблю женщин. Я считаю, что у них прекрасное тело, они сильнее нас, несчастных мужчин, и ближе к божественному совершенству. Эдвина собралась ответить, но он жестом остановил ее. - Но когда я увидел тебя, то понял, что ты та женщина, которую я так долго искал. Ты мой идеал. И мы непременно будем вместе. - Он снова протянул к ней руку. - Ты разобьешь мне сердце, если не окажешь милость, Эдвина.
Она не могла прикоснуться к нему. Если она даст ему свою руку, то проиграет все, чего добилась за эту ночь. Она не должна отказываться от своей свободы.
Но она осторожно коснулась его руки.