– Ладно.
– Ну тогда начинай.
За исключением Эндри и Алисии, с которыми Карла привыкла делиться всеми тревогами и бедами, она никогда никому не рассказывала унизительных деталей своей единственной в прошлом связи. И все же после некоторого колебания она послушно начала свой рассказ. Немного запинаясь, она изложила ему краткую, честную, без всяких прикрас историю своего первого и последнего романа, лишенного всякой романтики. Когда же Карла окончила рассказ, то поспешно уставилась в боковое окно, будто бы очарованная видом, открывавшимся перед глазами. Впрочем, он и в самом деле разительно отличался от холмистых пейзажей родной Восточной Пенсильвании.
Джарид выслушал ее рассказ молча, без замечаний. Когда же он наконец заговорил, то обратил внимание на одну деталь, упомянутую ею.
– Ты сказала, что он был твоим первым и единственным возлюбленным? – недоверчиво спросил он.
Карла отвлеклась от вида за окнами и недовольно посмотрела на Джарида:
– Да, единственным. По-твоему, это делает меня чем-то вроде урода, да?
– И у тебя не было мужчины более пяти лет?!
– Если честно, то более шести, – сказала Карла с некоторым раздражением, указывавшим на то, что она начинает терять терпение. – Но коль скоро близость с мужчиной так и не принесла мне пресловутых потрясающих ощущений, – запальчиво продолжала она, – я никогда не считала, что лишена чего-то очень важного...
– Тпрру! – воскликнул Джарид с мрачным смешком. – Успокойся, милая. На самом деле этот негодяй тебе всю душу на куски искромсал, так ведь?
Она не успела ответить, а он уже продолжал мягким, полным сочувствия голосом:
– Он ранил твои чувства, тупая скотина, оскорбил тебя, лишил уверенности в себе!
От его искреннего участия у Карлы защипало в глазах и подступили слезы. Не понимая, что с ней, она поспешила все это скрыть за горькой шуткой:
– Он так же неплохо потрудился и над моими финансами.
Прищурив глаза, Джарид бросил на нее быстрый взгляд. То, что он увидел в ее лице, заставило его сжать зубы, так что желваки заиграли на его скулах. Когда же он вновь обратил взгляд на теперь уже пустынное шоссе, на его чеканном лице глубоко запечатлелось решительное выражение.
– Я расстроил тебя, извини, пожалуйста, – сказал он низким, напряженным голосом, но едва ли тоном жестокого, расчетливого мужчины, привыкшего использовать женщин. – И все-таки я очень рад, что ты рассказала мне, и... – он слегка улыбнулся, – может, чуть позже я бы хотел побольше услышать о твоих друзьях: Эндри, Алисии и Шоне. Они мне кажутся прекрасными людьми. Думаю, они мне понравятся.
Тяжесть в груди от неприятных воспоминаний понемногу прошла, давая Карле возможность вздохнуть свободнее. И хотя она испытывала смущение, рожденное от сравнения этого нового, незнакомого ей Джарида со словесным портретом, созданным Анной, Карла смогла ответить непринужденно:
– Они, я думаю, тоже охотно познакомятся с тобой. И я с радостью расскажу тебе о них... может, чуть позже.
Джарид с обезоруживающей улыбкой посмотрел на нее:
– Вот и чудесно. Буду с нетерпением ждать твоего рассказа.
Он свернул с автомагистрали на боковую дорогу.
– А теперь мы прибыли к первому пункту нашего путешествия – Окаменелому лесу. Давай оставим все тревоги и полюбуемся по-настоящему древним Западом.
Раздумывая над тем, что мог иметь в виду Джарид, делая ударение на слове «древний», Карла с живым интересом посмотрела вокруг. В Национальный парк они въехали через южный вход, и Джарид остановил машину У музея Радужного леса.
Все сразу стало понятным, едва Карла увидела экспонаты музея.
Здесь было множество фрагментов окаменелой древесины, а вся в целом экспозиция рассказывала о геологическом прошлом этого края и о процессе освоения его человеком. Не обращая внимания н пояснительные таблички, прикрепленные под образцами, Джарид решил дать ей урок истории. – Это высокогорное высохшее плато когда-то было дном полноводного озера, – говорил он в лучших традициях экскурсоводов, широким взмахом руки обводя пространство вокруг себя – к югу, где были истоки, по берегам росли высоченные деревья, напоминающие сосны. Рептилии, похожие на крокодилов, гигантские амфибии, пихавшиеся рыбой, и небольшие динозавры жили здесь среди обилия растений и других животных, о которых мы узнаем сегодня только из окаменелых останков...
Джарид говорил, и они медленно переходили от одного стенда к другому. Хотя ее взгляд был прикован к образцам разноцветных окаменелостей фрагментов деревьев, к рисованным реконструкциям из жизни растений и животных того далекого времени, Карла тем не менее чутко прислушивалась к его глубокому, богатому интонациями голосу.
– Деревья падали и смывались бурными потоками в озеро, – продолжал Джарид, ведя ее к двери, выходившей во двор музея, – где тут же начинали покрываться илом, грязью и вулканическим пеплом. Эти наносы перекрывали доступ кислорода и тем самым предохраняли древесину от гниения... Постепенно, – говорил он, когда они вышли на тропинку, проложенную через секцию под названием «Каменные деревья», – богатая кремнием вода пропитывала стволы, наполняя клетчатку кремниевыми отложениями. С течением времени эти отложения твердели, и деревья окаменевали. Все это происходило около двухсот миллионов лет назад, – сказал Джарид, кивая головой в сторону колоссальных удлиненных глыб и фрагментов их, громоздившихся на земле. Глыбы отливали радужными цветами и напоминали стволы деревьев, только окаменевшие.
– Двести миллионов лет назад! – воскликнула , наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть одну из глыб.
– Да, дорогая, – с улыбкой ответил Джарид, – это древняя, но тем не менее важная составная часть современного Запада.
После посещения музея они проехали двадцать семь миль по парку в окружении живописной при. роды. Джарид останавливал автомобиль несколько раз в наиболее примечательных местах, они выходили из машины и шли пешком в глубь каменного леса по тропинке. Время от времени Карла восхищенно охала, наталкиваясь на новые и новые скопления окаменелых деревьев. А когда машина остановилась в очередной раз, Карла с новой силой ощутила смысл особой интонации Джарида, когда он говорил о древнем Западе.
Вынув из перчаточного отсека приборной доски и повесив на шею бинокль, он вывел ее на огороженную перилами площадку, расположенную на верху большой скалы, нависшей над неглубоким каньоном. Все дно его было усеяно скалами. И, указывая на одну из них, Джарид велел Карле направить и сфокусировать бинокль на той ее стороне, которая казалась совершенно плоской. Несколько секунд Карла ничего не могла различить, кроме серовато-белого пятна. Наконец пятно прояснилось, и Карла затаила дыхание.
– Какое чудо! – воскликнула Карла, медленно двигая биноклем по мере того, как всматривалась в древние рисунки.
– Я знал, что тебе понравится, – сдержанно заметил Джарид, – ее называют Скалой-Газетой. Очень мало известно о ней, кроме того, что ей тысячи лет от роду... – Он улыбнулся: – ...Но опять-таки это неотъемлемая часть современного Запада.
– Фантастическая часть, – с улыбкой согласилась Карла, отрываясь на мгновение от бинокля. —Эти рисунки животных изумительны! – сказала она, фокусируя линзы на чем-то, напоминавшем дикую кошку.
Насмотревшись вдоволь, она задумчиво взглянула на Джарида:
– Я вот думаю, какими они были – люди, которые оставили нам это?
– Я сам об этом думал, – сказал Джарид, – и то, что надумал, нарисовал. – Он усмехнулся: – Самое интересное во всем этом то, что мои догадки невозможно ни доказать, ни опровергнуть.
Подумав какое-то мгновение, Карла поняла, что он прав. И рассмеялась вместе с ним.
– И как это выглядит, то, что ты нарисовал? – спросила она, испытывая острое желание еще раз взглянуть на загадочную Газету.
Джарид и себе не стал отказывать в этом удовольствии. Забрав бинокль из ее рук, он пристально посмотрел через него на плоский камень.
– Полагаю, они не очень сильно отличались от нас. Сознательно или нет, они оставили целое наследство потомкам на этом камне, – сказал он, затем на мгновение опустил бинокль, улыбнулся и продолжил: – Черт возьми, в конце концов может оказаться, что этот камень был для них всего лишь стенкой, чтобы писать разные там «Я люблю тебя»...
Его взгляд остался столь же пристальным, когда он посмотрел на Карлу.
– Да, – продолжал он, – я подозреваю, что они были очень похожи на нас. Они смеялись, плакали, любили, проживали свои годы – хорошие, плохие или никакие, – а затем умирали, – он вздохнул, – и наверняка удивлялись своим чувствам и эмоциям... Совсем как мы, мудрые и образованные люди, делаем сегодня, тысячи лет спустя...
Карла внимала каждому его слову, а когда он закончил, продолжала смотреть на него, изо всех сил пытаясь найти соответствие между философствующим мужчиной, стоявшим перед ней, и образом жестокого потребителя, описанного Анной. Это упражнение для мозга было вполне сродни попытке получить три, сложив один и один. Карла не была бестолковой или глупой, и ей потребовалось совсем немного времени, чтобы заметить наличие неизвестного слагаемого в уравнении Джарида Крэдоуга. Впрочем, подумала она, разве недостаточно неизвестных факторов в любой сложной личности? Она уже начала хмуриться от умственного напряжения, когда Джарид резким вопросом оборвал течение ее мыслей:
– Почему у меня чувство, будто меня препарируют?
Карла вздрогнула и почувствовала, как к ее лицу приливает кровь. Взглянув в его темные глаза, искрящиеся лукавым смехом, она смущенно сказала:
– Прости, пожалуйста, я не собиралась так пристально тебя разглядывать.
Она опустила глаза, а затем вновь подняла их.
– Я думала о том, что ты сказал только что. Карла слегка нахмурилась. – Ты что, на всю историю смотришь через жизни отдельных людей?