– Я же обещал вам вернуться, когда мы сможем поговорить наедине. – Его голос тембром и глубиной напоминал журчание стремительного горного ручья; Карла чувствовала его вибрацию буквально всем своим телом: от корней волос до кончиков лакированных ногтей.
– Ах, так вы желаете поторговаться! – воскликнула она в бешенстве то ли на него, то ли на себя за то, что он пробудил в ней неясные ей самой томные желания. – Вы ведь сказали, что придете поторговаться!
Легким кивком он показал, что она права, и произнес, чуть растягивая слова:
– Да, я действительно намерен поторговаться. Но сценарий немного изменился.
Не имея представления, о чем он говорит, Карла нахмурилась и с досадой спросила:
– Сценарий? Я что-то не понимаю. Какой сценарий?
– Сценарий с участием известного художника и очаровательной владелицы художественной галереи, – объяснил он приторно-сладким голосом.
– Что? – Карла смотрела на него с неподдельным удивлением, более потрясенная неожиданным проявлением дружелюбия с его стороны, нежели несуразностью заявления.
Лучистые морщинки в уголках его глаз – появившиеся, как решила Карла, от частого прищуривания на ярком аризонском солнце, но уж никак не от веселого нрава, – становились заметнее, когда он смеялся, что придавало ему еще более привлекательный вид. Карла тут же решила, что его смех должен быть отнесен к категории опасного оружия – он зажег огонь в ее сердце, заставив кровь бешено нестись по жилам.
– Известный художник, то есть я, и прелестная владелица галереи, то есть вы, – Джарид дополнил свое объяснение, указав длинным и, надо заметить, весьма красивым пальцем сначала на себя, затем на Карлу. – А сценарий – это любовный роман, который, как я решил, нам следует начать.
Любовный роман? У Карлы вновь перехватило дыхание. Любовный роман! Да этот парень окончательно спятил!
Не желая разбираться в том, почему у нее так неожиданно участился пульс и почему удары сердца так громко отдаются в ушах, она с опаской вгляделась в его глаза и сделала на всякий случай шаг назад.
– Я не завожу любовных романов, – сказала она твердо.
Его блестящие черные глаза вновь насмешливо прищурились, едва он заметил, как она отступила.
– Хорошо, – и, улыбаясь своей дерзкой улыбой, он обнажил крепкие зубы, сверкнувшие ослепительной белизной на фоне темного загара. – Мне нравится, когда мои женщины немного наивны.
Карла окаменела, почувствовав, как ее захлестывает волна невыразимой ярости. Черт ее возьми, если этот человек – не самовлюбленный идиот! Слащаво-презрительная усмешка исказила мягкие линии ее губ.
– Позвольте вам объяснить, мистер Крэдоуг, – начала она голосом, в котором было столько же сладкого яда, как и в ее улыбке. – Я не завожу романов именно потому, что отнюдь не наивна. Вы, я надеюсь, понимаете, что я хочу сказать? – И она презрительно выгнула изящную бровь.
– Конечно.
Карла едва сдержала крик, стискивая зубы и изумляясь, как ему удалось вложить в одно короткое слово столько чувственного желания. И в тот же миг она изменила свое мнение о нем. Нет, он не был сумасшедшим, этот человек был– самовлюбленным эгоистом, который считал, что все женщины готовы броситься ему на шею.
Но еще больше ее беспокоили собственные желания и тело, которое откликалось на его чувственный зов, подобно тому, как засохший в пустыне цветок раскрывается навстречу живительной влаге дождя. И в следующий момент Карла поняла, что должна прогнать его, выгнать из галереи и никогда больше не пускать ни на шаг, пока не превратилась в посмешище и таким образом не погубила свою репутацию свободной, умной, всецело современной женщины.
– Ну что ж, отлично, – сказала она, устало вздыхая. – Сегодня утром вы прекрасно позабавились. Но меня ждет работа. Почему бы вам не отправиться домой и не развлечься... кистью?
Взрыв его одобрительного смеха прокатился по залу и, отразившись от стен, отозвался в глубине ее сердца.
– Кистью я работаю, моя прелесть.
С легкостью преодолев разделявшее их расстояние, он приподнял ей подбородок кончиком своего длинного пальца. И пока она смотрела на него широко открытыми глазами, он медленно приблизил к ней свое лицо.
– Но я готов развлечься когда вам угодно.
Теплое, влажное дыхание коснулось ее губ, и через мгновение ее рот был в его власти.
Карлу сначала бросило в холод, затем в жар. Пока ее разум боролся с чувствами, она, не сопротивляясь, позволила ему заключить ее в слишком тесные объятия. А пока чувство самосохранения кричало «опомнись!», она с готовностью открыла рот для его ищущего языка. В каких-то далеких уголках сознания мелькнула неясная мысль, что он обращается к ней так странно, наверное, потому, что не знает ее имени, а в это время ее тело вздрагивало от каждого прикосновения его нежного горячего языка.
Он с такой жадностью приник к ее рту, словно хотел ее съесть.
Со странным гортанным звуком Джарид обхватил своими широкими ладонями ее аккуратные круглые ягодицы. Пальцы погрузились в мягкую, упругую плоть и сжались, когда он приподнял ее и прижал к своему горячему твердому телу.
Прикосновение к его восставшей плоти потрясло Карлу главным образом своим желанием и готовностью ему отдаться. Ее разум, чувство самосохранения, угрызения совести исчезли куда-то, сознание балансировало на тонкой грани, отделяющей ее от небытия. Она сомкнула руки вокруг его жилистой шеи и выгнула спину, прижимаясь трепещущей грудью к его груди, а дрожащими от нетерпения бедрами к его вопиющему началу. Приникая к нему со всей силой своего женского естества, Карла упивалась вкусом его рта, вдыхала терпкий запах его мужественности, вбирая каждое ощущение его в свою душу.
Как долго длился этот поцелуй и сколько бы они так стояли, Карла не знала. Но конец надпил, когда она услышала сквозь туман чувственности, окутавшей ее мозг, тревожный звук ключа, Поворачивающегося в замке служебного входа.
Джарид оторвался от ее рта, едва она начала сопротивляться, но, хотя и поднял голову, рук не разжал.
– Моя помощница! – выговорила она, безуспешно пытаясь вырваться из его объятий. – Она будет здесь через несколько секунд. Отпустите же меня! Пожалуйста!
– Если согласитесь пообедать со мной, – спокойно сказал он, что показалось ей в тот миг самым настоящим вымогательством.
Впрочем, сейчас Карла была готова согласиться на все что угодно, лишь бы избежать неловкой ситуации, которая возникла, если бы Анна застала ее в объятиях Джарида. Но он просил невозможного.
– Я не могу, – в отчаянии прошептала она. – У меня днем назначена встреча.
Ее голос звучал искренне просто потому, что она говорила правду: Карла договорилась встретиться и пообедать с друзьями перед их отъездом на аэродром.
Руки Джарида напряглись.
– Тогда поужинать. – Это прозвучало не как просьба, а как утверждение.
Карла бросила тревожный взгляд на дверь, ведущую в офис, где Анна в этот момент, должно быть, уже вешала пальто.
– Да! Теперь вы отпустите меня?
– В семь?
– Когда угодно! – В ее голосе прозвучала отчаянная решимость.
Джарид улыбнулся, наклонил голову и нежно провел губами по ее рту.
– Вот и хорошо, – и с тихим вздохом повторил ласку. – И все-таки у нас будет роман, – негромко, но уверенно сказал он. – Итак, я прощаюсь с вами до семи часов вечера, моя милая... Карла.
Он отпустил ее и с бесшумной стремительностью, которой едва ли можно было ожидать от такого огромного тела, скрылся за дверью. В ту же секунду за спиной Карлы открылась дверь офиса.
Он знает ее имя.
Эта мысль периодически посещала Карлу на протяжении всего утра, когда выдавались свободные минутки. Старательно избегая вопроса, почему для нее так важно, что Джарид постарался выяснить ее имя, девушка работала, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри ее бушевала самая настоящая буря. Время от времени Карла принималась за самобичевание.
Святые небеса, что на нее нашло ?