Сахариха вроде и выпила-то малость из горла, а штормило её прилично. А может, втихоря накидались с Пущей, пока посуду таскали. А тут ещё темнотища, да корявый асфальт. Жека как мог, поддерживал её, чуть ли не тащил. Оглянувшись, увидел, как Пуща точно так же повисла на Славяне, да ещё и с сигаретой в руке. Только Митяй шёл в гордом одиночестве, засунув руки в карманы олимпийки, но видать, нисколько не тяготился этим, с насмешкой поглядывая на пацанов.
— Водяру хоть возьми! — крикнул Жека, протягивая пакет.
Так и притащились на пятак. Пятаком в последнее время звали беседку в детском саду, где обычно зависали, чтоб узнать новости, или позвать куда-то. Ходить на пятак считала для себя делом чести вся местная шпана, относившая себя к центровым. Своими вечными воплями они постоянно доводили местных пенсионеров. Но недовольные боялись связываться с шантрапой, справедливо рассуждая, что лучше сидеть здоровыми, и слушать вопли, чем сидеть побитыми, и слушать те же вопли. Вот и сейчас, пацанва, прознавшая, что Клауса сегодня провожают в армию, собралась в беседке, громко перетирая, кто, куда и с кем! Увидев бухих Сахариху и Пущу, которых тащили Жека со Славяном, пацаны засвистели, расхохотались, но место на лавках освободили, подчинившись небрежному жесту Митяя. Много тут было новых пацанов, которых и Жека-то с трудом знал — район постоянно строился и расширялся, приток к центровым шёл постоянно. Но верховодил молодыми пацанами уже брат Жеки, Серый, и его корифан Миха. Вот и сейчас Серый стоял, и насмешливо смотрел, как Жека усаживает свою любимицу на лавку, спиной к металлической спинке.
— Нихрена Сахариха накидалась. Чё с ней? Она ж не пьёт вроде. И Пуща бухая.
— Да… Там Валька была.
— А чё обижаться-то? Светке рассказывал, что с Валькой зависал? — удивился Серый, стряхивая пепел.
— Серый, ничё я не рассказывал, — Жека сел рядом с Сахарихой, которая явно собиралась поспать здесь, и завалилась Жеке на бок. — Короче, вон вам пузырь, у Митяя. Выпейте за Клауса.
— Ты не будешь? — удивился Серый. — Догнаться не хочешь?
— Не буду. Пойду Сахариху домой провожу. Поздно уже. Но я ещё прийду, побазарить надо. Славян, ты эту интердевочку потащишь домой?
— Не. Подожду тебя. Она чё-то уснула совсем.
— Жеееняяя! — промычала Сахариха и полезла целоваться, но Жека основательно встряхнул её.
— Светик! Ну возьми себя в руки! Пошли домой!
— Если ты меня только дотащишь! — засмеялась Сахариха, но всё-таки встала, сняла туфли, бросила на пол беседки, и пошла босиком, слегка покачиваясь. Потом оглянулась, и рассмеялась.
— Жекич! Ну ты где?
— Сахара не боишься? — спокойно спросил Серый, глядя на Жеку. — Может, с тобой пойти?
— Не. Чё его бояться, — махнул рукой Жека. — Заедет по бороде, да и всё. Привыкать, что ли?
Взяв светкины туфли, Жека догнал её, обхватил за талию, и так дотащил до подъезда, помог подняться на этаж, позвонил в дверь. Слышно как кто-то подошёл, открыл глазок, потом щёлкнули два замка на железной двери.
— Опа-на! Это чё такое? — в проёме двери стоял Сахар, могучий, как шкаф, в спортивных шортах, и с удивлением смотрел на сестру. — Это где так посидели?
— Да… Клауса в армию провожали. Слыш, Сахар, я даже не заметил, как она накидалась. Ну чё сказать ещё… Вроде нормальная была.
— Я и сейчас нормальная! — обиделась Сахариха, оттолкнула Жеку, и уже отошла, как вдруг на цыпочках подбежала, обняла за шею, и прям при брате засосала в губы. Жека от стыда не знал куда деваться.
— Чао какао! — Сахариха помахала рукой, и пошла к себе в комнату, пьяно хихикая.
Жека посмотрел Сахару в глаза. В них ни веселья, ни смеха не было. Глаза как тёмные колодцы, а широкое лицо как гипсовая маска. Чем от него веяло сейчас? Да ничем хорошим. Сахар положил здоровенную руку на стену, закрывая выход, и опустил голову, как будто задумавшись. Потом снова поднял, искоса глянув на Жеку.
— Ты знаешь, сколько ей лет?
— Да.
— Ты вроде правильный пацан, и я хочу спросить тебя — ты не кинешь её?
— Я не могу сказать, как будет и что, — твёрдо ответил Жека, глядя Сахару в глаза. — Не хочу проотвечаться. Если она не кинет меня, то и я не кину её.
— Молодец, — одобрил Сахари, и убрал руку с прохода. — Иди.
Жека собрался выходить, как Сахар сделал неуловимое движение правой рукой, собираясь пробить фанеру, но Жека блокировал удар, потом второй, и хотел уже ногой заехать Сахару в ответ, как тот рассмеялся, и поднял руки, показывая что это всего лишь шутка.
— Молодец. Фанеру держишь. Намаса ты опрокинул? Там Добей кипит, что к нему в район пацаны от меня ходят, и бьют его шестёрок.
— Я опрокинул, — спокойно ответил Жека, и потом добавил. — Они первые наехали по гоп-стопу. Я жил там раньше. Больше я туда не пойду. Мне там больше не к кому ходить.
Вернувшись на пятак, помог Славяну дотащить до дома Пущу, выслушать нотации от её родаков. Потом вчетвером посидели в беседке, побазарили.
— Чё там Сахар? — спросил Серый. — Не побил тебя?
— Не, — отмахнулся Жека и рассмеялся. — Хотел, но не смог. Да шучу я, шучу. Нормально всё. Сказал, Добей меня ищет.
— А чё он тебя ищет? — спросил Славян. — Это же другой район, у музея.
— Да зимой было. Ходил к друганам старым, потом вечером его шестак, Намас, наехал с каким-то фраером. Финка у них была. Ну я и поправил им здоровье обоим. Вот. Добей кипит щас, кто его шестёрок побил.
— Намас это не цыган такой наезжий там был? — прогудел Митяй. — Такого низкого роста, метр в кепке, но накачанный?
— Он, — согласился Жека. — У него ещё причёска как у Брюса Ли.
— Хахаха! — рассмеялся Митяй. — Круто ты его опрокинул. Он сейчас слепой, сидит на картонке у колбасного, копейки сшибает. А я-то думаю, кто его так здорово прибил. Ну ладно. О чём побазарить-то хотел?
Ну, Жека и обсказал им ситуацию с сахаром. Надо сказать, пацанам сначала не понравилось.
— Да ну, Жек. Ты чё… Ну стащишь ты его, а куда девать потом? Грузинам? На толчок? — возразил Митяй. — Там всё забито уже своими. Не… Там крутые мутят-крутят. А мы кто? Прибьют только так.
— Может, Сахару продать? — осторожно заметил Серый. — А так да. Опасно встревать во всё это.
— Да чё вы ссыте-то? — разозлился Жека. — Не хочу я к Сахару идти. На него шестерить что ли? Нам свои дела надо начинать мутить потихоньку. Вы чё, не видите, какое время настаёт? Все крутятся, как могут. Я там всё прочухал, дело — верняк. Сначала съездим на толчок, побазарим с чёрными, потом, как я мешок надыбаю, возьмём такси, заберём мешок с места, и всё.
— Может, в кафе сдать? Около вокзала чёрные кафе открыли кооперативное, «Арарат»— предложил Митяй. — Может, с хозяином перетереть?
— Не… Паливо. Ну как ты это видишь? Приезжаешь такой на такси, и на виду у всех мешок к ним тягаешь? Да ну… Стрём это. Только на барахолку. Я знаю к кому там подойти.
Жека вспомнил, как таскался с грузинами по рынкам, и помнил многих, кто там скупал всё подряд из дефицита. Тимур! Точняк! Сначала надо сгонять к нему!
— Ладно… Я знаю барыгу одного с толкучки. Завтра схожу к нему.
— Ну чё, по домам? — предложил Славян. — Давай я завтра с тобой схожу.
— Я зайду за тобой часов в 9.
— Утра? Чё так рано? — удивился Славян.
— Все дела с утра делаются.
Жека помнил, как Георгий поучал:
— Всэ дыла с утар дэлат надо. До обэд. Обэд рысторан. Потом лубовныц квартира. Жына вечыр, опать рысторан.
Жека с Серым тащились домой как на Голгофу, уже представляя, что будет. Оба хоть и немного, но датые. Да и время уже чуть не двенадцать. Но обошлось. Мать только постояла в прихожей, укоризненно глядя на братьев, потом махнула рукой и пошла спать. Жека с Серым поотжимались, потягали гантели, и завалились спать.
Суббота. Охота полежать немного, но надо вставать, Славяну обещал… Облом дружбана — последнее дело.
— Может, с вами сходить? — предложил Серый.
— Не. Не надо, — возразил Жека, одеваясь в спортивку, и натягивая спортивную шапку почти на глаза. — Нам всем палиться не надо перед ними. Лишнее это. Сами сходим.
Жека взял финку, которую отобрал у добеевских, и положил в носок. Вроде нормально. Попрыгал — не выпадает.
Поехали в субботу. Народу на барахолке навалом. Бесконечная толпа входит, и выходит. Музыка играет, «Фристайл» надсажается «Жёлтые розы, символ печали, красные розы, символ любви!» Перед входом несколько мангалов, кавказцы шашлыки жарят, пиво продают к нему — ящики стоят прямо на земле. Пахнет аппетитно.
— Чё, может похаваем? — предложил Славян. — Жрать охота.
— Пошли.
Пацаны взяли по шашлыку и по бутылке пива. Пиво полтора рубля, пиво полтинник. Стояли, поедая горячий шашлык, и зорко наблюдали за окрестностями. Уже высматривая свой интерес. Уже не просто как лохи, а как деловые, уже по делу притащились.
А время такое было, что массово открывались кооперативы, малые предприятия, всякого рода артели. В стране не было вещей и продовольствия, и любой деловой, проявлявший активность, не встречал вообще никаких преград. Ещё недавно барахолка была простой площадкой на окраине района, на пустыре, а сейчас уже появились прилавки, киоски, и даже кирпичные здания кафе, забегаловок, складов, кооперативных магазинчиков. Где тут искать Тимура?
— Может, у этих спросить? — Славян кивнул головой на шашлычников. — Поди знают.
— Не, Славян. В свои дела левых не надо втягивать. Сами найдём. Он всегда вон там зависал, у склада.
Не заходя на барахолку, пацаны пошли вдоль новых кирпичных зданий, и тут Жека в большом окне нового кооперативного кафе увидел Тимура. Тот сидел за столиком, развалившись, и о чём-то разговаривал с ещё одним таким же, чёрным и пузатым. Поодаль сидели двое накачанных кавказцев в кожанках, походу, охрана.
— Ну чё, Жек, обратно дороги нет, — Славян зорко посмотрел на чёрных. — Их там четверо. Эти и завалить могут, как сока попьют. Как к ним подъехать-то?
— Да вижу… — Жека закурил сигарету, и тут увидел, как сидевший перед Тимуром чёрный вытащил пачку денег, и положил на стол, а тот принялся пересчитывать. — Смотри, смотри! Сколько у него бабла! Там тыща точно. Или две! Блин… чё делать-то?
Жека посмотрел в глаза другану, и увидел в них ответ на свой вопрос. Только сейчас. Вот он. Шанс. Есть два варианта. Или стоять, ждать пока эти пузаны закончат свои тёрки, и потом подобострастно подкатить к ним, со сраным мешком сахара, которого те воруют вагонами, либо взять своё здесь и сейчас.
— Бери на себя этих качков, а я пузатых сделаю, — тихо сказал Славян, и оглянулся, нет ли кого поблизости. Но никого не было. Сюда не ходили случайные люди.
— Пошли! — мотнул головой Жека, вытащил финку, и надвинув шапку на глаза, вошёл в кафе. Вошёл и чуть не остановился. Справа от прохода к кассе сидели две тёлки. И это явно были проститутки, судя по чрезмерно накрашенным лицам, тщательно завитым волосам, миниюбкам, и чёрным лосинам.
Однако заминка длилась долю секунды. Жека мигом очутился у телохранителей, пробил сонную артерию одному, потом другому. Следом быстро искромсал горло каждому. Славян ногой заехал в ухо тому, что выкладывал деньги, и жирный, как мешок с говном, свалился со стула. Тёлки завизжали, понятное дело, так же как и Тимур, раскрывший полный золотых фикс рот. Кассир, переворачивавший на плите беляши и чебуреки, что-то заорал по своему, и упал под прилавок.
— Ти чо а? Ти знаш кто я? Я вор законы! Я тибя мама силоват буду!
Жека подошёл к орущему Тимуру, и заехал ему финкой в глаз. Потом вытащил, и воткнул несколько раз в сердце — резать горло жирному не имело смысла, там хрен прорежешь его жирную шею.
— Давай, давай, быстрее! — скомандовал Жека, бросаясь обыскивать убитых качков. У каждого в карманах были пистолеты, короткие кривые кавказские ножи в кожаных узорчатых ножнах. Побросав оружие в пакет, забрал деньги, сорвал массивные золотые цепи, стянул печатки. Потом по быстрому порылись, обобрали трупы Тимура, и его жирного фраера. Деньги едва влезли в пакет.
— Всё! Валим!
Пацаны выбежали из кафе, и глянули на себя. Кровь есть, но не сильно. В основном, на Жеке. Да и то, спортивка тёмная, и особо не заметно.
— Всё, всё, Славян! Пошли спокойно! Куда ломиться-то! Заметят!
Пошли спокойно, стараясь прийти в себя. Но ещё тяжело дышали от волнения, полные азарта. Потом чуть устаканились. Пошли вправо, где народа не было совсем. Эта дорога вела в строящиеся кооперативные гаражи. Рядом, за полосой деревьев шумели машины на объездной.
В выходной никого в гаражах не было — строительство лишь началось, и на отсыпанной площадке выложили только длинную стену с поперечными перегородками. Можно хотя бы тут остановиться, посмотреть, чего у чёрных надыбали.
— Ну ты Жека крут, сразу троих вальнул, — тихо рассмеялся Славян. — Я только того, жирного.
— Да ты его не насмерть же, — возразил Жека. — Он только со стула навернулся.
— Не… Я слышал как у него кости в черепушке хрустнули, и глаза потом закатил. Откинулся, стопудово.
— Ладно… Давай глянем, чё там у них.
Положили рваный мешок от цемента на землю, и вытряхнули на него поживу, тут же тихо присвистнув.
— Нифига себе!
Пересчитали деньги — тридцать с лишним тысяч. Парни недоумённо глянули друг на друга. Куда девать-то? Тут на две машины хватит! Два Макарова с коробкой патронов. Два кривых ножа в красивых ножнах. Выкидуха. Несколько золотых печаток и цепей.
— Да тут на всю жизнь хватит! — изумлённо сказал Славян, держа в руках пачки сотенных.
— Хватит-то хватит, — задумчиво ответил Жека, осторожно разглядывая пистолет. — Ещё немного, и вальнули бы нас. Сейчас залечь на дно надо. Конкретно. Чтоб даже мыши не шуршали. А то найдут нас и придавят. С такими филками куда ты сунешься? Выцепят сразу. Нас ещё и тёлки те в кабаке видели.
— А чё делать-то? Дома же всё это барахло хранить не будешь. Мамка найдёт и капец. И заныкать куда-то… вдруг найдут?
— Бабло крутиться должно, — уверенно сказал Жека. — Давай короче так… Возьмём по паре стох на туда-сюда. Завтра съездим на базар в любой соседний городишко, сдадим рыжьё грузинам. Прибарахлимся там же. Потом притухнем до лета. У меня есть пара мыслишек, как подняться, там видать будет.
— На гоп-стопе много не поднимешься, — заметил Славян. — Или вальнут, или мусора загребут. И хорошо, если в зону рукавицы шить, а то и девять граммов в лобешник.
— Не… Не гоп-стоп. Крутанём чё-нибудь. Я тут подумал… На права бы сдать.
— Тачло брать собрался?
— Если мутки мутить, своё тачло нужно будет. На такси не наездишь. Ладно посмотрим… Завтра зайду к тебе так же, к 9. Поедем, прокатимся. Щас пошли на пустырь, там всё это заныкаем. Потом по домам — мне ещё олимпийку постирать бы.
На пустыре, там, где только начинали рыть котлованы, и вбивать сваи под новые дома, было много укромных мест. Когда ещё строили тот микрорайон, где пацаны жили сейчас, туда свозили грузовиками всякую дрянь — строительный мусор, куски бетона, ломанные и бракованные бетонные плиты. Самое главное, чтоб не нашёл никто.
Доехали на трамвае до района, прошли до места. Старых прошлогодних репьёв правда, нацепляли. Нашли в укромном закутке, прямо посреди этого хаоса, хорошее место — бетонная панель лежала лежала под углом, а так как опиралась на другую, то упасть, по идее, не должна.
— Стволы, перья брать не будем? — спросил Славян, запихивая свёрнутый пакет вглубь щели. — Вдруг пригодятся?
— Не… Это вообще паливо, если мусора заметут. Мне пока финкарь намасовский пойдёт. Рыжьё ты возьмёшь или я?
— Бери ты. У меня мамка шерстит постоянно по хате. То сигареты, то водяру всё ищет. Пацанве-то говорить будем?
— Славян! — Жека настолько удивлённо посмотрел на кореша, что весь ответ читался на его лицо. — Это только наши мутки. Скажешь одному — там и десять потом по всему району разнесут. Скажем что с сахаром не фортануло. Хотя… Ещё можно провернуть. Я посмотрю, может там стырить побольше получится. Короче глянем…