— Вот-вот! Сюда езжай. Всё. Развернуться тут есть где. Понял? — наставлял мужика Жека, когда добрались по просёлку до нужного места. Вот тебе ещё пятак. Поехали до района.
Доехали до своей автобусной остановки, и Жека сказал мужику тормознуть чуть подальше.
— Сюда подгребай к пяти часам. Пацаны к тебе сядут, и езжайте сразу, куда я показал. Поняли?
Все трое согласно мотнули головами.
— Завтра четвертак дам. Я отвечаю, — твёрдо сказал Жека и махнул головой выходить. Пацаны вышли из машины, а потом неспешно пошли на район, поглядывая по сторонам.
— Не обломит? — недоверчиво спросил Славян. — Что-то как зашуганный весь. Может, ну его нахрен? К таксистам подвалить?
— Не обломит, загорелся весь. Ему две смены за эти башли работать надо, — уверенно ответил Жека. — Но… На всякий пожарный. Если к 6 часам не подъедет, ловите любого левого бомбилу, и езжайте. Я вас там ждать буду. Покидаю через забор по бырому и уедем.
Сели покурить на лавке перед домом. Уже смеркалось, но всё ещё бегали по улице и визжали дети, пенсионеры сидели на лавках, прогуливались парочки. Жека на секунду захотел пойти к Светке, но тут же передумал — надо пораньше лечь спать — завтра на работе придётся потрудиться. Тут как назло Славян задел больную тему.
— Сахарихе пятнашка в эти выходные будет. Сахар для неё ресторан «Гудок» отснял.
— Пуща сказала?
— Точняк. Чё дарить-то будешь?
— Меня ещё никто не звал, чтоб дарить чё-то, — недовольно буркнул Жека. — Хрен знает, пацаны, чё и как. Ну чё ей надо? Я не знаю. У ней всё есть. Духи французские притаранить? Так у ней их поди пресс. Ну чё ей надо?
— Любовь ей нужна, братан, — Славян встал и положил руку на плечо другана. — Как любой бабе. И внимание.
— Нас тоже ещё не позвали, чё за беспредел! — загудел Митяй. — Я тоже бухануть нахаляву хочу.
— Позовёт ещё! — успокоил Славян. — Пуща говорит, она сюрпризом.
— Голая что-ли подкатит? — Заржал Митяй.
— Да иди ты! — в ответ заржал Жека. — Ладно. Всем пока. Пойду. Завтра провернём всё зашибись.
Серого ещё не было, когда Жека пришёл домой. Мать с отцом смотрели телевизор, сёстры подбежали, завизжав, обняли — соскучились. Жека подумал, что надо бы купить каких сластей, что ли. Всё как-то недосуг последнее время. Пока раздевался, да туда-сюда по кастрюлям на кухне, дождался, пока батя ушёл курить в туалет, подошёл к матери, протянул ей 50 рублей.
— Мам, тут это… Премию опять дали. Купи малым чё-нибудь.
— Ну… Давай, раз не жалко, — подобрела мать, забрала деньги, пошла в спальню, спрятала под бельё. Она всегда прятала деньги в белье, хотя от кого прятала, хрен его знает — все знали, где они лежат, в том числе и дети. Отец тоже знал, но никогда в жизни не полез бы пропивать семейные деньги. По истинно рабочей, мужицкой привычке, затаривал он себе на месяц четвертак с получки, считая своей законной добычей. Остальное отдавал в семью, и больше не трогал ни копейки.
Перед сном поотжимался, потягал гантели, потренировал ката. Надо куда-то в бойцовскую секцию что-ли записаться, иначе баз спарринга плохо будет. Кажись, пацаны говорили, что сейчас в подростковом клубе «Ровесник» рядом с домом открыли секцию кикбоксинга для любителей.
Утром вторника оделся во что поплоше — предстояло после работы хорошо поработать. Давясь в забитом работягами «ЛиАЗе» Жека думал, когда лучше стырить ящики со склада. И по всему выходило, что времени лучше, чем в обед, не найти — с территории сматывались все без исключения, кроме тех, кто носил еду с собой, но их было мало, да и заняты будут набиванием кишки. Поэтому сегодня придётся остаться без обеда.
А вышло всё на удивление просто, как и всегда. Почти всегда больше думаешь, и мучаешься, что и как, а зачастую всё получается легко и просто. Или наоборот, думаешь, всё просто, а на деле выламываешься сутками.
— Я сёдня без обеда, — как будто невзначай бросил Жека, когда мужики стали собираться в столовую. — Пойду, зефирок возьму, с чаем похаваю.
В зефирном цехе на стеллаже лежал бракованный зефир — не получившийся, мелкий, плоский, половинчатый, и всякий корявый, получавшийся, когда в дозаторы шло мало смеси из-за неисправностей. Такой упаковывать было нельзя — по ГОСТУ он не проходил, и работницы складывали его на специальный стеллаж, где его брали все, кому не лень.
Жека зашёл на склад, убедился, что вокруг никого не слышно, по быстрому отобрал пять коробок зефира, пять мармелада, пять карамели. Сначала всё положил у входа на склад, чтоб не беспалева, потом по быстрому перетаскал в кусты за машинным залом. Однако и здесь было небезопасно. Сюда бегали мужики поссать, и спалиться за полдня было очень легко. Поэтому по репьям, по кустам Жека перетаскал всё к забору и положил там в кучку. Палево конечно было — листья только начали распускаться, и светлые коробки было видно метров за двадцать. Поэтому Жека пошёл на открытый склад у машзала, взял там обрывок негодной транспортёрной ленты, куски которой после ремонтов не выкидывались, а складывались «на всякий случай», притащил к товару, закрыл, закидал сверху старым сохлым бурьяном.
В этот же день привезли машину сахара. Загнали внутрь склада. Сахар самый дешёвый, тростниковый, что в магазине стоил 78 копеек. Но в производство шёл только такой, подешевле, чтоб снизить издержки. Жеку, как практиканта, конечно же, подпрягли разгружать машину, дав в помощь двух гомырных работяг, уже с утра накидавшихся «Дюшесом». Работники с них, конечно, были никакие, и в очередной раз, когда они побежали похмеляться, Жека прямо со склада унёс мешок сахара. Кое-как, накинув на плечо, дотащил до забора и положил на бок, с тревогой глядя на небо — побежали подозрительные тучки. Как бы дождь не пошёл, тогда весь товар пришёл бы в негодность.
До 3 часов возились с машиной, хорошо хоть ГАЗ-53 приехал, а не длинномерный МАЗ или Колхида. Тогда пришлось бы точно до конца смены таскать. Но и так жопа в мыле. Ещё пришлось в фирменный отвезти на тележке 5 мешков для завтрашней отоварки. К 4 часам закончил, и конца смены дожидался как на иголках. Конец смены в 16–30. Но обычно заканчивали раньше, в это время шли уже через проходную. Жека не торопился. Помыл руки, лицо, переоделся, глянул на часы — почти 5. Слесарку никогда не закрывали — инструмент спрятан по ящикам, да и лазить тут некому.
Жека посмотрел на часы — время. Уже пять часов. Пацаны, по идее, должны сейчас уже с мужиком сгоношиться. Оглядываясь, пробрался в хламные заросли, по ним прошёл до забора. Хотелось курить, но не стал — боялся, что запах паливом будет. Однако ссал напрасно — услышал характерный треск москвичёвского движка, звук тормозов. Потом тихий, но достаточно слышимый свист. Славян.
— Ловите!
— Кидай давай!
Жека быстро отбросил конвейерную ленту, и споро перекидал коробки через забор. Пацаны ни разу не сплоховали — не уронили ничего, всё поймали. Теперь оставалось передать сахар.
— Пацаны, тут мешок сахара ещё есть. Сейчас я подам, принимайте там.
Подам… Весь день таскал мешки, и успел надсадиться. А мешок надо было на вытянутых руках поднять и через забор перевалить, д ещё чтоб о колючку, лежащую на заборе, мешок не порвать. Вот где качалочка и штанги пригодились бы. Гантельками по 5 килограммов так не прокачаться. Но Жека всё же перекинул, всё-таки не дрищ. Пацаны там приняли, и Жека следом сиганул. Прыгнул, уцепился за забор, подтянулся, и сделал сальто в бок, как гимнаст. Даже приземлившись на землю, ради прикола раскинул руки в стороны, и картинно поклонился, как гимнасты, спрыгнув со снаряда.
— Ну ты силён, братан! — восхитился Славян, пожимая другану руку. — Дарова.
Жека поздоровался с Митяем, мужиком за рулём, и осмотрел машину. Погрузили всё как надо. Мешок с сахаром положили в багажник, туда же несколько коробок. Остальное придётся под ноги, или на колени. Нагрузили нормально, но Москвич машина хорошая, на рессорах, так что почти и не видать было. Кое-как умостились. Жеке самому пришлось закрывать задние двери — пацаны все завалены были коробками. Даже олимпийки пришлось скинуть, и накрыть те, что на коленях держали. На товар накладных не было, и если мусора остановят — сразу уголовка, срок, или взятон нехилый.
— Поехали в «Сытный» — махнул рукой Жека. Доехали без происшествий. Вокзал Жека велел объехать — там мусора часто тусовались, и запросто могли остановить подозрительную машину с четырьмя молодчиками, подозрительно скрытыми одеждой. А мужик-то водила на измене был — сразу видать. Шугарился…
Тормознув у магазина, Жека велел посидеть пока, отдохнуть, сам бегом спустился проведать обстановку. В магазине кроме Дини, разбитной продавщицы, и пары покупателей никого не было. Диня, похоже, заранее предупреждённый, увидев Жеку, махнул головой, и открыл дверь в конторку. Оттуда выглянул Вениамин Людвигович.
— Привезли?
— Да. Куда таскать?
— Носите ко мне. Там посмотрим.
Споро втроём перетаскали ящики со сластями в коморку хозяина. Последним притащили мешок сахара. Митяй чуть не одной рукой вытащил его из багажника, закинул на плечо, и бегом спустился вниз. Вениамин Людвигович, смотревший поочерёдно, что в коробках, увидев сахар, удивился, и развёл руками, ехидно улыбнувшись.
— Но база… извиняюсь, разговора насчёт сахара не было, молодой человек. Ви мени перепутали с другим конртагэнтом. У мени сейчас нема денег на него.
— Не. Не перепутал, Вениамин Людвигыч, — возразил Жека. — Лежал на дороге, вот и взяли.
Вениамин Людвигович в недоумении остановился, пристально вгляделся поверх очков на Жеку, подозревая прикол, или подвох. Но Жека был серьёзен как никогда, и авторитет развёл руками.
— Как говорят на Одессе, сочтёмся, как нужно будет. Вот ваши деньги.
Вениамин Людвигович достал заранее припасённые деньги, разложил их на столе в ряд. Семь сотенных и полтос. Но подумав, достал из кармана ещё пачку и доложил двести пятьдесят рублей. На столе лежал кусок.
— Веня не любит быть должным. Это вам за сахар. Всего хорошего. Забредайте на огонёк.
Жека свернул деньги, сунул в карман спортивки, и дал знак пацанам выходить на улицу, но уже почти пройдя в дверь, вдруг остановился, и обратился опять к авторитету.
— Вениамин Людвигович…
— Да, молодой человек, слушаю вас.
— Не могли бы вы посоветовать, как опытный человек, что девушке подарить на день рождения? Ничего на ум не приходит. Она при деньгах, всё есть уже.
— Молодооой человек! — Вениамин Людвигович широко улыбнулся, и показал Жеке на стул, чтоб садился. По всему видно, что любил он пофилософствовать, и поучить молодых жизни, считая себя большим спецом во всех, в том числе и амурных делах.
— Ви знаете, я воистину поражён, как бонально нащи собратья-мужичины относятся к завоеванию дамских сэрдэц. Шанэль номэр пять… Золотые бэздэлушки, отдых на курорте… Это всё настолько бонально, и обыденно, шо впору книгу писать о любви на старости лет. Женщине нужна именно ЛЮ-БО-ВЬ! — подчеркнул Вениамин Людвигович, проговорив по слогам. — Нужно ВНИ-МА-НИ-Е! И тогда самое холодное сэрдцэ растает. Мой вам совэт — сделайте нетривиальный подарок, и просто удивитесь рэзультату. Найдёте на крытом рынке Шамиля, он во втором блоке торгует. Скажете, от Вени. Он покажет. Ой! Всё! Свободны! А то расплачусь — молодость вспомню!
Вениамин Людвигович рассмеялся и махнул рукой, чтоб Жека убирался. Тот засмеялся в ответ, и побежал к пацанам. Те ждали у машины, все на шухере, и курили. Жека махнул рукой, что всё в порядке и дал знак садиться в тачку.
— Всё! Погнали! Домой пора!
— Ну чё, ну чё? Чё там? — забеспокоились пацаны, но Жека махнул рукой, призывая успокоиться, и не шухериться.
— Зашибись. Не ссыте. Айда на район.
Когда рассчитывался с мужиком, сунул ему 30 рублей.
— Бери. Заработал.
— Ну, мужики… — мужик чуть не расплакался. — Спасибо вам. Если надо… Я всегда… Я на автобазе работаю, на Икарусе. Шахтёров на работу вожу. В выходные я всегда в гаражах на Воднике. Спросите там. Митрофаныч. Или вот! Телефон рабочий, дома у меня нет.
Мужик достал ученическую тетрадь из бардачка, оторвал половину листа, записал два номера.
— Это рабочий, гаража на автоколонне. Но туда звонить или до 8 надо, или с 4 до 5. А это соседки, Валентины Ильиничны. Она позовёт. Ну спасибо, спасибо, ребята! — ещё раз поблагодарил мужик, и дав по газам, уехал.
— Ты ж базарил, что четвертак ему кинешь, — удивился Славян. — А ща тридцатку отвалил.
— Надо. Мужик мировой. Не зассал. Не обломил. Не жалко. Ещё понадобится. Ну чё, пойдём на лавочке повисим.
Сели на лавке за два дома до своего, Жека отсчитал каждому по 300 рублей, и сунул в руки.
— Сильно не палите перед предками, а то спросят, где взяли. Нам паливо ни к чему. Стоху я на общак оставлю. Да тут уже не стоха, а полтос получается.
— Ты куда щас? — спросил Славян, засовывая бабки в карман, и вставая с лавки.
— Пойду до Сахарихи дочапаю, а то забудет, — засмеялся Жека. — Ладно! Давайте! Завтра вечером приплывайте на пятак.
Дошёл до подъезда, посмотрел на крошечную парковку — девятки Сахара не было, значит дома одна Светка, если не утащилась куда-нибудь. Но она последнее время, задружив с Жекой, просто так по району уже почти не шаталась с Пущей. Или сидела дома, занимаясь по-хозяйству, или выходила только до двора. Опять же, экзамены на носу. Собиралась она после восьмого идти в девятый. После школы, вроде бы, как-то заикалась, в институт, на адвоката.
На втором этаже грохотала музыка так, что рушились стены. «Америкен бой, уеду с тобой». Точно, Светка одна дома. Она любила девчачьи группы — «Комбинацию», «Летний сад», Марину Журавлёву. Похоже, его не ждали. Позвонил несколько раз, потом музыка стихла, и стало слышно, как после лёгких шагов звякнул глазок. Потом щёлкнули замки, дзинькнула цепочка, и дверь отворилась. Сахариха стояла в коротком жёлтом халате, мохнатых тапочках, и с тряпкой в руке. На голове крупные бигуди. Вид такой милый и домашний, что Жека невольно улыбнулся. Такой он видел её впервые.
— А… Ты… Заходи, — Светка бросила тряпку в мыльное ведро, и прислонилась к стене, сложив руки на груди, и скрестив стройные длинные бёдра. Вид у неё был конечно же, недовольный. Отвлёк. Похоже, она и не скучала особо.
— Извини, Свет… — виновато сказал Жека и попытался обнять, но она отстранилась от него, и опять встала в такой же позе. Но потом всё-таки сменила гнев на милость, прошла в свою комнату и принесла самодельную открытку. Обычный альбомный лист, раскрашенный фломастерами. «Приглашается Евгений Соловьёв на празднование 15-летия Сахаровой Светланы Александровны. 17 апреля 1990 года. Ресторан «Гудок». Торжество начнётся в 19 часов. Просьба не опаздывать». И внизу девичьи губы. Сахариха намазала губы помадой, и оставила смачный отпечаток на пригласительном. Жека поцеловал отпечаток, поцокав языком, изобразив удовольствие. И тут Сахариха оттаяла. Обняла Жеку за шею, поднялась на цыпочки, и закрыв глаза, поцеловала его в губы. Но больше ничего делать не дала.
— Иди домой, Жекич. Скоро Ромка придёт, — таким милым и тонким голоском промурлыкала она, что Жеке опять захотелось схватить в охапку эту непокорную вредину, и… Но нет. Себя он соблюдал, и лишних проблем на пустом месте не хотел. Сахар, пялящийся на голые тела — последнее, что он хотел бы видеть сейчас, когда только начал приподниматься. Поэтому, ласково потрепав Сахариху по щёчке, чмокнул её в носик, и побежал домой.