Первого урока по расписанию не было, все пришли ко второму. По идее должен быть русский, но вместе с учителем в кабинет зашёл старший лейтенант милиции. Пацаны с недоумением посмотрели на него. Не сказать, что были сильно удивлены. При возросшей криминальной активности, в том числе и от студентов, милиция бывала частенько. Но в основном, приходили на опознание с потерпевшими от грабежей, водя их из кабинета в кабинет, когда собирались все студенты. Тут же старлей пришёл один.
— Начну сразу. Я оперуполномоченный уголовного розыска Центрального района старший лейтенант милиции Егоров Сергей Константинович, — милиционер вышел на середину кабинета, к доске, и внимательно оглядел ребят, высматривая кто на что способен. Высматривал в основном здоровых, крепких, накачанных, блатноватых, в спортивных костюмах. По счастью, Жека к таким не относился, да и пришёл в технарь в брюках и кофте. Естественно, внимание мусора он не привлёк. Лох в очках какой-то на последней парте.
— Вчера во второй половине дня у вашего техникума был жестоко убит Фотьянов Александр Николаевич, студент третьего курса. Вы наверное, знаете его?
Милиционер утвердительно посмотрел на студентов. Но никто не проронил ни слова. Скажи, что знаешь — потом затаскают. Поэтому все пожали плечами, и недоумённо посмотрели на Егорова.
— Не… Не… Не знаем. Не видели даже. Если он с 3 курса, у них и спрашивайте! Мы-то чё…
Егоров недоверчиво посмотрел на группу, и хотел что-то сказать, но тут вмешалась русичка, чуть не начав орать.
— Как не знаете? Он постоянно к вам подходил. Шептался о чём-то. Зачем врёте-то?
— Не, не, Марь Станиславна, не знаем…. Курить может спрашивал. Или денег занять. Так все спрашивали, — загудели пацаны. — Друг другу все даём в долг. Ничё ваще не знаем.
— Ладно. Разберёмся… — недовольно ответил Егоров, и бросил, почти выйдя из кабинета:
— Тут отец Александра хочет поговорить с вами. Не хотите говорить со мной, будете говорить с ним. Мария Станиславовна, давайте выйдем. Тут мужской разговор будет.
Русичка высокомерно посмотрела на пацанов, и пошла за опером из кабинета, цокая каблуками по драному линолеуму.
В кабинет вошли трое. Один — невысокого роста худощавый мужик в большой, как аэродром, чёрной каракулевой кепке, и безумно дорогом кожаном плаще. Подойдя к первому столу, напротив доски, опёрся о него руками, и склонив голову на бок, медленно окинул пацанов холодным немигающим взглядом. У выхода из класса, сложив руки на груди, встал здоровенный мужик в спортивных штанах, и короткой коричневой кожаной куртке. Много били его. И наверное, много бил он сам. Сломанный сплющенный нос на круглой бритой голове свёрнут набок, одно ухо ломаное, наполовину торчит в сторону, другое прижато к голове. Кулачищи как кувалды, все синие от тюремных наколок.
Другим был Талдыч. Тоже в спортивках и кожанке. Встал у окна, и презрительно осмотрел всех.
— Я говорю всегда мало, — мужик в кожаном плаще с ненавистью посмотрел на пацанов. Говорил он тихо, привыкши, что все внимательно слушают его. — И привык что меня слушаются, и во всём соглашаются. Милиция сказала мне, что наверняка моего Саню убил кто-то из ваших. Я не буду разбираться сейчас, кто именно. Хочу лишь сказать, что я тоже всегда буду искать эту падлу. Поняли?
Мужик поднялся, потёр руки с набитыми перстнями и огромной золотой печаткой на одном пальце, и не спеша пошёл из кабинета. Качок открыл ему дверь и вышел за ним. Следом так же не торопясь, размахивая накачанными руками, пошёл Талдыч, у выхода оглянувшись, и плюнув на пол, сделав жест рукой, как будто перерезая горло.
— Кто? Кто это? — загудели пацаны, только закрылась дверь. — Чё за кент?
— Да это батя Фотича, говорят, он смотрящий по центру, — шептанул кто-то из средней парты. Кажется, Лёха. — Крутой. А чё с Фотичем-то?
— Говорят, голову раскололи как арбуз. Цепью что ли били, или арматурой.
Жека сидел и смотрел в окно. Какие мысли у него были в голове? Только то, что завалить сразу троих было бы трудно. Надо разжиться чем-нибудь. И о том, что сегодня опять надо будет замутить с Валькой. Однако с Валькой не получилось.
Придя домой после технаря, Жека быстро сделал домашку, наспех поел, и побежал на улицу. Мафон не стал брать, а то вдруг идти куда. Сел на лавку у подъезда. Ждать Вальку, вдруг пойдёт куда. Хотелось курить. Хорошо, что взял пачку Родопи по пути, сейчас сразу две сигареты скурил. Валька после технаря ходила на танцы в центральный ДК, и всегда возвращалась примерно в это время. А… Вот она тащится едва. Что-то невесела. Едва взглянув на Жеку, поздоровалась, и хотела пройти в подъезд, чем немало удивила парня, помнящего какой она горячей штучкой было вчера ещё.
— Валь… Привет. Ты куда? — нерешительно спросил Жека.
— Домой. Куда же ещё я могу идти? — недовольно ответила Валька. — Устала.
— Слушай… Ну ты чё? Давай, посидим, поговорим, чё как неродная? — попытался пошутить Жека, и тут же пожалел — шуточка вышла так себе. Девушка по виду, явно недовольна, и не склонна к общению.
— Ну, давай, посидим, — Валька демонстративно бросила сумку на лавку, и села рядом с Жекой, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. — Так будем сидеть?
— Ну, так, да… — растерялся Жека.
Валька сидела и молчала, надувшись как пузырь. Молчал и Жека, чувствуя её недовольство, и гадая, чем мог её расстроить. Так и сидели молчком минут десять. Тут Жеке захотелось курить, и надо же… Как раз притащилась с работы Валькина мать. Остановилась, и с недоумением посмотрела на дочь, и на дымящего Жеку. Вот что бы вы сделали, если бы увидели, как ваша любимая кровиночка, отличница и лапочка, сидит с сомнительным дворовым парнем на лавочке? При этом парень ещё и курит сигареты? Я думаю, реакция ваша была бы совершенно та же, что и у Валькиной матери.
— А ты что здесь делаешь? Ты совсем уже? По лавкам сидишь? Тебе что, дома делать нечего? — недовольно сказала Валькина мать, взяла дочь за руку, и потащила её к лифту. — Чтоб это было первый и последний раз!
Жека пожал плечами, и остался сидеть. И как оказалось, зря. Недалеко от дома услышал сиплые матершинные голоса, и звуки шагов. Так и есть. Из-за угла показалась большая толпа пацанов. Человек восемь. Одеты кто как, от спортивок до джинсы с майками. Все стрижены налысо. Кое-кого Жека знал. Пару-тройку по именам. Но вместе не зависали. Звали эту толпу «Правые». Жили они по правую сторону речки, там и держали авторитет среди пацанов. В центр речки особо не совались. Здесь пока ещё поляна не застолблена никем, хоть номинально центровыми считался Жека со своей толпой. Однако Жека сильно в делёжку авторитета не встревал, жили они с пацанами сами по себе. Отпор конечно дать могли в случ чего, но сами ни на кого не наезжали, да и к крутым шестерить не лезли.
Главным у правых был Лёха. Парень здоровый, спортсмен, качок, ходил всегда с нун-чаками. Пацаны говорили, вроде они недавно насмерть забили мужика-работягу на остановке поздно вечером, но мусора выйти на след не смогли. И сейчас правые ходили героями не только у себя. Вот. Решили приползти и в центр.
Жека, предполагая, что сейчас будет мордобой, внутренне приготовился к нему. И деваться-то некуда. Не убежать, не скрыться. Драться не хотелось, чего уж там… Тем более их восемь. Он до сих пор помнил пример Михалыча, которого, несмотря на чёрный пояс, зарезали такие же отморозки, а потом ещё и ногами забили.
Решившись всё-таки идти домой, пока не поздно, Жека встал с лавки, но… Уже опоздал.
— Эй, длинный! А ну стоп! Ты куда? — толпа приближалась с неукротимостью прибоя, и Жека остановился. Сейчас бежать — это прослыть на районе ссыклом на веки-вечные.
— Слышь ты… Попить вынеси нам и похавать чё-нибудь, — Лёха, похрустывая плечами, и вращая головой, как будто готовясь к драке, подошёл, и остановился в полметре от Жеки, в надежде что тот сдрейфит и отойдёт. Но Жека не дрогнул и не отошёл, лишь улыбнулся.
— Я тебе не лох воду таскать, — спокойно ответил он, и плюнул в сторону.
— Ах ты сука! — Лёха хотел ударить хуком, но Жека блокировал удар рукой, а ногой зарядил Лёху по яйцам. Что конечно, считалось не по-пацански, но с другой стороны, и правые наехали толпой, когда должны были выслать одного на наезд. Лёха согнулся и заорал, пытаясь вытащить из-за ремня нун-чаки, однако Жека коленом ударил его в рожу, опрокинув на спину, а потом пнул пару раз. Но тут уже набросилась вся кодла. Каким бы поясом ты не обладал, и каким бы мастером ты не был, против семи здоровых уличных пацанов тебе не выстоять. Тем более ни один же ты такой крутой каратист. Многие тоже занимались или сами, или ходили в секции, или просто в качалки. Или просто отрабатывали один, но верный удар, как в боевиках. Или просто у них в кармане финка или выкидуха. Так и получилось.
Жека после Лёхи завалил ещё двоих, но сзади поставили подножку. Упал на колено, попытался откатиться, но сбоку уже заехали ногой по лицу, разбили нос, пока отмахивался, пнули с другой стороны, а потом началось. Лежал, и только уворачивался от ударов. Лишь бы по почкам не надавали, и глаза не выбили…
— Ах вы с. ки помойные! У меня топор б. ть! Щас башки буду рубить! Ребята! Вали правых! — раздался вопль Славяна. Славян! Хорошо, что проходил.
А всё-таки ссыклявых сразу видать. Правые, привыкшие толпой бить всех подряд, услышавши, что кажись, рядом толпа местных, да ещё и у них топор, сразу разбежалась кто-куда. А Славян-то один был. Всех на понт взял.
— Жека, ну ты чё? Ни. я себе! — Славян помог подняться, отряхнуться. — У тебя нос разбит, и фингалы под обоими глазами. Челюха не сломана? Кажись, там синяк?
— Не. Нормально. Спина болит чё-то.
А спина не то, что болела — она ныла, как будто надавали дубинами. Но вроде, ничего особо страшного.
— Я Лёху вырубил и ещё двоих, — Жека закурил и затянулся, языком пробуя зубы, не шатаются ли. Кажись, нормально. — Потом сзади бросились под ноги. Если бы было чем-нибудь отмахнуться, палка или нож…
— Надо предъяву им предъявить, пока они не очухались, а то будут тут постоянно ползать, — Славян докурил и бросил бычок в цветник. — Пошли за Клаусом и Митяем.
Зашли за пацанами, обсказали им чё и как, и решили, что правых надо проучить. Такие наезды прощать никак нельзя. Не ответишь сейчас — потом придут с ножами и цепями. По пути к правым зашли на стройку, надыбали арматурины, подходящие по длине. Выходя со стройки, увидели проходящих двоих правых. Видать, заплутались по району. Увидев Жеку с бандой, хотели убежать, но их быстро догнали. Правые стояли, и дрожали, обоссываясь. Они знали, что будет.
— Вы чё суки делаете? Вы чё беспределите? — Жека пробил одному фанеру. Парень завыл, и опустился на колени. Жека взял его за волосы, и поднёс свой набитый кулак прямо к глазам. — Слыш, падла. Я говорю только один раз. Если я тебя хоть раз увижу, я тебе и матери твоей горло перережу. Ты понял, сука?
Жека похлопал парня по щеке, и плюнул ему в лицо. Потом ногой зарядил по щеке. Славян прибил другого. Пацаны расстегнули ширинки, и обоссали лежащих на земле правых, что считалось у пацанвы полнейшим опущением. Ниже был только сексуальный контакт, но сексуально на речке вроде никого не опускали ещё, да и не обоссывали тоже, кажись… Потом пацаны немного попинали лежащих, немного, для профилактики, и пошли искать костяк правых.
А их и искать-то особо не надо было. Торчали они обычно в детском садике, в беседке. Их оттуда воспиталки и дед-сторож гоняли, как могли, но правые только смеялись. Да и собирались они в основном по вечерам. Вот и сейчас притащились сюда. По домам побоялись идти, зассали, что центровые их по одному переловят. Однако, увидя, что Жека со Славяном подходят, хотели всё-таки сдриснуть, но увидели, что поигрывая арматурой, с разных сторон к ним подходят Митяй и Клаус, и тут же прыгнули обратно в беседку. Всё-таки они зассали. Поняли, что не просто так к ним пришли. Что это конкретный НАЕЗД. И надо либо ответить за то, что сделали, либо бежать. И что их не боятся ни капли. А вернее всего, решили замочить прямо тут.
Лёха вытащил чаки, и стал крутить ими, стараясь отмахнуться от Жеки. Но Жека и не думал нападать. Просто стоял и молча смотрел на дурачка, поигрывая арматуриной. Лёха был конечно же, не боец, а лишь качок, научившийся крутить чаками как в фильмах. Но вечно же не будешь крутить их. Видя, что его смешные движения вызывают лишь злые ухмылки у центровых, попытался напасть на Жеку, но тот ушёл от удара вправо, при этом зарядив арматуриной по кисти качка. От удара Лёха выронил чаки, и схватился за руку, завыв. Перелом. Жека зарядил его арматурой по затылку, а потом добавил ногой несколько раз.
— Деньги есть? Сигареты? — Жека медленно повернулся к другим правым, трусливо стоящим перед пацанами. Что-то в лице Жеки им сильно не понравилось. Очень сильно. Они поняли, что их сейчас просто убьют без лишних слов. Разобьют черепа. Поэтому быстро достали всё, что было в карманах, и протянули пацанам.
— А сейчас опускайте его, — Жека показал на лежащего Лёху. — Ссыте на него, суки! А то сосать будете друг у друга!
Парни сначала отказались, отрицательно закачав головами, но их слегка постукали арматурой по головам. И им пришлось подчиниться. Скоро Лёха был обоссан.
— Может, на штраф их поставить? — предложил Митяй, подходя к каждому правому, и несколько раз пробивая его кулаками. — Ну-ка, ну-ка, сделай вот так рукой! Я сюда ударить попробую! На!
Митяй так зарядил одному правому в печень, что тот завыл, и упал на колени.
— Печёнку не держит вот этот, — говорил он, как будто о чём-то неодушевлённом. Как о боксёрской груши. — Щас ещё вот у этого печень пробью.
— Сколько у них денег? — спросил Жека.
— Всё вместе шийсят колов нашлось. Щас у опущенного спрошу.
— Эээй ты! Ээээй! — крикнул Славян Лёхе, всё так же лежащему на земле, ударив его ногой несколько раз, и уже просто стыдящемуся подняться на ноги.
Лёху опустили по полной перед своими же. Теперь по всем пацанским законам был он опущенный лох. И об этом конечно же, узнают все крутые на районе. Теперь только в другой район или вообще, в другой город переезжать. Иначе, если посадят когда в тюрьму, туда тоже может прийти весточка с воли, что перед уважаемыми арестантами опущенец, которого пацаны на районе обоссали.
— Не! У опущенного зашкварно деньги брать! — возразил Жека. — Пусть своим лохам даёт. Короче так. Ещё раз вас увижу у нас на раёне. Да и вообще здесь… Мы ваших родителей убьём, а потом вас. Соберёте ещё толпу, мы и её убьём. Ладно, пошли, пацаны…
Жека с корифанами перепрыгнули через ограду садика и пошли по домам, оставив опущенных в беседке. По пути разделили отнятые деньги. Вышло по пятнашке. Ну… И то ладно.
— Может, на штраф их всё-таки? — опять встрял Митяй. — По полсотке бы каждому зарядить.
— Не, — помотал головой Жека. — Если будут быковать ещё, тогда можно. Полсотки много. Придётся к ним ходить трясти каждый день. Ещё в мусарню заяву кинут. Да и откуда у них такие башли? Самое главное пришугали их.
Придя домой, Жека, стараясь от матери, держаться подальше, чуть не забежал в ванную, стянул олимпийку, осмотрел синяки. Конечно, наваляли ему знатно. Да и на лице не скрыть. Жека вздохнул с досадой. Сейчас и в технаре пацаны будут угарать… И мать, если увидит…
Но первым его увидел брат, а не мать. Увидел, и чуть слышно присвистнул.
— Нифига себе! Кто тебя так?
— Правые. Лёха.
— И чё вы им?
Жека повернулся к брату, и просто показал кулак. И тут же улыбнулся.
— Догадайся, Серый.
— Жек, вы чё, правда им наваляли? — не поверил Серый.
— Я Лёху лично опрокинул. Опустили его.
— Ну вы даёте! — офигел Серый.
Жека махнул рукой и пошёл в комнату. Хоть немного и через себя, а надо позаниматься сегодня…