Неряха сделал движение подбородком, указывая на скалы.
– Я собираю яйца из гнёзд на этих скалах. Хорошая еда – эти яйца.
– О, – яйца диких морских птиц?
«Наверное, это английский деликатес», – подумал Ники.
Оборванец посмотрел вниз со скалы и сморщил нос.
– И чё ты буишь делать с этой туфлей?
– Это моё дело, – ответил малыш. Ники подумал, что не следует объяснять этому странному грязному мальчику, что его мама осталась без туфель.
– И ты буишь её доставать? – тон неряхи был слегка скептическим.
– Возможно.
– Не в таких ботинках, я бы в таких не полез.
Ники посмотрел на свою обувь.
– Почему?
Незнакомый мальчик снова сплюнул.
– Да ты убьёшься до смерти, вот почему. Такие странные кожаные подошвы будут скользить на камнях и в грязи. Те не за что буит зацепиться.
– О.
– Так сними их.
– Ты имеешь в виду, что я должен спуститься туда без обуви?
– Я так и делаю. Лучше всего цепляться пальцами ног. Никогда ещё не срывался. Ты чё, раньше никогда не лазил по скалам?
– Нет, – признался Ники. Также он никогда не выходил на улицу босоногим, но малыш не собирался говорить и об этом.
– Тогда поверь мне – я об этом всё знаю, – заявил оборванец. – Некоторые зовут меня Обезьяной, намекая на то, как я здорово умею лазить по скалам, но моё настоящее имя – Джим.
– Приятно познакомиться, Джим. Меня зовут Ники, – тут малыш сделал лёгкий поклон.
– Вот и ладненько, да? – произнёс Джим с ухмылкой. Он вытянул испачканную руку – под ногтями у него скопилась грязь, – и Ники робко пожал её. – Рад знакомству, Ники. Ну, давай, снимай свои ботинки.
Малыш сел на землю, чтобы снять обувь. Джим с любопытством наблюдал за ним.
– Калека, да?
Ники не ответил, но почувствовал, как ему снова становится стыдно.
– Мой папаша тоже был хромоногий. Акула откусила ему полноги. Но папашу это не остановило. Он сделал себе культю, во как! – охотно объяснил Джим. – Ну, ты давай, доставай свою туфлю. Я тоже займусь делом. Утром я нашёл кое-что стоящее, – он скрылся за кустом с редкой листвой и вновь появился, волоча за собой помятый и грязный чемодан.
Ники не составило труда узнать эту вещь.
– Это наш чемодан!
– Он мой. Я первым его увидел. Правила спасённого имущества, – заявил Джим и положил чемодан в тележку.
– Но он принадлежит мне.
Оборванец нагло фыркнул.
– Ври больше! Я нашёл этот чемодан на берегу сегодня утром и тащил его сюда всю дорогу, значит, он мой!
– Но в нём все вещи, которые есть у нас с мамой!
– Хорошая попытка, но я не вчерась родился. Что с возу упало… Тебе достанется туфля, а мне – чемодан, – Джим вынул кусок верёвки, чтобы привязать чемодан к тележке.
Ники подбежал к нему и попытался отобрать свою вещь.
– Нет! Он не твой. Ты не можешь его забрать!
Оборванец резко оттолкнул Ники и теперь возвышался над ним, сжав кулаки.
– Попробуй остановить меня.
– Ну ладно, – малыш вскочил на ноги и поднял кулаки, приготовившись драться с мальчиком, который был старше него. Ники учился искусству кулачного боя. Он приблизился к оборванцу и ударил его. В ответ Джим размахнулся и тоже стукнул Ники, а затем сильно пнул малыша по искривлённой ноге. Закричав от боли, Ники неуклюже распластался в грязи.
Пока он пытался снова встать на ноги, пальцы его наткнулись на камушек, и Ники вспомнил, какой совет мистер Ренфру дал его маме. Схватив камень, малыш подбежал к оборванцу, пронзительно крича, и изо всех сил ударил того в нос.
Раздался ужасный звук, по грязному лицу Джима потекла кровь, и он упал на землю. Ники в ужасе уставился на мальчика, а затем выронил камень. Он не собирался причинять Джиму боль, просто хотел остановить его и не дать украсть чемодан.
– Что, чёрт возьми, здесь происходит? – воскликнул мистер Ренфру, подходя сзади. – Кто это?
Нижняя губа Ники задрожала.
– Этого мальчика зовут Джим, и я думаю, что убил его!
Калли просыпалась медленно, возвращаясь к осознанию реального мира, словно постепенно всплывая на поверхность очень глубокого озера. Она проснулась, чувствуя, что находится в безопасности… и что о ней заботятся.
Глупо. Снова эти глупые мечты. Они причиняют боль. Мечты, от которых у неё внутри всё болезненно сжималось. Мечты для девушек, а не для женщин, как Калли. Она уже давно перестала думать о таких вещах. Сейчас Калли лучше знала окружающий мир...
У неё была любовь её сына. Ей должно было этого хватить. А ещё она знала, что Тибби тоже её любит. «Сын и подруга – это больше, чем есть у многих людей», – так Калли говорила сама себе.
Она потянулась, чтобы проверить состояние Ники, так же, как делала это бесчисленное количество раз за ночь. Последнее время Калли всегда спала с сыном, на расстоянии вытянутой руки от него. Она не могла рисковать и позволить сыну спать одному.
Пальцы её коснулись только простыней, холодных и пустых.