– И что слово таможня могло бы означать, мое милое невинное дитя?
– Не называйте меня так, – сказала она. – Я признаю, что точно не знаю, что именно не даёт зайти в порт, но думаю, это какое-то препятствие, может быть большое и опасное существо…
Гэбриэл усмехнулся.
– Точно. Это существо – стражник закона, нанятый для борьбы с контрабандой.
– О!
– Вот именно – «о»! Так что вы не думаете, что пора сказать мне, в какую переделку вы попали? Уважаемые, замужние дамы, или даже вдовы длительностью не больше года обычно не нанимают контрабандистов.
Калли прикусила губу.
– Нет, простите, но для вас лучше… безопаснее, то есть… если вы ничего не будете знать обо мне.
Гэбриэл посмотрел на неё.
– Я не знаю, из какой страны вы приехали, но вы немного недопонимаете ситуацию. Когда дела принимают скверный оборот, женщина с ребёнком должна искать защиты у взрослого мужчины.
Гэбриэл сложил салфетку и отложил в сторону.
– Итак, что за друг у вас в Лалворте?
Калли обеспокоено посмотрела на него.
– Не уверена, что должна говорить вам.
Он нахмурился.
– Итак, это – мужчина.
Она возмущённо взглянула на него.
– Нет, конечно, нет! Тибби, мисс Тибторп, – моя старая гувернантка.
– В таком случае, вы точно никуда не едете.
Калли оторопела от такого произвола.
– Ещё как еду! Куда я еду, вас не касается.
– Вы – беглецы, к тому же уверены, что находитесь в опасности. Пожилая гувернантка не может защитить вас. А я могу. Вы останетесь здесь.
То, как он спокойно присвоил себе такие полномочия, раздражало Калли. Всю её жизнь ею командовали, игнорируя её желания и чувства. Она отложила салфетку в сторону.
– Спасибо, но нет, – решительно сказала она. – Я уже все спланировала, Тибби ждет меня. Никто не знает, что я еду к ней.
– Кроме, предположительно, Тибби. Предположу, что вы договорились о встрече в письме?
Калли понимала, к чему он клонит, но она не настолько наивна, как он полагает.
– Да, но письма отсылались в тайне через посредника.
Гэйб бросил на неё скептический взгляд.
– Некоторую из своей лучшей информации Наполеон получал из писем, посланных в тайне через посредника.
– Я знаю, что рисковала, но иногда нет выбо…
– Именно! У вас не было выбора. А теперь вы должны остаться здесь, – сказал он, вставая. – Я пошлю мисс Тибторп сообщение.
– Нет, не пошлёте, – Калли уже начала выходить из себя. – Это моя жизнь и мой сын, и я могу делать то, что считаю правильным. Вы были ко мне очень добры, но не вам говорить мне, что делать, а что нет. До вчерашнего вечера я вас не знала, вы не мой отец и не мой муж. У вас нет никакого права приказывать мне. Для меня было бы чрезвычайно предосудительно оставаться в доме неженатого мужчины, не принадлежащего к моей семье, и я этого не сделаю.
Ренфру сел обратно на стул и скрестил руки, явно недовольный таким заявлением.
– Чепуха! Вы забываете про миссис Барроу. Она придаст ситуации благоприличие.
– Кухарки, какой бы доброй и уважаемой она не была, недостаточно.
– Да, но она заполонила дом служанками, – он задвинул свой стул назад под стол и подошел к ней, чтобы помочь встать. – Это самый разумный вариант. Ники будет счастлив, играя с Джимом, миссис Барроу на седьмом небе оттого, что у неё два мальчика-помощника. Вы останетесь здесь.
– Нет, я…
– Здесь вы в безопасности, – добавил он. – Вы и Ники. Никто не знает, что вы здесь. А если узнают, я могу и буду вас защищать.
Она сглотнула.
– Нет, вы не понимаете…
– Мне всё равно, в чём или в ком состоит опасность. Я солдат – был им – и я могу позвать друзей на помощь, если необходимо, – голос Гэбриэла стал более глубоким. – Уверяю вас, что могу и буду вставать между вами и кем бы-то ни было, кто так напугал вас и Ники. Вы не одни.
Калли моргнула: глаза внезапно наполнились слезами. Такая доброта от незнакомца… Кто он, этот человек? То он возмутительно с ней флиртует, то хочет их защитить. А ведь он даже не знает, кто она.
В этом-то и была проблема. Она не могла рассказать ему, потому что, если бы он узнал, сам оказался бы в опасности, и следом все в этом доме. Люди уже погибали ради Калли и ее сына. Больше она не могла выносить этой вины.
Это противоречило её намерениям ехать к Тибби, но Тибби писала, что понимает риск и что никогда не простит Калли, если та не приедет. Тибби знала и любила её с детства, и теперь это – самый близкий и родной ей человек.
И она нужна была Тибби. Тибби тоже была одинока. А для Калли это много значило – быть кому-то нужной. Она и не помнила, что кому-то была нужна, кроме Ники.
– Конечно, – добавил он, переменив тон, – я ожидаю, что в ответ вы меня тоже будете защищать.
– Что? – Калли опешила. – Защитить вас? От чего?
– От гнева миссис Барроу, когда она узнает, что я кормил свою собаку приправленными почками под столом.
Калли не могла сдержать улыбку.