Глаза мальчугана загорелись.
– Здорово! Я поеду в Лондон! И я присмотрю за Ники, и буду делать уроки, и буду таким хорошим, как золото, сэр, вот увидите!
Гэйб рассмеялся.
– Хорошо. Теперь, я думаю, нам следует провести поминальную службу по твоему отцу, ты так не думаешь?
Джим нахмурил брови.
– Вы хотите сказать, вроде церкви?
Гэйб кивнул.
– Да, точно.
– Мой папаша ненавидел церковь и священников, если вы не против, я скажу нет, сэр. Не хочу я ему никакую службу, – он посмотрел на Гэйба с мучительным выражением лица. – Если вы передумаете оставлять меня, сэр, я пойму, но… Не могу я так поступить с папой. Он был хорошим папой.
Он снова шмыгнул носом и снова использовал свой рукав.
Гэйб был тронут. Он потеребил торчащие в разные стороны волосы Джима.
– Нет, ты совершенно прав, что уважаешь желания своего отца. Но я думаю, ты должен что-нибудь сделать, чтобы попрощаться с ним. Как ты думаешь, что он бы захотел, чтобы мы сделали?
* * *
Вечером, перед закатом, все собрались на пляже возле дома Джима. Миссис Барроу приготовила вкусный пирог с мясным паштетом и поминальную еду. Барроу пустил слух, и около двадцати друзей отца Джима пришли на пляж. Казалось, они отлично знали, чего бы он хотел.
Они развели костёр на пляже, принесли камни на вершину утёса и сложили пирамиду, смотрящую на море. Потом они вытащили на берег разбитый ялик, древний и не пригодный к плаванию, с большой пробоиной с каждой стороны. Рыбаки немного подлатали его, прибив доски на каждое отверстие и законопатив их горячей смолой, чтобы он хоть ненадолго стал пригоден к плаванию.
Джим кое-что принёс из дома. Он распределил вещи отца между рыбаками: его одежду, инструменты, всякую всячину, которой любой мужчина пользуется в повседневной жизни.
Вещей было ничтожно мало.
Он каждому подарил что-нибудь. Калли он подарил красивый камень с окаменелым изображением папоротника, а Тибби – с рисунком изящной раковины.
Отец Джима был талантливый резчик – среди его вещей нашлось несколько прекрасных экземпляров резных украшений. Джим вручил Ники зуб кита, на котором было вырезано морское чудовище.
– Не показывайте это миссис Би, – прошептал Джим Барроу, протягивая ему нож с рукояткой из кости. Барроу взглянул на нож и подмигнул. На ручке оказалось непристойное изображение русалки.
Миссис Барроу Джим подарил чýдное ожерелье из отполированного зелёного морского стекла.
– Это мамино, – пролепетал Джим и тотчас же отвернулся. Миссис Барроу смахнула с глаз слезу.
Гэйбу он презентовал другой нож с рукояткой из китового уса. И, наконец, он подарил маленькую деревянную коробочку Итену. Итен открыл её и его глаза широко открылись от удивления. В коробочке лежал великолепный шахматный набор из китового уса.
– Тебе лучше оставить это себе, парень, – сказал он.
Джим пожал плечами.
– Я не умею играть в шахматы. Я хочу, чтобы они были у вас.
Итен положил руку на плечо мальчика, когда тот отвернулся.
– Я сохраню это для тебя, пока ты не сможешь побить меня в шахматном турнире, – сказал Делани Джиму. Мальчик смущённо ухмыльнулся и вернулся к своим обязанностям.
После того, как основные пожитки отца были розданы, Джим положил остальное в старую лодку.
– Теперь заполните её плавником[14], – приказал он, и все начали собирать плавник, пока лодка не заполнилась до краев. Под руководством Джима они подталкивали старый ялик в море до тех пор, пока тот не поплыл. После этого Джим вытащил горящую головешку из костра и повернулся лицом к собравшимся.
– Как вы почти все знаете, моему папе никогда не нравилась церковь, – обратился он к собравшимся. – Но как-то он рассказал мне историю о людях, которых называют викингами, и о том, как они хоронят своих. Он говорил мне, это был бы грандиозный способ для ухода из жизни. Так что, пап, это для тебя.
Он бросил факел в лодку, дерево подхватило огонь и вспыхнуло.
– Толкай! – скомандовал он, и горящая лодка поплыла в море. Они молча наблюдали, потом один из рыбаков достал скрипку и начал играть медленную заунывную мелодию, а через мгновение какая-то женщина запела:
Дуй, ветер, с севера,
С севера, с севера,
Тяжкие волны, вздымайтесь в ночи.
Дуй, ветер, с севера,
С севера, с севера,
Парус любимого к берегу мчи.
Вчера мне сказали, что видели парус,
Я кинулась к морю, смотрела, ждала –
Лишь ветер да тучи, лишь буря да ярость.
Лишь белая пена да синяя мгла.
Когда мы простились с тобою на взморье,
Я долго стояла вблизи маяка,
Пока не растаял твой парус в просторе,
Пока не погасли в выси облака.
Мне только услышать бы пение бриза,
Что весело мчится по синей волне,