Какого черта ты мне травишь душу? Садись на негра или испанца, коли хочешь, чтоб и я
праздновал!
Сорок долларов они уже наездили, уже полночь, а конца не видать. Они заходят в
очередной дом, бросив мне: "Пожалуйста, подождите".
Жду их час, другой, потом, не выдержав, связываюсь с диспетчером:
- Иосси, клиенты не выходят третий час. Что будем делать?
- Где ты их взял, помнишь?
- Марси-авеню, угол Пенн-стрит.
- Завтра разберемся, ехай домой. Бай-бай!
На Бруклин-Квинс экспресс-вэй машин почти нет, полиция уже давно спит, я лечу
под 70 миль в час. Триста лошадей моего "танка" работают так тихо, что слышно шуршание
покрышек по шоссе.
И растет во мне горечь.
Кто я? Почему мне невесело среди общего веселья? Где мои праздники? Раньше были
1 мая, 7 ноября, 23 февраля. Их теперь не празднуют даже на родине - да и где она, моя
родина? Там, где родился, где похоронены моя мама, бабушка, дед? Почему один дед?
Потому что второго родина расстреляла в в 38-м году, и никто не знает, где его могила. Был
он шорником, делал хомуты для лошадей. Родине же нужен был один огромный хомут на
всех, а он этого не умел. И родина не скрывала своей нелюбви ко мне.
Так где же она? В Израиле? А там разве не то же, что и здесь? Чужие люди говорят
на чужом языке, молятся чужому богу и не любят меня не за то, что я еврей, а за то, что, по
их мнению, недостаточно еврей.
Или родина здесь, в Нью Йорке, где собрались отовсюду дети разных народов, которых не любит их родина, и потому они все равны? Впрочем, и те из наших, кто приехал
лет на 30 раньше нас, считают себя куда РАВНЕЕ и уже бурчат: "Понаехали тут"...
Праздничная ночь. Шумят, никак не угомонятся еврейские районы.
Я сижу один после тяжелого рабочего дня, молча гляжу на опустевшую бутылку
джина - праздную не мой праздник. Скоро утро.
Господи, прости мне мою бессильную злость. Впрочем, если я никто, то кто же мой
Господь?
...Утром мои клиенты пришли в офис, без споров, не торгуясь, расплатились за
вчерашнее, извинились:" Прости, брат, мы забыли про тебя, ведь был Пурим!"
В этот славный, на редкость прохладный денек с утра не было ни одного стоящего
заказа - так, мелкие трехдолларовые поездочки. От нечего делать я рассказал Иосси хороший
английский анекдот. Иосси долго смеялся, даже записал его в свой блокнот. И не забыл
отблагодарить: первая же поездка за город, в Монтиселло, досталась мне, хотя и не совсем в
очередь. Мало того, что этот маршрут выгоден - там красивейшие места в горах. Скалы, лес
наверху, изумительные озера - Америка времен Фенимора Купера, только крест-накрест
перевитая хайвэями, как пулеметными лентами. Вот туда я везу молодую американскую
семью ортодоксальных евреев. Им лет по 27-28, с ними гора чемоданов и четверо "идэлэ" от
2 до 6 лет. Родители - славные ребята, веселые, образованные и не слишком
закомплексованные религиозными догмами. Мы быстро разговорились. Их предки оказались
моими земляками, но сами они родились в Америке, и о Белоруссии не имели ни малейшего
представления, для них это терра инкогнита, земля неведомая.
К моему удивлению, посыпались вопросы - я как-то уже успел привыкнуть к тому, что молодых евреев земля их предков особенно не интересует, а тут - рой вопросов!
Задавала их, главным образом, она - очень миловидная женщина. В зеркале заднего
вида прямо-таки полыхали прекрасные черные глазищи, словно она только что сошла со
страниц Библии. Муж больше посмеивался в бороду, накручивал на палец пейсы, изредка
вставлял словечко-другое.
- Беларусь далеко от России? Это большая страна? Что, девять миллионов населения?