— И откуда же вы? — поинтересовалась официантка на стоянке в Арканзасе, поставив перед Троем тарелку с огромным куском яблочного пирога. Уткнувшись в блокнот, она занялась подсчетом стоимости их обеда.
Энди промолчала, предоставив Трою вести беседу.
— Из округа Колумбия, — ответил он.
Официантка оторвала чек и положила его на стол.
— Издалека. Скоро назад, домой?
Энди быстро взглянула на Троя. Он пристально смотрел на нее, и эта минута показалась ей вечностью.
— Завтра, — ответил он. — Завтра мы будем дома.
Энди прижала к груди руки, словно почувствовав внезапный озноб. Завтра! Только теперь до нее дошло, что они уже почти дома.
Почему она так поздно это поняла? Да просто потому, что гнала от себя мысли о возвращении домой. Не хотела думать о расставании с Троем.
Она устремила взгляд на стоянку, где был припаркован их грузовик. Слово «дом» постепенно стало ассоциироваться у Энди с тягачом темно-синего цвета, в котором она провела эти девять дней.
Однако на самом деле это не ее дом, и ей придется начать потихоньку свыкаться с этой мыслью, придется вспомнить, откуда она родом. Последние несколько дней их совместной поездки, после того как они покинули пределы Калифорнии, были просты чудесны. Они узнали друг друга гораздо лучше, ссоры и напряженность в их отношениях остались позади. Никто из них не заговаривал о том, что будет дальше, когда поездка закончится.
Трой ни словом не обмолвился, что ему бы хотелось снова увидеться с ней после возвращения в Мэриленд. Ни единым словом, ни разу.
Он сказал, что она дорога ему. Но то были слова, которые он выпалил в горячке спора и больше ни разу не повторил. Он утверждал, что его тянет к ней, и его поцелуи были хорошим тому доказательством.
Но не более того. Влечение, поцелуи. И только.
Она уверяла себя, что чувствует к нему то же самое. То есть ей бы хотелось чувствовать именно так.
Тогда почему же у нее такое отчаянное желание остановить время прямо здесь и сейчас, в этом ресторанчике? Почему так яростно ненавидит каждую милю, приближающую момент их расставания?
Официантка ушла. Энди посмотрела на Троя.
— Я как-то не подумала, что завтра мы уже будем дома, — задумчиво произнесла она.
Он выглядел озабоченным.
— Ты готова к встрече с отцом?
— Все будет в порядке. — Интересно, он боится, что она всю жизнь станет прятаться от своих проблем в его грузовике? — Я… в общем, мне хотелось бы вернуться и… — Энди пыталась подыскать нужные слова. Ей хотелось выглядеть более уверенной, хотя на самом деле у нее никакой уверенности и в помине не было. Но нельзя же все время полагаться на то, что Трой защитит ее. Не дай Бог, он решит, что она не может обойтись без его помощи! Нельзя допустить, чтобы он видел в ней обузу.
Трой пристально смотрел на нее, ничего не говоря. Вокруг стоял гул множества голосов, слышался звон посуды.
— Ну что ж, ладно, — кивнул он, как бы соглашаясь с ней. — Ты уже подумала, чем займешься? Если по возвращении тебе понадобится еще какая-нибудь помощь…
— Уверена, она мне не понадобится, — быстро перебила его Энди, всячески стараясь подавить боль, которая буквально разрывала ей сердце. Наконец-то Трой заговорил о том, что они могут снова увидеться после возвращения домой, но только в том случае, если ей потребуется помощь.
А ей нужна от Троя совсем не помощь. Однако ясно, что он не испытывает к ней того, что она чувствует по отношению к нему.
Смешно, конечно, но ей от этого невыразимо тоскливо.
— Вот как? Прекрасно, — отрывисто сказал он. — Замечательно. Значит, тебе больше не потребуется помощь. Приятно это слышать. — Он откусил кусок пирога. Выражение лица у него было довольно кислое. Оттолкнув от себя тарелку, он взял чек. — Больше не хочу. Пошли.
Энди посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.
— Что, пирог попался невкусный?
— Просто не хочу, — пожал Трой плечами. Он посмотрел ей прямо в глаза. — А что? Может, ты хочешь кусочек?
— Нет.
— Тогда ладно. Пора в путь-дорогу.
Он встал и направился к кассе.
— С чего это вдруг такая спешка? — спросила Энди.
Трой включил другую передачу. Стоянка осталась позади. Набирая скорость, грузовик влился в поток машин, направлявшихся на восток. Ему не хотелось объяснять, почему он внезапно там, в ресторане, потерял аппетит.
— Я не тороплюсь, — ответил он, надев солнцезащитные очки. Краешком глаза он видел, что Энди кормит собаку бутербродом, который захватила специально для нее из ресторана.
— Мы отстаем от графика или случилось что-то еще, о чем я не знаю?
— Нет.
— Тогда почему ты даже не доел пирог? Ты хорошо себя чувствуешь? — В ее голосе слышалось беспокойство.
— Я прекрасно себя чувствую. — Прекрасно, если не считать ноющей боли внутри, которая не имеет ничего общего с жирной пищей, что он заказал на той остановке. Но об этом он не желал с ней говорить. Ему и себе-то довольно трудно объяснить свое состояние.
А правда — вот она: ему не хочется думать о том, что послезавтра он уже не увидит Энди. И еще меньше ему нравилось, что она, по-видимому, нисколько по этому поводу не переживает. Ей не нужна ни его помощь, ни он сам.
Ему бы радоваться, раз она готова сама справиться со всем, что ее ожидает по возвращении домой, но почему-то радости по этому поводу он не испытывает. Даже совсем наоборот.
Но с другой стороны, чего он ожидал? — мрачно задал себе вопрос Трой. Он — обычный работяга, а она — принцесса на горошине. Казалось бы, неудачный опыт с Джиллиан должен был заставить его понять, что ему не дано сделать счастливой женщину вроде Энди.
Именно поэтому он с самого начала твердил себе, что не должен связываться с Энди, да и вообще с женщинами, если уж на то пошло. Однако как-то так само собой получилось, что все его благие намерения пошли прахом.
А теперь пора возвращаться к ранее принятому решению, пока его сердце снова не оказалось разбитым.
— С тобой правда все в порядке? — нарушила ход его мыслей Энди.
Повернувшись, Трой посмотрел на нее. В ее глазах он прочитал тревогу за него. Наверное, со стороны действительно кажется, что он ведет себя как-то странно.
Но у него нет сил ни объяснять свое поведение, ни извиняться. Во всяком случае, завтра все это уже не будет иметь ни малейшего значения.
Он заставил себя оторвать от нее взгляд. Нужно снова установить дистанцию между собой и ею, а это невозможно, если смотреть в ее огромные печальные глаза.
— Я же сказал, что прекрасно себя чувствую, — резко ответил он. — Не возражаешь, если уделю немного внимания дороге? Я все-таки пока еще за рулем.
Энди притихла.
— Вот здесь. Сворачивай.
Следуя указаниям Энди, Трой оказался в старинном фешенебельном квартале Сильвер-Спрингс. Дома здесь имели внушительный вид, а гигантские деревья, смыкаясь своими кронами над дорогой, образовали сплошной тенистый шатер. Вокруг каждого дома была мощная ограда, а на воротах установлена сигнализация.
Трой осторожно ехал на своем восемнадцатиколесном тягаче по тихой улочке, остро ощущая неуместность своего присутствия здесь. Но это был тот мир, в котором вращалась Энди. Ее место здесь, а не в тягаче. И не с таким простым парнем, как он.
— Вон туда, — Энди указала на аллею за чугунными воротами.
Трой остановился у обочины. С тех пор как они выехали со стоянки в Теннесси, где заночевали, ему удалось опередить график. Он успел сделать последнюю остановку на этом маршруте, разгрузился и сразу же направился в Сильвер-Спрингс.
Весь день он только и знал, что напоминал себе, как с самого начала хотел поскорее отделаться от Энди. И вот, наконец, она оставит его в покое.
Только одно непонятно: с чего это он вдруг запаниковал при мысли о том, что, выйдя из грузовика, она навсегда уйдет и из его жизни? Казалось, он должен чувствовать одно лишь облегчение.
— Энди…
— Трой…
Они оба замолчали.
— Что ты хотел сказать? — спросила Энди. Она сидела рядом с ним, и в своих брюках-юбке персикового цвета выглядела потрясающе сексуально, а ее огромные глаза внимательно и вопрошающе смотрели прямо на него. Он старался не дышать глубоко, чтобы не вдыхать столь знакомый теперь запах ее тела — запах свежей черники.
Он понятия не имел, о чем говорить. Досадовал на себя за то, что ему вообще захотелось что-то сказать на прощание.
Что с ним произошло? Неужели ему недостаточно унижений?
— Ничего, — неловко сказал он. — Не забудь свои вещи.
— Я не платила за них, — возразила она. — По сути, они твои.
— Но я не могу их носить. — Он не хотел оставлять у себя ничего, что напоминало бы ему о ней. — Забирай их себе.
Энди помолчала с минуту, покусывая губу, и ему показалось, что она собирается что-то сказать, но… нет. Молча забралась в спальный отсек и вытащила оттуда сумку с одеждой, бросив на руку свое свадебное платье.
Она рывком открыла дверь и вылезла из кабины. В последнюю секунду Энди обернулась. Он увидел, что она хочет что-то сказать, и в нем снова, помимо его воли, зародилась надежда…
— Спасибо за все, — сказала она.
Всего лишь благодарность.
— Это было несложно, — шутливо-бодрым тоном заявил Трой. Он был страшно зол на себя за то, что пусть на секунду, но поверил, будто она может сказать ему нечто совсем другое.
— Нет, конечно, это было трудно, — возразила она. — Я прекрасно знаю, что тебе совсем не хотелось брать меня с собой. Поверь, я действительно очень ценю твою любезность.
Трой едва сдерживал раздражение.
— Не стоит благодарности, — пожал он плечами.
— Не знаю, что бы я делала, если бы не ты… — Энди нахмурилась.
— По-моему, тебе пора идти. — Он просто не перенесет еще одного выражения благодарности. — Во дворце уже заждались тебя. — Он кивнул в сторону ее дома.
— Где меня заждались? — пристально посмотрела на него Энди. — Что это ты сейчас сказал? — возмущенно спросила она.
Трой вздохнул.
— Ничего.
Энди чуть не испепелила его взглядом. — Так-таки ничего?
— Да, ничего. — Трой вовсе не хотел, чтобы Энди разозлилась на него. Совсем наоборот — он сам хотел разозлиться на нее.
— Почему ты ведешь себя как законченный идиот? — взвилась Энди. — А я-то было подумала, что мы начали понимать друг друга. Я подумала… — Энди замолчала на полуслове.
Она и в самом деле выглядела глубоко оскорбленной, и от этого Трою стало совсем плохо. У него и в мыслях не было обижать ее. Просто он не хотел, чтобы им обоим стало больно при расставании. Поэтому-то он так старался обрубить все связывающие их нити раз и навсегда.
— Бессмысленно сейчас пререкаться, — сказал он. — У меня случайно вырвалось слово «дворец», когда я говорил о твоем доме. Так что не обращай внимания, и все.
Энди пристально посмотрела на него. Казалось, она хотела что-то возразить, но потом вдруг передумала и крепко сжала губы.
— Ладно. Ты прав. Какой смысл спорить? Знаешь что? Очевидно, ты слишком много времени провел в компании собаки. Все, что ты умеешь, — так это рычать. Желаю счастья.
Она с шумом захлопнула за собой дверцу кабины и побежала через дорожку к воротам, а сзади развевался шлейф ее белого платья.
Энди быстро набрала код, ворота распахнулись, и она вскоре скрылась из виду, побежав вверх по извилистой дорожке.
Трой сидел в кабине, глядя ей вслед. Пес залаял, и он перевел взгляд на него. Ему это только почудилось или в глазах собаки действительно мелькнуло выражение упрека?
— Отодвинься, — ворчливо приказал Трой. Приняв твердое решение забыть об Энди навсегда, он нажал на газ и уехал.
Энди смахнула слезы, еще больше расстроившись, оттого что не смогла сдержать их. Она шла по дорожке к родительскому дому, размышляя над тем, что же все-таки с ней происходит. Ведь ясно, что Трой рад избавиться от нее. Так с какой стати ее должно волновать то, что он о ней думает?
У нее не было ключа, поэтому пришлось позвонить. Дверь открыла Гретхен.
— О Боже, мисс Андреа! — разохалась домоправительница. Обернувшись, она крикнула во весь голос: — Миссис Конрой! Миссис Конрой!
В огромном холле показалась Лилиан. На ней был сшитый на заказ льняной костюм, темные волосы красиво уложены в тугой узел на затылке, на ногах красовались лодочки цвета слоновой кости. Мать Энди всегда одевалась так, словно готовилась к важному приему, независимо от того, собиралась она выходить из дома в этот день или нет.
— Андреа! — Лилиан бросилась к дочери, и каблучки застучали по мраморному полу. Она заключила Энди в объятия. Лилиан была миниатюрной, хрупкой женщиной. — Дорогая, как ты?
Она чуть отстранилась и внимательно посмотрела на дочь. В ее глазах Энди увидела искреннее беспокойство, и это не могло не тронуть ее. Неожиданно для самой себя она вдруг расчувствовалась.
— Все хорошо, мама.
— Слава Богу! Мы так беспокоились! После того как Гретхен сообщила нам о твоем звонке, мы, конечно, вздохнули с облегчением, зная, что тебя не похитили и с тобой не случилось ничего ужасного, но, поверь, нам было неимоверно тяжело оттого, что мы не имели представления, где ты. — Лилиан картинно всплеснула руками с наманикюренными пальчиками. — О Господи! Надо срочно позвонить твоему отцу, он все еще в офисе. И Филиппу…
— Нет, не надо! Не звони Филиппу! — в ужасе вскрикнула Энди. Этого еще не хватало. — Я сама ему позвоню. Скоро. Я должна с ним объясниться. Но только не сегодня, мама. — Эти последние слова она произнесла с такой настойчивостью, что Лилиан даже вздрогнула от неожиданности.
— Что ж, хорошо, — неохотно согласилась та. — Но я хочу сказать тебе, что он очень переживал за тебя. Для него тоже все случившееся — тяжкое испытание.
— Не сомневаюсь, — ответила Энди. Она прекрасно себе представляла, какие именно тяжкие думы одолевали Филиппа. Без всякого сомнения, особенно чувствительные потери понес его кошелек.
— Ну а теперь мне надо позвонить в офис твоему отцу, — продолжала тем временем Лилиан. Она снова обняла дочь. — Я так рада, что ты дома, дорогая. Это такое счастье!
Прежде чем Энди успела что-нибудь ответить, она уже деловито застучала каблучками по мраморным плиткам огромного холла. Энди воспользовалась моментом и убежала к себе наверх.
Она совсем обессилела, но знала, что сослаться на усталость и лечь спать не удастся. Объяснение с родителями неизбежно, и откладывать его они не собираются. Поэтому она долго стояла под горячим душем, потом натянула старые джинсы и не по размеру большую футболку. Босиком, с распущенными, не до конца просохшими волосами, она спустилась вниз, как бы заново осознав, какой огромный у ее родителей дом и какой он при этом холодный, словно застывший раз и навсегда в своей официальной важности.
Потерпев полное фиаско на юридическом факультете, Энди вернулась домой. Теперь же, хотя она пока точно не решила, чем займется, одно знала наверняка: первым делом она уедет отсюда. В этом доме ей не место. В банке у нее лежали небольшие сбережения, а потом она подыщет себе работу. Любую, какую предложат. А уж потом начнет думать, что делать дальше.
Ей неожиданно пришло в голову, что в грузовике Троя она чувствовала себя значительно уютнее, чем в этом доме, где прошло ее детство. Удивительное ощущение. Но мысли о Трое причиняли боль, а потому она выбросила их из головы, не пытаясь анализировать свои ощущения.
Она застала родителей на террасе. На отце был темный костюм. Пожалуй, ей и не припомнить, когда она видела его в какой-нибудь другой одежде.
— Андреа. — Уильям Конрой встал, когда Энди вошла на террасу. Она стояла, вся напрягшись, отчаянно надеясь, что отец обнимет ее. Но нет…
Потом Гретхен принесла чай со льдом. Лилиан и Уильям сели на небольшие стулья из кованого железа, и Энди последовала их примеру. Дул теплый ветер, донося ароматы из нарядного садика в английском стиле, разбитого вокруг террасы. На лужайку упали первые предвечерние тени.
Энди отпила глоток холодного чая, затем поставила стакан на столик. Гретхен ушла обратно в дом. Все трое молчали. Энди внимательно рассматривала идеально ухоженный сад и не могла отделаться от мысли, что все растения выглядят при этом такими беспомощными, словно застыли в безнадежной покорности, раз и навсегда подчинившись рукам, обрезавшим и причесавшим их вопреки их воле и желанию.
— Андреа, — обратился к ней отец, — ты, по-моему, должна нам кое-что объяснить.
Андреа почувствовала себя так, словно она подросток и пытается незаметно пробраться к себе в комнату, так как опоздала вернуться домой к назначенному часу, но, увы, застигнута на месте преступления.
— Прошу прощения за причиненное беспокойство, — сказала она.
— Где ты была, дорогая? — осторожно начала мать.
— Я была с… другом, — запнувшись, ответила Энди, не сразу подобрав нужное слово, чтобы охарактеризовать свое отношение к Трою. Хотя, по правде сказать, «друг» тоже не очень подходит. — С водителем грузовика, — пояснила она. — Я проехалась с ним до Калифорнии и обратно. Мне нужно было время подумать.
— С водителем грузовика! — в ужасе вскричал Уильям.
— Дорогая, он не обидел тебя? — с тревогой спросила мать. На ее лице от волнения появились морщинки, несмотря на идеально наложенный макияж.
— Нет, он меня не обидел. — По крайней мере если и обидел, то не в том смысле, какой имела в виду мать, подумала про себя Энди. — Со мной все в порядке. Он просто подвез меня, только и всего. — Она не считала нужным сообщать родителям подробности. — Он заботился обо мне.
Уильям хмуро смотрел на нее.
— Не могу выразить словами, как я рад твоему благополучному возвращению домой, Андреа, однако я крайне огорчен случившимся. Ты глубоко унизила и меня, и свою мать, не говоря о Филиппе. К счастью для тебя, он готов забыть об этом печальном инциденте, и теперь, когда ты наконец одумалась, мы можем обсудить, как на этот раз организовать вашу свадьбу. Конечно, придется ограничиться скромной церемонией.
— Не будет никакой свадьбы! — резко прервала его Энди. Она сосчитала в уме до десяти, чтобы успокоиться. — Я не собираюсь выходить замуж за Филиппа.
Уильям стиснул зубы.
— Андреа, для тебя это лучшее, что может быть. Мы уже это обсуждали…
— Нет, это ты обсуждал. А теперь я говорю тебе, чего хочу я. Так вот, я не желаю выходить замуж за Филиппа! — вздернула подбородок Энди.
— Как я вижу, ты все еще не одумалась, — резко заметил Уильям. — Ты хочешь загубить свою жизнь…
— Уильям, пожалуйста! — умоляюще проговорила Лилиан.
— Помолчи, Лилиан, — рявкнул на жену Уильям.
— Нет, это ты помолчи, папа. — Энди поднялась, гневно глядя на отца. — Не ори на маму. Кстати, к твоему сведению, я не гублю свою жизнь. По крайней мере начиная с этого момента. — Она вспомнила, как Трой обвинил ее в том, что она перекладывает на других вину за собственные проблемы, и внезапно поняла, как он был прав. Пришло время взять свою судьбу в собственные руки. — Я больше не позволю тебе запугивать меня, — заявила она.
Уильям даже рот открыл от неожиданности. Но Энди еще не закончила.
— Теперь я сама буду решать, что для меня лучше. И говорю в последний раз: я не выйду замуж за Филиппа. Я возвращаюсь в университет, хочу учить детей. — Только сейчас, произнеся это вслух, она почувствовала, как скучает по своим занятиям живописью и как ей хочется вновь окунуться в работу с детьми.
У отца побагровело лицо. Он встал со стула и, грозя ей пальцем, приказал:
— Сядь, Андреа. Ты не способна решать, что для тебя хорошо, а что плохо. Ты будешь делать то, что я тебе скажу, а иначе сию же минуту убирайся из этого дома.
Энди ощутила поразительное спокойствие. Раньше она обязательно бы уступила отцу. А теперь — нет.
— Я уеду, как только смогу.
— Нет! — вскочила со стула Лилиан. — Нет, Уильям! Я не позволю тебе снова оттолкнуть от себя нашу дочь. Все эти десять дней, что я прожила в страхе, думая, что мы больше никогда не увидим Андреа… — В ее глазах блестели слезы, но держалась она твердо и решительно. — Весь этот кошмар произошел по нашей вине, а не по вине Андреа. Она с самого начала не хотела выходить замуж за Филиппа, но ты настаивал. И я, подчиняясь тебе, тоже настаивала на этом браке. Но теперь довольно. Я не собираюсь терять дочь. Если Андреа уйдет, я уйду вместе с ней.
Андреа не могла прийти в себя от изумления. Никогда раньше ей не приходилось видеть, чтобы мать открыто возражала отцу.
— Ты этого не сделаешь, — отмахнулся Уильям.
— Сделает, отец, — сказала Андреа. — И я тоже. — Она обняла мать за талию. Теперь они вместе противостояли ему.
— Ты ведешь себя так же безответственно, как и она, Лилиан, — заорал на жену Уильям.
— Отнюдь, — ответила Лилиан. — Как раз наоборот. Это тебе пора наконец одуматься.
Мать с дочерью ушли, и сенатор остался один на террасе.
Энди быстро упаковывала вещи, просто запихивая их в чемодан, фактически даже не складывая. Она все время думала, что Трой гордился бы тем, как она говорила с отцом и сама стала отвечать за себя.
Затем Энди напомнила себе, что ей не придется ему ничего рассказывать, что ему это все равно было бы безразлично, что она никогда больше его не увидит и что это он решил положить конец их отношениям. С этим она ничего не могла поделать. Более того, ей не следует даже думать о возможности что-нибудь изменить. У нее хлынули слезы из глаз, причем так неожиданно, что она не сумела скрыть их, когда мать вошла в комнату.
— Андреа, доченька, все будет хорошо, — нежно обняла ее Лилиан.
Андреа утерла слезы. Она кивнула, пытаясь улыбнуться. И не стала объяснять матери, что ничего хорошего уже не будет.
Мать просто не поняла бы ее. Она ведь не знала, что дочь влюблена.