Ошеломленная услышанным, Энди смотрела, как за Троем с шумом захлопнулась дверца.
Она осталась одна. В ее голове стучали, как молот, слова: «Дорогую мне женщину…»
Значит, она дорога Трою?
У нее стало тепло на сердце, лицо засветилось улыбкой. Неужели правда? Неужели, несмотря на его резкость и постоянное ворчание, несмотря на все доставленные ею хлопоты, Трой действительно любит ее?
Что, если он вовсе не пытался подчинить ее себе, как она вообразила? Что, если, встав на ее защиту, он просто проявил таким образом свои чувства к ней?
А она взяла да и оборвала его, словно ушатом холодной воды окатила. Улыбка постепенно исчезла с ее лица. Она заскрежетала зубами от досады.
Мысли, сменяя одна другую, лихорадочно проносились в ее голове. Она не знала, что и думать, чему верить. Сильно зажмурившись, Энди молилась о том, чтобы ей был дан какой-нибудь знак свыше и она смогла бы понять, каковы подлинные чувства Троя к ней.
Ведь если окажется, что она сама все себе нафантазировала… Что уж тут отрицать — ей будет больно, очень больно. А ведь новой боли она страшится сейчас чуть ли не больше всего на свете.
Энди открыла глаза и уставилась в темноту. В лобовое стекло виднелось ночное небо, но, увы, за те полминутки, что она провела с закрытыми глазами, на нем не появились огненные письмена.
Она по-прежнему одна, наедине со своими сомнениями.
Вздохнув, Энди осторожно приоткрыла дверцу кабины. Спустившись на землю, отметила, что вокруг никого нет, так как Джина с Фредди и Джо разошлись спать по своим грузовикам. Тягача Роули не было видно. Похоже, решил проветриться.
Обойдя огромный грузовик, она увидела, что Трой сидит на подножке водительской кабины, а Пес лежит на земле у его ног. Задрожав, она остановилась.
— Трой? — тихо позвала она.
— Что? — Он не шевельнулся.
Энди продолжала стоять, переминаясь с ноги на ногу. Она сама не знала, что скажет в следующую минуту. Глубоко вздохнув, она медленно произнесла:
— Может, поговорим, а?
Трой пожал плечами. Он все еще не мог прийти в себя после того, как у него вырвались те слова. Неужели он всерьез влюбился в эту красивую девушку, которая так доводила и раздражала его?
Все это просто нелепо. Ну что он, в конце концов, за идиот? Энди ворвалась в его жизнь совершенно внезапно и может так же внезапно исчезнуть из нее навсегда. К тому же не надо забывать: она человек совершенно другого круга.
Кроме того, сурово напомнил он самому себе, у него нет ни малейшего желания связываться с кем бы то ни было. Ему и одному очень даже хорошо.
Но слово не воробей. Он все-таки сказал то, что сказал. Это факт.
Энди подошла и встала прямо перед ним. Его взгляд уперся в ее ноги. На ней были те самые белые сандалии на ремешках, в которых ее ножки возбуждали желание целовать их без конца.
И почему он не догадался купить ей какие-нибудь тяжелые армейские бутсы?
— Не возражаешь, если я присяду? — спросила она.
— Садись, если хочешь, — пожал он плечами.
Энди примостилась рядом с ним. Ступенька была довольно узкая, так что она слегка прижалась к нему бедром. По его телу словно разряд электрического тока пробежал. Он сразу же отодвинулся от нее.
Повисла неловкая пауза.
— Я, кажется, чуть-чуть перестаралась там, — сказала Энди.
— По-моему, это слишком мягко сказано, — сердито отозвался Трой. Хорошим его настроение назвать было бы весьма затруднительно.
Тогда Энди, не раздумывая больше ни минуты, выпалила:
— Я… я виновата. Прости. Я, кажется, переборщила.
— Кажется? — Трой посмотрел на нее, ожидая дальнейших объяснений. У него отлегло от сердца: она не стала расспрашивать о том, что он сказал в кабине.
Энди посмотрела на него, затем быстро опустила глаза, притворившись, что внимательно разглядывает свои сандалии. Но он успел заметить тревожный блеск в ее глазах.
Чего она боится? Он не мог понять ее. То она рвет и мечет, а через секунду кажется такой нежной и беззащитной.
Ее поведение сбивало его с толку. Скорее всего, именно поэтому у него с языка без конца срываются всякие глупости.
— Да, — прошептала она. — Кажется, да.
— Что-то я не слышу в твоем голосе уверенности.
Она подняла на него глаза.
— Моя жизнь сейчас напоминает потерпевший крушение поезд, — сухо пояснила она. — Как же я могу быть хоть в чем-то уверенной?
— Не знаю. — Трой все равно не мог взять в толк, с чего это Энди так расстроилась, когда он вмешался и поставил на место того типа. — Я ведь только хотел помочь, больше ничего.
— А мне не нужна была твоя помощь. — Она снова принялась изучать сандалии.
— Почему? — Трой и сам не знал, отчего так настойчиво добивается от нее четкого ответа. Не из-за того ли, что ему все время кажется, будто за всем этим стоит нечто большее, способное объяснить ее чересчур бурную и, с его точки зрения, неадекватную реакцию?
А ответ ее ему необходим как воздух, хотя он и не желал себе в этом признаваться.
— Не могу объяснить. — Голос ее прозвучал глухо, словно ее терзало что-то, а что — он пока не в состоянии разгадать.
— Нет, можешь, — продолжал он настаивать.
— Не могу! — крикнула Энди. Она вскочила и чуть не бегом промчалась несколько ярдов по асфальтированной дорожке, крепко обхватив себя руками, словно это могло защитить ее от чего-то. Или от кого-то. Потом остановилась.
Трой вскочил и устремился вслед за ней.
— Энди… — Он поравнялся с ней и стал рядом.
— Оставь меня в покое.
— Ни за что.
Она не смотрела на него. Так и стояла, глядя на мелькавшие мимо огни: вдалеке шумела автострада. Трой протянул руку и обнял ее за плечи, мягко пытаясь развернуть лицом к себе. Затем, взяв за подбородок, заставил поднять голову и взглянуть прямо на него.
В ее темных глазах притаились страх и неуверенность. Трой опустил руку.
Он просто не знал, как поступить. Не следовало ему ввязываться Бог весть во что. Надо просто сесть в грузовик, все хорошенько обдумать, а потом уж что-нибудь делать или говорить.
Но она выглядела такой напуганной, что он не устоял, утешая себя, правда, тем, что нет ничего странного в том, что переживает за нее, хочет узнать, что же с ней все-таки произошло. В конце концов, это вовсе не означает каких-то сильных чувств с его стороны.
Беспокоиться за нее отнюдь не значит любить ее. Это нечто иное. Совсем иное. Он немного успокоился.
— От чего ты бежишь? — настойчиво спросил он.
— Ни от чего я не бегу!
— Нет, бежишь! — Трой все больше и больше раздражался. — Бедная-несчастная богатенькая девочка, которая вырвалась из своей золотой клетки…
— Не смей называть меня бедной-несчастной богатенькой девочкой!
— Тогда веди себя по-другому.
— А я и не веду себя как бедная-несчастная богатенькая девочка. Ты понятия не имеешь… — начала она, но тут же осеклась.
— Я слушаю. Рассказывай.
— Не желаю ничего рассказывать. — Она снова наглухо замкнулась в себе.
— Знаешь что? Я позволил тебе сесть в свой грузовик, вообще ничего о тебе не зная. Ты не считаешь, что пора бы объяснить мне, что происходит? — Ему казалось, что он требует от нее не слишком многого.
Энди отступила на шаг.
— Ага! Теперь ясно. Раз ты мне помогаешь, я у тебя в долгу. И после этого ты еще удивляешься, почему я отказываюсь от твоей помощи?
— Я никогда не говорил, что ты мне что-то должна, — возмутился Трой.
— Однако все выглядит именно так.
С каждой секундой досада Троя все возрастала.
— Ладно. Забудь, о чем я спросил. Вообще забудь, что я когда-либо тебя о чем-то спрашивал. — Он круто развернулся и пошел к грузовику.
— Трой, постой!
Он почувствовал, как ее пальцы сжали его руку, и остановился. Обернувшись, увидел ее огромные чудные глаза. Правда, сейчас в них затаилась растерянность.
— Что? — спросил он. Вопрос помимо его воли прозвучал более резко, чем он рассчитывал.
— Я… просто… — Она замолчала, облизнула нижнюю губу, вздохнула. — Неужели ты не понимаешь, Трой? Я просто не хочу ни с кем заводить никаких отношений, не хочу ни к кому снова привязываться, не хочу никого близко к себе подпускать.
— Почему же? — снова спросил он, но на этот раз несколько мягче.
— Неважно, почему.
— Нет, важно.
— Почему? Почему это так важно?
Трой в замешательстве смотрел на нее, не зная, что ответить. Он и сам толком не понимал, почему это важно. Наверное, просто потому, что его волнует все, что касается Энди, но выразить свои чувства словами он, к сожалению, был бессилен.
— А вот почему, — сказал он, неожиданно обняв ее за плечи и притянув к себе. Потом впился губами в ее рот, вложив в поцелуй всю свою так долго сдерживаемую страсть. Страсть, которая копилась в нем и терзала его с того самого момента, как он впервые увидел ее.
Раздвинул ее губы чуть не силой, пока она не перестала сопротивляться и не позволила ему насытиться всей сладостью поцелуя. Он глубоко проник языком в ее рот, испытывая неземное наслаждение от каждого соприкосновения с ее языком.
Она полностью подчинилась ему и только тихо постанывала. От этих едва слышных звуков в жилах его закипела кровь. Она опустила руки, словно убрав последний барьер между ними, и он сжал ее в своих объятиях, чувствуя, каким податливым стало ее тело, как она изголодалась по ласке, а потому не может удержать радостную дрожь от его прикосновений.
Она вся извивалась в его объятиях, плотным кольцом обхватив его шею руками, а ее пальцы яростно перебирали его коротко остриженные волосы.
Трой наконец оторвался от ее рта и начал покрывать горячими поцелуями ее шею, опускаясь от подбородка все ниже и ниже. Она выгнула шею, чтобы не пропустить ни одну из его ласк, каждым стоном, каждым страстным порывом безмолвно умоляя о пощаде, но в то же время требуя еще и еще прикосновений.
Ему не хотелось останавливаться, но где-то глубоко в подсознании сидела мысль, что остановиться надо, пока он окончательно не утратил способность соображать. Ведь и без того уже зашел слишком далеко. Можно сказать, охвачен лихорадкой. Еще минута — и он полностью потеряет контроль над собой.
Трой отодвинулся, выпустив ее из своих объятий. Он задыхался, судорожно хватая ртом свежий ночной воздух и испытывая болезненную стесненность в груди.
Даже в темноте ему удалось заглянуть в бездонную глубину ее глаз. Смущение или, лучше сказать, смятение сделало Энди еще более уязвимой, чем раньше. Дрожащей рукой она дотронулась до своих распухших губ. Она дышала так же прерывисто, так же тяжело, как и он.
— Вот почему это важно, Энди, — прошептал осипшим от волнения голосом Трой.
Пошатываясь, словно хмельная, Энди чуть-чуть отодвинулась назад. Она почти полностью потеряла контроль над собой: поцелуи совершенно опьянили ее, каждая клеточка ее ликовала от радости бытия.
Она пыталась, но никак не могла до конца осознать, что же все-таки произошло. Трой целовал ее, хотя «целовал» — слишком прозаичное слово, не способное передать, как нежно и в то же время страстно он ласкал ее, и, что самое удивительное, она позволила ему это сделать. Она откликнулась на его поцелуи, словно давно истосковалась по ним в ожидании неведомого ей раньше блаженства, в возможность которого никогда дотоле не верила.
Ни одному мужчине до него не удавалось затронуть самые глубины ее существа. Вернее, она сама ничего о них не знала. А Трой сумел добраться до них и пробудить дремавшую в ней страсть, и сознание этого настолько потрясло ее, что она едва понимала, что с ней творится.
Энди как будто лишилась дара речи, лишь ловила ртом воздух, потом вдруг хрипло вымолвила:
— Мы не должны были этого делать. — И вздрогнула словно заново переживая его поцелуи. В попытке вновь обрести равновесие она крепко стиснула на груди руки.
— Почему же нет?
Энди постаралась собраться с мыслями.
— Потому что… потому что мы… договорились…
— Договорились о чем?
— О любви, о браке. Ну, обо всем таком. — Энди сделалось неловко от этого разговора. Ведь они до сих пор избегали касаться признания Троя в том, что она ему небезразлична. Да ей и не хотелось обсуждать это: слишком уж оно испугало ее. — Зачем осложнять себе жизнь, если заранее известно, что ничего не выйдет? Это просто безумие.
Трой ухватился за ее слова:
— Нет. Как раз обоюдное соглашение об отсутствии каких-либо обязательств друг перед другом делает наши отношения отнюдь не безумными. Наоборот, все чрезвычайно просто. — Неожиданно у него возникло ощущение божественной легкости. Теперь дело только за тем, чтобы убедить Энди. — Так как над нами не довлеет груз каких бы то ни было взаимных обязательств, нет причин притворяться, будто нас не тянет друг к другу.
Трою надоело притворство. Влечение к Энди оказалось сильнее его, сильнее всех его благих намерений. Что есть, то есть. Попытка относиться к ней как к запретному плоду лишь ухудшила дело. Пришла пора попробовать действовать по-другому.
— Тянет? — повторила вслед за ним Энди. — Вот еще! Тянет! Ты очень самонадеян, если считаешь, будто меня к тебе тянет! Можно подумать, у меня есть выбор после того, как ты так грубо меня схватил…
— И вовсе я не хватал тебя! — прервал ее Трой. — Ты хотела поцеловать меня ничуть не меньше, чем я тебя. И ты не можешь отрицать, что тебя тянет ко мне.
— Нет, могу. Ты глубоко заблуждаешься.
— Ушам своим не верю! Даже в этом ты со мной не согласна! — не сдержался и перешел на крик Трой. — Мы что, должны обязательно пререкаться по всякому поводу и без повода?
— Да! — огрызнулась Энди. А потом вдруг внезапно расплакалась.
Вся злость у него мгновенно куда-то улетучилась.
— Не плачь. — Он протянул руку, чтобы смахнуть слезинку с ее щеки.
— Я не плачу, — прошептала она и, оттолкнув его руку, сама принялась дрожащими руками утирать слезы. — Я в порядке.
— Ну конечно, ты в порядке, — покорно согласился Трой, ничуть не удивившись, что она снова ему противоречит. — Именно потому, что ты в порядке, ты и решила уехать куда глаза глядят на моем тягаче.
— Ладно, твоя взяла, — засопела она.
— Я не хотел тебя расстраивать.
— Как же, не хотел. Хотел, конечно, но это, в сущности, не твоя вина. Это…
— Это что?
Энди снова шмыгнула носом.
— Не знаю. Может быть, просто перенервничала. — Она деланно засмеялась.
Трой мягко положил руку ей на талию, и она, не сопротивляясь, пошла с ним обратно к грузовику. Они снова уселись на ступеньку кабины.
— Почему ты убежала в тот день из церкви? — помолчав немного, спросил Трой. Он чувствовал, что, если хочет понять, чем она дышит, ему придется вернуться к этому вопросу. — Ведь дело не в одной только свадьбе, правда?
Энди долго молчала, ничего не отвечая.
— Да, — призналась она наконец.
— Так в чем же дело? — настойчиво спросил Трой, почувствовав, что вот-вот может получить кое-какие ответы.
Энди вздохнула.
— Во всей моей жизни, надо думать, — шепотом ответила она, уставившись взглядом куда-то вдаль, в темноту. — Я потратила столько времени, пытаясь быть не тем, кто я есть на самом деле.
— Не понимаю. — Он наклонился к ней, весь обратившись в слух.
Энди еще крепче обхватила себя руками.
— Я всю свою жизнь боролась с собой, пыталась подчиниться правилам, — пояснила она. — Старалась быть такой дочерью, какую хотели видеть во мне родители. Но мне никогда не удавалось им угодить.
Трой не сводил глаз с лица Энди.
— Как дочь я не оправдала их ожиданий, — продолжала она. — С самого детства я всегда сознавала, какое огромное разочарование принесла своим родителям.
Трой слушал, и у него непроизвольно сжимались кулаки. Внутри закипал гнев на родителей Энди.
— Продолжай, — настойчиво сказал он, боясь, что она снова замолчит. — В чем же ты их разочаровала?
— Лучше спроси, в чем я их не разочаровала, — горько заметила Энди. — Уже одно мое рождение принесло им разочарование. Отец мечтал о мальчике. Он… как бы это сказать… ну, он слишком властный, подавляет всех вокруг себя. К счастью для него, мама идеально подходит ему во всех отношениях. А вот я, напротив, оказалась далеко не идеальной дочерью. Хотя изо всех сил пыталась угодить им и вести себя, как подобает, с их точки зрения, хорошей дочери, но все напрасно.
Трой молчал. Он не хотел сейчас подгонять ее.
— Всякий раз, когда меня наряжали, я умудрялась вся перемазаться. Когда меня с гордостью представляли гостям, я обязательно что-нибудь проливала на себя или роняла на пол. Я вечно говорила невпопад; дружила не с теми, с кем надо, да еще приводила их к нам домой. Что бы я ни делала, почему-то всегда выходило как-то не так. И чем больше я старалась, тем хуже все получалось.
Она говорила безо всякого выражения, как-то совершенно отстраненно. Словно и не о себе вовсе, а о каком-то постороннем человеке. Сколько же лет страданий и боли понадобилось, чтобы научиться так спокойно говорить о своем несчастье, подумал про себя Трой.
— Я любила искусство, но отец относился к нему с пренебрежением. Я пыталась убедить его, что у меня есть способности, и на первом курсе в колледже записалась на искусствоведение без его ведома. У меня были только отличные оценки. Когда в конце учебного года отец приехал на родительский день, я привела его в корпус, где проходили наши занятия, и познакомила со своими преподавателями.
— Но это не произвело на него ни малейшего впечатления, — догадался Трой.
Энди взглянула на него, и он увидел в ее глазах незатухающую боль.
— Мои преподаватели восторженно говорили ему о моем таланте, о том, что меня ждет блестящее будущее, но, как только мы остались вдвоем, отец приказал мне бросить занятия. Он был в бешенстве, пригрозил, что перестанет помогать, если я осмелюсь нарушить его волю.
Трой молча положил свою руку на ее, не зная, как еще выразить ей свою поддержку.
— Мне было всего девятнадцать; я привыкла, что меня всегда опекали, и страшно испугалась, что мне придется жить совершенно самостоятельно. Кроме того, я бы не вынесла, если бы отец отрекся от меня. Я чувствовала себя такой неудачницей. И в следующем семестре записалась на подготовительный курс по юриспруденции.
Трой ласково сжал ее руку.
— Я с трудом закончила колледж; но изучать юриспруденцию мне стало совсем невмоготу. Какое-то время, правда, кое-как справлялась, но… Вот тогда родители и решили выдать меня замуж, окончательно потеряв всякую надежду на то, что я сумею чего-нибудь добиться в жизни самостоятельно.
Трой не смог сдержать свое негодование. Он потер ее ладошку, как бы предлагая ей воспользоваться своей силой.
— Они решили, что мне нужен муж, а Филипп был блестящей партией — молодой, честолюбивый, с определенным положением в обществе. С другой стороны, и для него наш брак был весьма выгоден, так как мог бы существенно поспособствовать его продвижению.
— Так этот тип собирался жениться на тебе только потому, что это способствовало бы его карьере? — Трой не скрывал своего отвращения. Сочувствие, которое он до того испытывал к нему как к мужчине, которого невеста бросила прямо у алтаря, сразу же пропало раз и навсегда.
— Ему нужны были деньги и связи моего отца, — устало пожала плечами Энди. — Конечно, поначалу я об этом даже не подозревала. Когда он начал настойчиво за мной ухаживать, это приятно щекотало мое самолюбие. Но как-то раз я случайно услышала разговор между ним и отцом, и тогда мне все стало ясно.
— Ну и тип, — возмутился Трой, но тут же снова все его мысли сосредоточились на Энди. — Так почему же ты, узнав правду, продолжала поддерживать весь этот фарс? Почему не положила этому конец?
Энди чуть пошевелилась, вытянула ноги. Она смотрела в сторону, стараясь не встречаться глазами с Троем.
— Просто я… У меня появился последний шанс сделать так, чтобы отец мной гордился, — сказала она настолько тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать ее слова. — Сделать так, чтобы он…
Комок в горле помешал ей договорить. Она вырвала свою руку из руки Троя и, вся дрожа, прижала ее ко рту.
— Сделать так, чтобы он что? — Трой не собирался отступать от своего намерения выяснить все до конца. Только не сейчас.
— Чтобы он полюбил меня, — срывающимся голосом прошептала Энди. — Но я не сумела. Я сама снова все испортила.
Трой притянул ее к себе и, не говоря ни слова, просто крепко сжал в своих объятиях. Она уткнулась ему в плечо.
— Энди, ты такая красивая, ты просто прелесть, — прошептал он. Она тут же немного отодвинулась, но не стала вырываться из его рук. Щеки ее были мокрыми от слез. Он видел, как мучительны ее переживания. — Твои родители… — Он тряхнул головой, опасаясь, как бы у него с языка не сорвались гневные слова, которые буквально душили его. — Родители не имеют права так давить на своего ребенка. Это несправедливо. Ужасно несправедливо. Не твоя вина, если они постоянно чувствовали разочарование. Сами виноваты, что пытались контролировать твою жизнь.
Он поглаживал ее по спине, не отпуская от себя. Ему так хотелось укрыть ее ото всех напастей. Он снова ощутил себя ее защитником, утешаясь тем, что это вполне естественная реакция на только что услышанное. Уверял себя, что за этим ничего больше нет.
В какой-то момент он вдруг сообразил, что Энди уже долгое время молчит. Он откинулся назад и заглянул ей в лицо.
— Энди?
— Спасибо… спасибо, что выслушал. — Она снова вытерла слезы, а вместе с ними и последние следы терзавшей ее боли. — Прости, что я так расхныкалась.
— Ты тут ни при чем. Это я задавал вопросы, — напомнил ей Трой.
Но Энди решительно сменила тему разговора:
— Завтра тяжелый день. — Высвободившись из его объятий, она встала. — Тебе обязательно надо хоть немного поспать.
Он тоже поднялся.
— Энди, подожди. — Разговор остался каким-то незаконченным.
Она стояла и молча смотрела на него.
Трой вдруг почувствовал свою беззащитность перед ней. Ведь он выболтал, что дорожит ею. Признался, что его влечет к ней. И, хотя он и вытянул из нее историю ее жизни, она ни разу не дала ему понять, что хотя бы отчасти разделяет его чувства.
Он опять балансировал на краю пропасти. Совершенно один. Готовый к тому, что снова будет отвергнут.
— Да нет, ничего. Ты права. Нам завтра рано вставать. — Он кивнул в сторону грузовика. — Надо немного вздремнуть.