Рождество проходило в приятной компании, с поздравлениями и остальными атрибутами. Добрый дедушка Дамблдор опять куда-то свалил и забил на мое обучение. Ну а я тренировался, каждый день кстати. Пытался то почувствовать, то увидеть магию, текущую вокруг. Пока что без успеха, если говорить в общем, хотя, какие-то поползновения все же были.
Проблема заключалась в том, что директор ничего не особо не объяснил. То есть задание звучало примерно:
— Напряги то, не знаю что, увидь то, не знаю что.
Когда я обратился за чуть более подробной инструкцией, директор только улыбнулся и покачал головой.
— Это чувство ты должен развить в себе сам. Это как объяснять слепому как видеть или глухому как слышать, можно соловьем заливаться, а толку ноль.
Ну да ладно, но хотя бы рассказать что я должен в результате увидеть можно было бы. А то без цели и алгоритма действий получается мартышкин труд.
— И тут я тебя разочарую, Гарри. Никто не знает, что такое магия на самом деле, так что и чувствовать ее каждый будет по своему. Это как слышать речь, никто не понимает, почему для нашего мозга колебания воздуха складываются в слова. Тут все точно так же.
В общем грусть и печаль охватывает сердце мое, но я не унываю.
Рождество, проведенное с другими студентами в снегу, затем поход к Хагриду, потом поход с Хагридом по опушке леса посмотреть на единорогов, затем обед и отдых в библиотеке, ужин и посиделки за шахматами в гостиной слились в один приятный поток.
Да и в целом каникулы превратились в интересную, но все же рутину. Почти каждый день я наведывался в особняк, постепенно разбирая старые завалы. Нашел добрый десяток заваленных старой мебелью, коробками и тюками комнат. Что тут происходило до запустения, остается только гадать. Но, кажется, хозяева планировали большой переезд, очень уж многое запаковано так, будто это собирались подхватить подмышку и унести.
Дамблдор восстановил тренировки с двадцать шестого числа, больше посвящая издевательствам над моим телом посредством накладывая самой различной гадости руками манекенов. Заклинания он со мной за редким исключением не учил, скинул это на книги и практику с друзьями, разве что показал принцип перемещения на короткие расстояния.
Вот только строго настрого запретил пользоваться этим способом без него, под страхом прекращения обучения. Ну и я не дурак, после пары показанных картинок с расщеплением, мне и самому не хочется пробовать.
Полторы недели пролетели незаметно и вот, пятого января уже девяносто второго года, я сидел за факультетским столом и ждал прибытия сокурсников.
Экспресс прибывает на станцию Хогсмид в примерно десять вечера, так что к половине одиннадцатого студенты уже должны быть в зале.
Приближение многотысячной толпы я услышал заранее. Первыми вошли выпускники, вслед за ними шестые курсы и так далее.
— Гарри! — раздался позади радостный визг, пока я наблюдал за столом Слизерина. Обернувшись, я встретился лицом к лицу с Литой, внимательно меня рассматривающей с расстояния в сантиметров пять. Хмурящаяся девочка, оказавшаяся внезапно так близко, меня несколько смутила и обезоружила.
— С Новым годом, — хлопнул меня по спине Эд и сел рядом. От удара я еще ближе качнулся к внимательным глазам, наконец отпугнул Лестрейндж от себя.
— И вам добрый вечер, добро пожаловать в Хогвартс, — поприветствовал я. — Как каникулы провели?
— Да ничего особенного. Ели, пили, спали, дрались, все как всегда.
— Прям дрались? — удивился я.
— Хм, — самодовольно ответила мне Лестрейндж и гордо вздернула нос. Только сейчас я заметил, что у нее до крови разбита губа.
— Кажется, меня ждет длинная и интересная история, — ухмыльнулся я.
— Только расскажет ее тебе твоя книжка, — отрезала Лита.
Я только вопросительно уставился на подругу, иногда хлопая глазами.
— Ты о чем?
— Не придуряйся, Даф вытащила на Рождество с собой сестру.
Мне показалось, или я только что услышал что-то вроде обиды в ее голосе? Или это был огонек ревности?
— У тебя рана от силы двухдневная, при чем тут Рождество? — отрезал я.
Ответом мне была только отвернутая в сторону голова и обиженное выражение. Ладно, спрошу потом у Гринграсс, мы с ней уже два листа исписали за каникулы. И о Лите я ничего не знал.
Дамблдор объявил начало ужина, а перед этим пожелал успехов в новом полугодии и предупредил, что теперь некоторые проступки будут караться серьезнее. Среди них были в основном шатания по ночам по замку и использование личных порталов. За последнее, если конечно не было угрозы для жизни и здоровья, теперь будут исключать.
***
— Ты идиот, Гарри Поттер, круглый идиот! — кричало мне черноволосое кудрявое недоразумение, стуча по плечу свернутой тетрадью. — Как ты вообще мог такое сказать!
Наверное, стоит захватить в этом моменте события, предшествующие этой вспышке агрессии.
Хоть я и хотел по началу просто забыть про спектакль с обидами, который устроила на пиру Лита, но любопытство взяло верх и я стал расспрашивать Асторию. Ну а та просто взяла и рассказала веселую историю, произошедшую на каникулах.
Если говорить коротко, то Астория просто не отвечала на вопрос, что она подарила мне, пожимая плечами. А так как обе Гринграсс на все каникулы были отправлены погостить к Блэкам, ибо родители их уезжали куда-то по работе, обычная скрытность переросла сначала в попытки миром узнать про подарок, потом не совсем миром, а в итоге вылилась в драку.
Причем Лита, Драко и Крэбб с Гойлом выступили на стороне интересующихся, а за сестру вступилась Дафна, и вместе с ней Эд. Хотя Блэк скорее выступил против Литы, но это не так важно.
Магловское размахивание кулаками, хватание за волосы и визг был прерван Вальпургой, отправившей всех детей в тренировочный зал, где они и выпустили пар. Только вот Лестрейндж отказалась лечить ранку, решила меня ей пристыдить. Ну а я и бросил, выслушав всю эту историю:
— Мне кажется, или ты ревнуешь?
В ответ на меня набросились и стали избивать всем, что попадается под руку, хорошо, что Эд выхватил из под горячей руки толстый том по трансфигурации.
— Ну а как иначе объяснить, что ты готова драться с подругой из-за книжки? Ты же не Грейнджер, — оправдывался я.
— Мне было просто интересно!
— Кстати, Гринграсс тоже так сказала, — добавил Блэк.
— Которая?
— Ммм… обе, — пожал плечами друг и спросил. — А что там в итоге с Дамблдором и его спиритическими сеансами медитации?
— Так, ну во первых, вы оба в замке держите язык за зубами. Не знаю как, но Дамблдор прознал и шутку про Орден Жареной Курицы, и про доброго дедушку. В общем, тут походу везде уши.
— Как это… Узнал? — испугалась Лита.
— Все в порядке, он просто посмеялся, но на всякий случай говорю. Вот. А про медитации эти его, я пока что-то вообще ничего не понимаю.
— Давай подробнее рассказывай, что там делать надо?
— Так в том то и дело.
После краткого пересказа событий дней минувших, мы принялись вместе думать. Предварительно, я конечно же узнал у директора о статусе секретности наших тренировок и информации, которую он мне поставляет. Получив добро на распространение, я решил поделиться проблемой с Литой и Эдом. Еще можно было бы подключить Невилла и Фэй, но первый с утра пропадает в теплицах, а вторая засела с Парвати и посетившей нас Гермионой за составление гороскопа.
Кстати, интересная штука, эти волшебные гороскопы. Если у маглов это способ предсказать будущее и остальной эзотерический бред, то вот волшебники используют его для определения активности духов и привидений. Зачем это трем первокурсницам? Кто бы знал, но все равно интересно.
— То есть ты можешь чувствовать как магия поступает в палочку, если ты зажигаешь люмос, а Дамблдор хочет, если упростить, чтобы ты видел, как течет магия к чужому люмосу?
— Вроде того, только вот я за пределы тела выйти не могу.
— Странно, я даже не слышал о подобной технике… — пытавшийся до этого что-то вспомнить, сказал Эд.
— И я тоже, надо спросить у старших, может они знают.
— А если нет, то пусть идут к Лавгудам, — бросил я и на меня вопросительно посмотрели четыре глаза. — Что, Пандора же работает в Отделе Тайн, кто, если не она знает про течение магии и вот это вот все.
— Да, это имеет смысл. Но что, если Дамблдор хотел, чтобы ты сам догадался?
— Я у него спрашивал, он ответил, что я сам могу решать, кому рассказывать, а кому нет.
— Ясно, напишу завтра с почтой, — сказала Лита и протянула мне свиток. — Давай сюда трансфигурацию, проверю.
Эд, глядя на подругу, многозначительно хмыкнул. Общепринятый факт, что в нашей компании у МакКошки он лучший.
— А ты только палочкой размахивать умеешь, на бумаге два слова связать не можешь.
Друг только махнул рукой и притянул к себе шахматы.
— Так, это что сейчас было? — вырвалось у меня и у Литы одновременно.
Блэк только пожал плечами и стал расставлять фигуры. Невербальное акцио, это круто, очень круто. Только вот они еще не знают, что меня Дамблдор заставил выучить невербальное Экспульсо. Получается, конечно, не всегда, но дело практики.
***
Учеба началась размеренно и спокойно, новогоднее настроение все еще витало в воздухе, но постепенно стало пропадать, так же как пропадали украшения. Наша гриффиндорская группа учеников сократилась, из двухсот сорока выбыло шестнадцать. Кстати, больше всех в школе. У слизеринцев провалился только один, у Когтеврана двое, а у Пуффендуя двенадцать. Да и не мудрено, нас и барсуков изначально было больше всех, а к седьмому курсу останется примерно поровну.
Профессора не жестили, по крайней мере по началу. Учебный план тоже поменялся. Например на уроках малефики мы перестали бездумно отрабатывать заклинания со стеной или в парах, а перешли к боям с деревяшками.
Для подавляющего большинства, это было сложным и опасным делом, после каждого урока кто-то оказывался в больничном крыле. Для меня, после двух недель почти ежедневных тренировок от директора против трех, четырех а под конец и пяти куда более сильных и быстрых противников, уроки стали простой физкультурой.
Конечно, я особо старался не выделяться, настолько, насколько мне позволяла высшая оценка в первом полугодии. Как мантру перед каждым боем я повторял:
— Умеешь считать до десяти, считай до трех.
Для друзей моих бой тоже оказался плевым делом, но они этого не скрывали, довольно быстро перехватив первенство в успеваемости. Но в целом это и не важно, в аттестат пойдет только итоговая оценка за экзамен, а нормативы, чтобы меня к нему допустили, я сдавал с запасом.
Профессор Снейп после каникул пригласил меня в кружок зельеварения, на что я конечно же согласился, послав куда подальше все остальные дела. Варились в четверг вечером зелья куда сложнее того, к чему я привык, и меня к ним по началу не подпускали. Да и через пару месяцев тоже. Для начала, мне нужно было разделывать для более старших учеников и профессора ингредиенты, носить то, да се, смотреть и учиться.
Мытье котлов, благо, на мои плечи не лягло. Так как в ходе занятия нерадивые ученички могли испортить дорогое оборудование и компоненты, профессор выбивал из них все рассеянность часами оттирания этих самых котелков.
Остальные предметы изменились для меня не сильно. Немного усложнился материал, стало больше теории и параграфов на дом, но в целом все также. Некоторые, правда, с первых же дней стали зашиваться и уже к началу апреля получали нервные срывы и истерики.
Честно сказать, я и во время учебы в прошлой жизни видел таких и никогда их не понимал. Большая часть материала усваивается, когда ты просто слушаешь преподавателя, делаешь конспект, потом читаешь отведенный под пройденную тему параграф и потом выполняешь по нему задание. Да, это долго, но это просто.
А учить все в один день только потому, что перед этим ты учил что-то другое, как по мне — бред.
Но я отвлекся, еще одним занятием, проходящим раз в две недели, были тренировки у Дамблдора. Все в том же зале, все так же вдвоем с деревянными манекенами, желающими всеми силами меня сжить со свету.
Помимо отработки заклинаний и проверки моих успехов в медитации, директор стал учить меня разным сложным техникам ведения боя. Для начала, он показал мне на своем примере как работает прием, называемый короткой или шаговой аппарацией.
С перемещением на большое расстояние, когда ты сам себя закручиваешь и магией направляешь тело сквозь пространство, ничего общего нет. В данном случае скручивается не человек, а сама материя, так что применять такое можно и под аниаппарационным куполом.
Получается так, что усилием воли и капелькой магии маг ломает привычную систему координат вокруг себя и в месте, куда он хочет попасть, а затем соединяет две полости. Главное в этот момент не оказаться сразу в двух местах, так как в отличии от обычного ращепа, когда тело просто неправильно собирается уже в точке выхода, в коротком варианте расщеп разорвет тело пополам. А это смерть даже для мага.
Еще один способ, который мне нужно освоить прежде, это перемещение при помощи разбора себя на пыль и сбора в нужном месте. Тут нет никакой пространственной магии, просто пересобрался и все. На вопрос, как может человек контролировать сборку собственного тела, когда человека по сути нет и мозга у него нет, Дамблдор ответил:
— Это магия, Гарри, просто магия. Ты живешь в мире, где понятие души не абстрактное религиозное выражение, а вполне себе конкретная и осязаемая вещь. Поцелуй дементора тебе в свидетели, и спрашиваешь, как человек может существовать без мозга? Более того, наверняка даже сегодня ты видел хотя бы одного призрака, у них не то что мозга, у них вообще тела нет.
Объяснение на грани фола, но даже не поспоришь. Получается, что нужен контроль, контроль и еще раз контроль.
Для его тренировки меня в добровольно-принудительном порядке отправили учиться трансфигурации. Вот освою хотя бы четвертый-пятый курс, можно будет поговорить и про перемещения всякие. А пока что, посмотрел как это все делается, позавидовал и марш учиться.
На самом деле, Дамблдор объяснил, почему отказывается учить меня пространственной магии. Уроки, а затем и экзамен, например, проходят только у шестого и седьмого курсов, и то, только у совершеннолетних магов. К тому же, до уроков должен допустить декан, который проверит готовность мага.
Делается это потому, что хоть на уроках и есть учителя, которые могут оказать помощь, и летальных случаев не так уж и много, но никто не застрахован от ноги, случайно поменявшейся местами с головой. Что в этом случае произойдет со студентом и так понятно.
А у учеников младших, пусти и одаренных, благодаря рассеянному вниманию и подобным вещам, процент смертей поднимется в разы. Я спорить не стал, и просто продолжил заниматься. Нельзя, значит нельзя, я же не самоубийца.
Так и проходила моя школьная рутина плоть до середины апреля, когда на входе в обеденный зал под конец завтрака, я не заметил преинтереснейшую картину, оставившую свой черный след в истории Хогвартса.