Феликс доел пирог, допил вино; встав с кресла, он устремил на Гертруду свои ясные выразительные глаза.
- Она замужем за немецким принцем, Адольфом Зильберштадт-Шрекенштейн. Правит не он, он младший брат.
Гертруда смотрела на Феликса во все глаза; губы у нее были полуоткрыты.
- Она... она _принцесса_? - спросила она.
- О нет, - сказал молодой человек. - Положение ее весьма своеобразно, брак морганатический.
- Морганатический?
Бедная Гертруда впервые слышала эти имена, эти слова.
- Видите ли, так называется брак между отпрыском правящей династии... и простой смертной. Бедняжке Евгении присвоили титул баронессы - это все, что было в их власти. Ну, а теперь они хотят этот брак расторгнуть. Кронпринц Адольф, между нами говоря, простофиля; но у его брата, а он человек умный, есть насчет него свои планы. Евгения, естественно, чинит препятствия; но, думаю, не потому, что принимает это близко к сердцу, моя сестра - женщина очень умная и, я уверен, вам понравится... но она хочет им досадить. Итак, сейчас все en Fair [повисло в воздухе (фр.)].
Легкий, жизнерадостный тон, каким гость поведал эту мрачно-романтическую историю, поразил Гертруду, но вместе с тем до некоторой степени польстил ей - польстил признанием за ней ума и прочих достоинств; Она была во власти самых разнообразных ощущений, и наконец то, которое одержало верх, облеклось в слова.
- Они хотят расторгнуть ее брак? - спросила она.
- Судя по всему, да.
- Не считаясь с ее желанием?
- Не считаясь с ее правами.
- Наверное, она очень несчастна? - сказала Гертруда.
Гость смотрел на нее, улыбаясь; он поднес руку к затылку и там ее на мгновение задержал.
- Во всяком случае, так она говорит, - ответил он. - Вот и вся ее история. Она поручила мне рассказать ее вам.
- Расскажите еще.
- Нет, я предоставлю это ей самой. Она это сделает лучше.
Гертруда снова в волнении вздохнула.
- Что ж, если она несчастна, - сказала она, - я рада, что она приехала к нам.
Гертруда настолько была всем этим поглощена, что не услышала шагов на крыльце, хотя шаги эти всегда узнавала; только когда они раздались уже в пределах дома, то привлекли наконец ее внимание. Она тут же посмотрела в окно: все возвращались из церкви - отец, сестра, брат и кузен с кузиной, которые обычно по воскресеньям у них обедали. Первым вошел мистер Брэнд; он опередил остальных, так как, очевидно, был все еще расположен сказать ей то, что она не пожелала выслушать час тому назад. Отыскивая ее глазами, он вошел в гостиную. В руке у него были две маленькие книжечки. При виде собеседника Гертруды он замедлил шаг и, глядя на него, остановился.
- Это кузен? - спросил Феликс.
Тогда Гертруда поняла, что должна его представить, но слух ее был переполнен услышанным, и уста, будучи, как видно, с ним заодно, произнесли:
- Это принц... принц Зильберштадт-Шрекенштейн.
Феликс расхохотался, а мистер Брэнд смотрел на него, застыв на месте, между тем как за его спиной выросли в открытых дверях успевшие к этому времени войти в дом и все остальные.
3
В тот же вечер за обедом Феликс Янг докладывал баронессе Мюнстер о своих впечатлениях. Она видела, что он возвратился в наилучшем расположении духа. Однако обстоятельство это не являлось, по мнению баронессы, достаточным поводом для ликования. Она не слишком доверяла суждениям своего брата. Его способность видеть все в розовом свете была так неумеренна, что набрасывала тень на этот прелестный тон. Все же в отношении фактов ей казалось, на него можно было положиться, и потому она изъявила готовность его выслушать.
- Во всяком случае, тебе, как видно, не указали на дверь, - проговорила она. - Ты отсутствовал часов десять, не меньше.
- Указали на дверь! - воскликнул Феликс. - Да они встретили меня с распростертыми объятиями, велели заклать для меня упитанного тельца (*8).
- Понимаю, ты хочешь этим сказать, что они - сонм ангелов.
- Ты угадала; они в буквальном смысле сонм ангелов.
- C'est bien vague [это довольно неопределенно (фр.)], - заметила баронесса. - С кем их можно сравнить?
- Ни с кем. Они несравнимы, ты ничего подобного не видела.
- Премного тебе обязана, но, право же, и это не слишком определенно. Шутки в сторону, они были рады тебе?
- Они были в восторге. Это самый торжественный день моей жизни. Со мной никогда еще так не носились - никогда! Веришь ли, я чувствовал себя важной птицей. Моя дорогая сестра, - продолжал молодой человек, - nous n'avons qu'a nous tenir [нам нужно только не терять выправки (фр.)], и мы будем там звезды первой величины.
Мадам Мюнстер посмотрела на него, и во взгляде ее мелькнула ответная искра. Она подняла бокал и пригубила.
- Опиши их. Нарисуй картину.
Феликс осушил свой бокал.
- Итак, это небольшое селение, затерявшееся среди лугов и лесов; словом, глушь полнейшая, хотя отсюда совсем недалеко. Только, доложу я тебе, и дорога! Вообрази себе, моя дорогая, альпийский ледник, но из грязи. Впрочем, тебе не придется много по ней разъезжать. Они хотят, чтобы ты приехала и осталась у них жить.
- Ах, так, - сказала баронесса, - они хотят, чтобы я приехала и осталась у них жить? Bon! [Прекрасно! (фр.)]
- Там совершенная первозданность, все неправдоподобно естественно. И удивительно прозрачный воздух, и высокое голубое небо! У них большой деревянный дом, нечто вроде трехэтажной дачи - очень напоминает увеличенную нюрнбергскую игрушку (*9). Это не помешало некоему джентльмену, который обратился ко мне с речью, называть его "старинным жилищем", хотя, право, вид у этого старинного жилища такой, будто оно только вчера построено.
- У них все изящно? Со вкусом?
- У них очень чисто; но нет ни пышности, ни позолоты, ни толпы слуг, и спинки кресел, пожалуй, излишне прямые. Но есть можно прямо с пола и сидеть на ступеньках лестницы.
- Это, конечно, завидная честь и, вероятно, там не только спинки кресел излишне прямые, но и обитатели тоже?
- Моя дорогая сестра, - ответил Феликс, - обитатели там прелестны.
- В каком они стиле?
- В своем собственном. Я бы определил его как старозаветный, патриархальный; ton [тон (фр.)] золотого века.
- У них только ton золотой и ничего больше? Есть там какие-нибудь признаки богатства?
- Я бы сказал - там богатство без признаков. Образ жизни скромный, неприхотливый; ничего напоказ и почти ничего - как бы это выразить? - для услаждения чувств; но предельная aisance [непринужденность (фр.)] и уйма денег - не на виду, - которые извлекаются в случае надобности без всякого шума и идут на благотворительные цели, на ремонт арендного имущества, на оплату счетов врачей и, возможно, на приданое дочерям.