По привычке Ноа проснулся на рассвете.
Он хорошо спал, что было очень удивительно. После того как он нашел Ангуса, бездыханного в кресле в кабинете, его мучили кошмары.
Первые лучи рассвета, проникающие в окно, высветили деревянный стол, комод с поблекшей фотографией его родителей в рамке…
Тогда он вспомнил.
Он все это потеряет. Свой дом. Свое любимое дело.
Борясь с паникой, вызванной на этот раз не кошмаром, а жестокой реальностью, он поднялся с кровати и, подойдя к окну, уставился в бескрайнее пространство.
Его охватило чувство утраты. Ему было двадцать девять лет. Он здесь вырос. За исключением школы-интерната, это был единственный дом, который он знал. Ноа объездил почти всю Австралию, видел более красивые места, но его сердце принадлежало этим бескрайним равнинам. Они были подвержены засухе, но скоро начнутся дожди, и все вокруг зазеленеет. В этой непоколебимой вере и терпении заключалась сила местных жителей.
Ноа обладал этой силой, и Ангус прекрасно это знал. Тогда почему хитрый старик отдал половину своего имущества племяннице, которая была здесь всего один раз?
Повернувшись, Ноа направился в ванную.
Любой нормальный человек на его месте был бы крайне возмущен, думал он, нанося на щеки и подбородок пену для бритья. Ему следовало ненавидеть Кейт Броуди.
А не желать ее.
Он не должен был вспоминать о том, как поцеловал ее девять лет назад. Черт побери, если бы Ангус не предупредил его тогда, кто знает, чем бы это могло закончиться.
Он сделал это еще до приезда своей племянницы. Не обращать внимания на Кейт было очень нелегко. Ноа пленили ее блестящие зеленые глаза, чистая гладкая кожа, золотисто-рыжие волосы и улыбка.
Однажды он, несмотря на предупреждения Ангуса, все же не устоял и коснулся ее нежных губ.
— Держись от нее подальше. Если ты хотя бы пальцем дотронешься до дочери моей сестры, я никогда тебе этого не прощу, сынок.
Сынок. Сколько Ноа себя помнил, Ангус всегда его так называл. Ему было четыре года, когда погибли его родители, и он почти их не помнил. Его воспоминания ограничивались фотографией на комоде. Его высокий темноволосый отец стоял, прислонившись к забору, и улыбался матери. У нее было доброе лицо в форме сердца и мягкие светло-каштановые волосы. Как у Оливии.
Оливия. Поморщившись, Ноа взял бритву. Нет, он не мог себе позволить думать сейчас об Оливии. О том, что потеряет ее так же, как Рэднор. Еще немного, и он закричит от отчаяния.
Он провел бритвой по щеке, и она оставила темную полосу среди белой пены.
Его мысли почему-то снова вернулись к Кейт Броуди. Она очень изменилась. Повзрослела, стала серьезной и спокойной.
И еще более женственной и привлекательной. К его счастью, вчера на обратном пути из Джиндабиллы она уснула в машине. Ему совсем не хотелось говорить о завещании Ангуса. Но он рано обрадовался. В конце концов ее голова оказалась у него на плече, и он был вынужден на протяжении всех этих миль вдыхать аромат ее волос, чувствовать тепло ее дыхания на своей шее.
Когда они приехали, Кейт находилась в полусонном состоянии и с трудом могла передвигаться. Ему ничего не оставалось, кроме как обнять ее за талию и проводить наверх. Дав ей время переодеться и разобрать постель, он принес ей чашку горячего какао.
И это была большая ошибка. Кейт лежала на кровати в шелковой ночной рубашке кремового цвета с тонкими бретельками и кружевной отделкой. Ее волосы разметались на подушке, ресницы были опущены. Проснувшись, она покраснела, извинилась и взяла какао.
Его тело тут же напомнило ему, какие чувства она у него вызывала девять лет назад.
Черт побери! Он порезал подбородок.
Он слишком долго не был с женщиной.
Но Кейт Броуди не была решением этой проблемы, подумал он, промокая подбородок уголком полотенца.
И зачем только Алан Дэвидсон упомянул о браке? Он должен был знать, что после нервотрепки с разводом одно это слово вызывало у него тошноту. Разумеется, как юрист, он учитывал все возможности, но к чему было озвучивать всякие глупости?
Кейт предложила ему стать партнерами, но сделала это, не обдумав все как следует. Скоро она придет в чувство и поймет, что ей меньше всего хочется застрять на неопределенный срок в австралийской глуши.
Чем скорее она вернется в Англию, тем лучше.
Он решит свою проблему без помощи племянницы Ангуса. С него было достаточно ее прошлого приезда в Рэднор.
Кейт перевернулась на спину. Казалось, она уже целую вечность лежит без сна и перебирает в памяти события вчерашнего дня. Вопросы проносились у нее в голове один за другим. Почему дядя Ангус принял такое неожиданное решение? Чего он от нее хотел? На что надеялся?
Кейт все еще никак не могла отойти от потрясения.
Был ли прав Алан Дэвидсон, когда предположил, что Ангус оставил ей половину своего имущества, чтобы защитить Рэднор от посягательств бывшей жены Ноа?
Мог он хотеть, чтобы она здесь жила и управляла Рэднор вместе с Ноа?
Бедный Ангус. Он не совершил бы этой ошибки, если бы она набралась храбрости и рассказала ему о своих чувствах к Ноа. В своих письмах к дяде, полных восхищения Австралией, она ни разу о нем не упомянула.
Если бы Ангус все знал, то не поставил бы ее в такое неловкое положение.
Вернувшись в сотый раз к этому умозаключению, она встала с кровати и проверила свой мобильный телефон. Сообщений не было.
В Англии сейчас только начался вечер. Кейт попыталась дозвониться до матери, но той не оказалось на месте. Она попросила ее секретаршу передать ей, что благополучно добралась: Кейт не стала упоминать о наследстве. О таких вещах сообщают лично.
Затем она позвонила Дереку. Она старалась говорить тихо, чтобы не разбудить Ноа.
— Привет, Дерек. Это Кейт.
— Правда? Где ты?
— В Австралии. — Что за странный вопрос? Где еще ей быть? Реакция Дерека ей не понравилась. — Я просто хотела сообщить, что у меня все в порядке.
— Ты не могла бы говорить чуть громче? Кейт слышала музыку и смех на заднем плане.
— Как долго ты еще пробудешь в Австралии? — громко спросил Дерек, заглушая остальные звуки.
Пожалев, что не вышла на улицу, она немного повысила голос:
— Пока не знаю. Думаю, недолго, но возникли кое-какие сложности.
Пожалуй, ей следует рассказать о наследстве Дереку. Его опыт работы в банковской сфере может быть ей полезен. Только если Дерек сейчас не на вечеринке…
— Кто-то говорит по-немецки, или мне показалось? — спросила она.
— Что? Значит, ты тоже слышишь? Да, за соседним столиком сидят немцы.
— Ты в пабе?
Дерек сделал паузу, которая показалась ей слишком долгой для ответа на такой простой вопрос.
— Нет, — неловко произнес он. — Я… э-э… в Бирмингеме. У меня здесь дела. Я на встрече с клиентами.
Кейт все поняла. Дерек был занят и не мог долго разговаривать. Она постаралась скрыть свое разочарование.
— Тогда не буду тебя задерживать.
Они попрощались, и Кейт выключила телефон. Она понимала, что расстраиваться глупо. Дерек не мог говорить ей нежности в присутствии своих клиентов. В любом случае романтические признания были не в его характере.
И все же…
Она вздохнула. Наверное, у Дерека был трудный день, и в его голосе скорее слышалось напряжение, чем нетерпение. Зевнув, Кейт поняла, что не выспалась. Но ложиться в постель не имело смысла. Пожалуй, душ поможет ей взбодриться.
Когда она выбирала подходящую одежду для жаркого летнего дня, в коридоре послышались шаги, затем раздался стук в дверь.
Кейт пошла открывать.
Темные волосы Ноа были влажными, лицо — чисто выбритым, на подбородке виднелся небольшой порез.
Аромат его одеколона щекотал ей ноздри. Когда Ноа улыбнулся, ей пришлось схватиться за косяк, чтобы удержать равновесие.
— Будешь завтракать или для тебя еще слишком рано? — спросил он.
— Совсем нет, — пролепетала она, злясь на себя. — Я спущусь через несколько минут и помогу тебе.
Ноа пожал плечами.
— Не нужно торопиться. Вчера ты легла не поужинав, и я подумал, что тебе необходим сытный завтрак.
Кейт не могла сдержать улыбку, когда принимала душ, одевалась и спускалась вниз.
Ароматы, доносящиеся из кухни, были просто божественными, но больше всего ее поразил вид Ноа у плиты. Он жарил сосиски.
Проклятье! Как она может восхищаться другим мужчиной через несколько минут после разговора со своим бойфрендом? Наверное, это из-за смены часовых поясов и жары. Или дело было в одежде, которую носили австралийские фермеры. Она быстро попыталась представить себе Дерека в потертых джинсах и мятой рубашке, готовящего яичницу в полседьмого утра. Почему-то ей это не удалось. Дерек был совой и ненавидел рано вставать. Кроме того, он не любил готовить, а джинсам предпочитал деловые костюмы.
То, что произошло девять лет назад, больше не повторится, сказала она себе.
Внутри у Кейт все содрогнулось, когда она вспомнила, как страдала из-за безответной любви к Ноа. Как бегала за ним. Как послала ему открытку на День святого Валентина.
О боже! Как она могла быть такой идиоткой? Ноа не ответил на ее послание, и она надеялась, что он об этом забыл. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Кейт спросила:
— Мне приготовить тосты?
— Давай. Тостер — вон там, в углу. Хлеб — в коробке, масло — в холодильнике.
Его обыденный тон вернул ее к реальности. В ее жизни нет места для романтических мечтаний о Ноа Кармоди.
Во-первых, у нее есть Дерек. Во-вторых, она уже усвоила горький урок. Наверное, ей нужно было сто раз написать: Я не подхожу Ноа.
Пока жарился хлеб, Кейт достала из сушилки посуду и накрыла на стол.
Она не думала, что сможет много съесть, сидя напротив Ноа, но даже не подозревала, как сильно проголодалась. Сосиски оказались хрустящими снаружи и очень сочными внутри, не говоря уже о беконе.
Ноа улыбнулся, увидев ее пустую тарелку.
— Мне нравится, когда женщина ест с аппетитом.
— Все было очень вкусно, — сказала Кейт. — Спасибо.
Только она хотела предложить ему помыть посуду, как он, нахмурившись, поднялся и прислушался.
— Сюда едет машина.
Взяв кружку с чаем, он подошел к окну и уставился вдаль.
— Это не грузовик.
— Мне приготовить еще чаю?
— Не надо. Не думаю, что это визит вежливости. Хотя его голос звучал спокойно, Кейт видела, как напряжены его плечи. Ей стало любопытно, и она подошла к окну, но увидела лишь движущееся облако белой пыли.
— Это полиция, — заявил Ноа. Поставив кружку на стол, он быстро вышел на веранду.
Кейт отметила про себя, что джинсы отлично сидели на его крепких ягодицах.
Перестань. Собрав посуду, она отнесла ее в раковину и принялась ее мыть, одновременно наблюдая в окно за происходящим. Наконец из облака пыли показалась белая машина с бело-синими шашечками. Прищурившись, Кейт смогла разглядеть рядом с водителем маленькую фигурку.
Когда машина остановилась у крыльца, пассажирская дверца открылась, и из салона выскочила Оливия и понеслась вверх по ступенькам. Ее светло-каштановые волосы развевались за плечами.
— Папочка! — закричала она, бросившись в объятия Ноа.
Что, черт побери, могло произойти?
Кейт побежала на веранду, лихорадочно перебирая в уме возможности. Ноа был потрясен не меньше ее. Присев на корточки, он положил руки на плечи Оливии и вгляделся в ее заплаканное личико, словно пытаясь прочесть там ответ.
— Что случилось?
Девочка замотала головой и еще сильнее расплакалась.
Полицейский, крепкий мужчина за пятьдесят, выбрался из машины и, приложив ладонь к фуражке, протянул:
— Доброе утро, Ноа.
— Стэн, ради бога, что произошло?
— Твоя бывшая жена заявила об исчезновении малышки из отеля. Я нашел девочку на шоссе, но, когда попытался отвезти ее назад в город, она закатила истерику, и я подумал, что будет лучше привезти ее сюда.
— Она была на шоссе?
— Да, я нашел ее на выезде из Джиндабиллы.
— Лив, ради бога, — произнес Ноа сдавленным голосом.
Полицейский снял фуражку.
— Я сообщил ее матери, она уже едет. Полагаю, будет лучше, если вы с Лайэн решите эту проблему без моего участия.
— Да, конечно. — Кадык Ноа дернулся, когда он пожал полицейскому руку. — Спасибо тебе, Стэн. — Его голос дрожал. — Мне невыносимо думать, что могло бы произойти, если бы ты ее не нашел. — Он обратился к дочери: — Почему ты сбежала, Лив? Оливия опустила глаза.
— Скажи мне, — настаивал Ноа.
— Ты сердишься? — тихо спросила она. Он глубоко вдохнул.
— Нет, не сержусь, просто беспокоюсь.
— Я не хочу возвращаться в Сидней.
Ноа стиснул зубы, словно испытывал сильную боль. Девочка смотрела на него глазами, полными страха, ее губы дрожали.
Казалось, молчание длилось целую вечность. Наконец Ноа застонал и прижал к себе Оливию. Она обхватила его за шею и заплакала у него на груди.
— Не отдавай меня, папочка. Пожалуйста, разреши мне остаться у тебя.
Ноа закрыл глаза. Его суровые черты исказились как от боли, когда он положил свою большую ладонь на затылок девочки и прижал ее к себе.
При виде этой сцены на глаза Кейт навернулись слезы. Ее отец умер, когда она была маленькой, но воспоминания о нем согревали ей душу. Ей нравилось, когда он высоко раскачивал ее на качелях и называл своей принцессой.
Как же она его обожала!
Наблюдая за Ноа и его дочерью, она чувствовала особую связь между ними и глубину их привязанности друг к другу. Страдания Оливии были настоящими. Она не была избалованной девочкой, манипулирующей своим отцом.
Вдалеке показалось еще одно облако белой пыли, сопровождаемое шумом мотора. Несомненно, это была Лайэн.
— Я приготовлю чай, — пробормотала Кейт, решив, что ей лучше не вмешиваться.
Ее ухода, похоже, никто не заметил. Поставив чайник на плиту, она продолжила мыть посуду. Шум мотора становился все громче, затем взвизгнули тормоза и хлопнула дверца. Поднявшись по лестнице, Лайэн остановилась на веранде. Она уперлась руками в бока и поджала накрашенные губы. В платье цвета фуксии и белых босоножках на высоких каблуках, с безупречно уложенными волосами она выглядела так, словно сошла со страницы модного журнала.
— Надеюсь, теперь ты доволен, Ноа!
Кейт решила, что ее жизнь была вполне спокойной. Ее отец умер, когда ей было пять лет, поэтому она никогда не была свидетелем семейных ссор. Но ее бабушка и дедушка развелись до ее рождения. Дед уехал в Австралию с сыном, а бабушка осталась в Англии с матерью Кейт.
Этот разрыв наложил негативный отпечаток на жизнь бабушки. При упоминании о дедушке она всегда фыркала, поджимала губы и переводила разговор на другую тему. Кейт всегда спрашивала себя, откуда бралась такая горечь, и теперь увидела все своими глазами. Ее сердце разрывалось от жалости к бедняжке Оливии, оказавшейся заложницей семейной драмы.
Кейт искала в кладовке что-нибудь к чаю, когда услышала у себя за спиной шаги Ноа.
Она обернулась. Ноа выглядел усталым. Он печально улыбнулся, и ее сердце сжалось.
— Ты не могла бы оказать мне одну услугу, Кейт? Она кивнула.
— Чем я могу тебе помочь?
— Побудь, пожалуйста, с Оливией. — Он вздохнул. — Нам с Лайэн нужно поговорить. Я постараюсь все уладить.
— Да, конечно, — ответила Кейт, хотя понятия не имела, чем занять девочку без книжек и игрушек. Кроме старой собаки и четырех деревьев франгипани здесь не было ничего, что могло бы заинтересовать ребенка.
Франгипани.
Возможно, они подойдут.
Взяв корзину, она вышла на веранду. Лайэн с Ноа уже прошли в дом. Оливия сидела одна на ступеньках и, обхватив руками колени, смотрела вдаль.
Кейт села рядом с ней.
— Привет.
Девочка печально улыбнулась.
— Привет.
— Я подумала, что нужно бы собрать опавшие цветы франгипани. Не хочешь мне помочь?
Оливия непонимающе посмотрела на нее.
— Зачем? Хочешь выбросить их вместе с мусором?
— Нет, — рассмеялась Кейт. — Ничего подобного. Ты знаешь, что, если перевернуть цветы франгипани вверх ногами, они будут похожи на красивых женщин в бальных платьях. — Она встала и протянула девочке руку. — Пойдем, я тебе покажу.
Оливия поднялась со ступенек, но не взяла ее за руку и не последовала за ней вниз. Сегодня ей не удастся так легко развлечь девочку. Бедная малышка. Она, должно быть, очень расстроена и напугана.
Ароматные цветки валялись в сухой траве под деревьями. Оливия подняла один белый цветок и, перевернув, положила себе на ладонь.
— Видишь? — спросила она, показывая его Оливии. — Лепестки похожи на платье принцессы, а ножка — это ее шея.
Девочка медленно спустилась вниз и посмотрела на перевернутый цветок.
— Платье я вижу, но где у нее голова?
— Э-э… у принцесс очень маленькие аккуратные головки. — Кейт похлопала кончиком пальца по небольшому утолщению на ножке цветка, в том месте, которым оно когда-то присоединялось к ветке дерева.
К ее облегчению, Оливия приняла это объяснение. Улыбнувшись, она посмотрела на цветы, валяющиеся у ее ног.
— Правда, они красивые?
— Да, очень. Если хочешь, мы можем поискать свежие, без коричневых пятнышек.
Девочка кивнула, но затем подняла голову и, прищурившись, посмотрела на Кейт.
— Ты новая подружка моего папы?
— Конечно, нет! — воскликнула Кейт. Она была глубоко раздосадована. Ну почему старая история не дает ей покоя после стольких лет? — С чего ты взяла, что я его подружка?
— Ты красивая и добрая.
— Спасибо, конечно, но это не делает меня подружкой твоего папы. Кроме того, — поспешно добавила Кейт, — у меня уже есть бойфренд дома в Англии.
— Тогда почему ты здесь?
— Ангус был моим дядей, и я приехала на его похороны.
— О… — Немного постояв с задумчивым видом, девочка присела на корточки и, подняв цветок, понюхала его, а затем перевернула и положила на ладошку. — Дедушка Ангус был очень добрым. Он разрешал мне играть с поросятами.
Тема о бойфрендах, похоже, была закрыта, и, успокоенная этим, Кейт сказала:
— Я знаю, что цветы не такие интересные, как поросята.
— Они красивые. — Оливия улыбнулась шире, и на ее щеках появились ямочки. — Я могу с ними поиграть?
— Конечно,
Кейт протянула ей корзину, и они вдвоем наполнили ее опавшими цветами, после чего поднялись на веранду.
Именно там Ноа обнаружил их полтора часа спустя.
Кейт сидела в глубоком плетеном кресле с журналом, а Оливия рядом на полу составляла орнаменты из цветов.
На плетеном столике стояла тарелка с крошками и яблочным огрызком и пустой стакан из-под молока. Очевидно, Кейт не только нашла чем занять Оливию, но и накормила ее завтраком.
Ноа понимал, что проводить сравнения было бессмысленно, но не мог не заметить огромную разницу между этой мирной семейной сценой и его очередной разборкой с Лайэн.
Он чувствовал себя опустошенным. Ему казалось, что его жизнь разваливается на части. Он, словно титан Атлант, держал на своих плечах тяжесть всего мира. Дело было не в том, что его брак почти с самого начала был катастрофой. Сейчас, когда эта рана почти затянулась, на него навалилась куча новых проблем.
Засуха была настоящей головной болью. Корма для тысячи голов скота оставалось все меньше, и это означало, что, если он в ближайшее время не предпримет меры, животные скоро начнут умирать.
Затем за одну короткую неделю он потерял человека, которого любил как родного отца, и узнал, что не является единственным наследником его собственности. Кроме того, из-за алчности Лайэн он рисковал потерять свою долю.
В довершение всего ему неожиданно вернули дочь, которую он тоже считал потерянной. Но, по крайней мере, этот сюрприз был приятным. Он думал, что ему придется отстаивать свои права на дочь в суде. Лайэн знала, как сильно он любил Лив, и Ноа был уверен, что его бывшая жена воспользуется этим, чтобы его помучить. Но вместо этого она вдруг попросила его взять на себя заботу о дочери. Несомненно, ребенок мешал ее активной светской жизни в Сиднее.
Его бывшая жена никогда не была хорошей матерью. Она с самого начала была не рада своей беременности, а он очень хотел ребенка и тосковал по Оливии, когда Лайэн увезла ее в Сидней.
По иронии судьбы, Лайэн вернула ему дочь в тот момент, когда над его будущим нависла большая черная туча. Лайэн специально так поступила? Хотела его сломать?
Ноа отмел эту мысль. Он не мог целый день слоняться по дому в раздумьях. Пессимистам было не место в этих краях.
Он вышел на веранду, и Кейт, увидев его, подняла голову и улыбнулась.
У нее была очень красивая улыбка. Ее зеленые глаза засверкали, мягкие губы приоткрылись.
Ноа замер на месте, словно его поразила молния.