Галина чувствовала себя паршиво. Их связь стала иссякать. Отношения отжили своё. Они ни росли и ни совершенствовались, то есть были обречены. За ощущением к себе дружелюбного равнодушия, последовал обвал. Он со всеми вместе за столом поднимал тосты за любящих женщин, которые ждут- то есть жена и дочь. Рассказывал раненным, вертя в пальцах фотографии их любимых, что его тоже ждёт жена, которую он очень любит. Она тянула улыбку до ушей и играла в глухую и непонимающую. Как только стабилизировалась на фронте обстановка взял моду привозить жену и дочь на фронт. Естественно, она, Галя, шла по- боку. Но ведь она живая и понимающая. Галю пронизывала злость, охватывало разочарование. До драмы пока не дошло, но на душе боль осталась. Она не дура и понимает, что он хочет расстаться легко и красиво. Лучше, если отвалится сама. Но ей-то нужно совсем другое. Она желала его в единоличное, собственное властвование. Естественное желание. А вместо счастья тиски продолжают сжиматься, хотя она и пыталась цепляться за соломинку. Но всё было против. Ничего, не на ту напал. Тут трах- бах и на фронте объявилась его любимая Ада.
"Воробушка", первые слухи о появление дочки Рутковского на фронтовой полосе, выбили на какое-то время из колеи. Не поверила, а напрасно. Вскоре оказалось, что это не слухи вовсе, а чистейшая правда. Причём узнала она о таком сюрпризе совершенно от чужих людей. Сам он смолчал. Забыл? Не счёл нужным?… Как хочешь так и думай не его печаль. Встречи случались всё реже и реже. Скоро прекратятся совсем, — подавленно думала она. А когда покатился лавиной слух и затрещал солдатский телеграф, что рядом с "первым" и жена, она растерялась. Теперь ей понятно, почему встречи и так редкие сошли на нет. "Ах, эта стерва, примчала караулить! — металась она. — Какого чёрта! Войне скоро конец, а она принеслась". Кто б думал об таком фокусе с её стороны. Откуда она взялась, зачем появилась, такой не желательный разрушитель её планов и надежд? Может поставить условия: — "Пусть выбирает — или я, или семья?" Так она и так знает, интуиция подсказывала, что он выберет семью, а не её… Уже выбрал. Но кто бы знал, как верить и прислушиваться не хотелось. Надеялась на чудо. Ведь оно случается. Почему не у неё? Многие утешали, как могли. Другие наоборот злопыхали. Скрывая насмешку сотрудники подали газету. Она улыбаясь развернула. Надеялась увидеть его очерёдной портрет и занести в свою коллекцию. Так и было, на неё смотрел Рутковский, но не один, а в окружении семьи: дочь, жена склонилась к нему. Все трое улыбаются счастью быть вместе. Теперь она знает, что такое боль. Конечно, её щёки побледнели. Она поднесла руку к горлу и обвела всех испуганным взглядом. Ей с большим трудом удалось не скомкать газету у всех на глазах и, выправляя картинку, сохранить натянутую улыбку. Губы перекривило, руки дрожали и чувствовался горький привкус во рту. Унизительно видеть ухмылки знакомых. Такая перемена брала за живое. Обливаясь холодным потом она представляла себе и сцены похуже. Она не понимала. За что он так привязан к жене, почему никак не может в себе эту любовь к ней. За что ей, Гали, такое. Разве она не старалась… Но за такой немалый срок она не продвинулась ни на шаг. Как так получилось? Столько усилий, а время безнадёжно упущено. Что же теперь делать? Что? Ведь бесполезно пытаться сохранить всё таким, какое оно есть. Это уже не принесло ей успеха, нужен совершенно иной ход. А он, надо же какой семьянин! Если б можно было воспользоваться этим. Всё бы мог изменить ребёнок. Но ей пока не везло. А и правда, что он скажет, если она родит ему ребёнка?… А ведь это ход. Только как забеременеть, если до этого не получалось. Но надо пробовать. А вдруг… Поражает его привязанность к дочери… Значит, так же будет держаться и за её чадо. Учитывая, что там дылда здоровая и может вполне обойтись без отца, он её. Как всё просто, она- то голову ломала. Хотя роди она раньше, он отправил бы её в тыл, а сам завёл новый матрас. М-м-м… И всё равно должна попробовать. Должна рискнуть. Эта Люлю ещё увидит её контрнаступление. Неужели у этой клуши нет ни капли гордости?! Ну ничего. Главное заманить его к себе. Сейчас она напишет, как она страшно скучает, что просто сразу не сможет прекратить отношения, что ей нужно время. Попросит его войти в её положение и пожалеть. Он чуткий и совестливый дядечка, к тому же не захочет терять свой имидж, так что есть все шансы, что прикатит. Хотя любой другой бы на его месте кинул и забыл. А Рутковский не такой "другой", в том и удача…
Расчёт был точен, ругая себя, на чём свет стоит за бестолковщину он всё же поехал. Сбежать ни в его правилах. Быть мужчиной и джентльменом ему всегда казалось само собой разумеющимся. Он считал, что к несчастью Галина влюбилась в него не на шутку. Это терзало его душу. Рутковский чувствовал себя страшно виноватым перед "воробушком", но и только. Куда ж деваться, это жизнь. Их отношения завязывающиеся на необходимости переросли в привязанность. В нём жила благодарность и бесконечная нежность к этой молодой женщине, скрасившей его непростые дни. Ни страсти, ни намёка на серьёзное чувство у него так и не появилось. Требовалось спокойно разойтись. Хотя он не осмеливался сказать об этом вслух. К тому же надеялся на её чутьё. Не хотелось выглядеть неприглядно и рассеивать романтический образ, который он так неосмотрительно перед девчонкой создавал. Хотел как лучше, но не с его характером… Теперь это тянуло стопудовой гирей. Теоретически, по его расчётам, всё выглядело иначе. Оба ж понимали, что это игра в любовь. Чего бы теперь и не расстаться без взаимных претензий и обязательств. Обоим хорошо. Практически это оказалось не так. Болезненнее и сложнее. Ведь знали оба с самого начала, что связь временная, военная необходимость, отдушина и разрядка от войны и он не собирался больше по исчезновению той самой необходимости продолжать её. Сейчас понял, ошибка была в том, что предпочёл одну женщину, ему так было удобно, контролируемо и безопасно. Казалось, всё было легко и отлично, а теперь она зациклилась на этом. То, что у других отваливалось без претензий, у него не желало. Похоже, у Юлии не зря против этой кандидатуры всегда была насторожённость. Теперь ангел переродился в спрута со щупальцами. И вот припёртый он решился на откровенный разговор. Настроение его благодаря её упорству испортилось. Но вида не подал. Бодренько с участием спросил: — "Что такое, малышка?" Малышка с соплями и слезами выложила свою точку зрения и свои требования. Он растерялся. Размечталась. Всё не так просто. Покачал головой. Во-первых, его принудили поехать на разборки. Чего он не любил и решительно не желал делать. В его планах было прекратить всё и всем действующим лицам по его предположению, должен был этот его шаг быть понятен. Элементарно же. Игра окончена, занавес упал. У других так оно и было. Но вот его "воробушка" такой вариант не устраивал. Она решительно не желала видеть во всём этом приятное приключение без отягощающих душевных последствий. Шоколада при расставании решительно не получалось. Встреча для него была не совсем приятной. Он был совсем не рад продолжению. И решительно её не понимал. Он действительно её не понимал… Зачем за концом чего-то пытаться рисовать. Им было не плохо обоим, так о чём же горевать. Пожелали друг другу удачи и разошлись. В последнее время за ненадобностью, их отношения стали тяготить его. Девчонка плакала и просила время, рассказывая, что от большой любви не может оторвать его так запросто от сердца. Настаивала понять и пожалеть. Она была такой несчастной. Рутковский чувствовал себя свиньёй. С одной стороны Юлия, с которой он будет до конца своих дней. С другой стороны это маленькое ласковое создание, покорно протаскавшееся около него по дорогам войны, принимая грязного и вонючего. Покурил, подумал, решил, что она абсолютно права. Это подло её сразу вот так выкинуть из жизни, придётся потерпеть, аккуратно сбавляя обороты. Лишь бы Юлия и Ада не узнали. Он участливо принялся вытирать ей мокрое от слёз лицо. Бедная пташка! Ангел! Ему невдомёк, что ангела можно сыграть, а чёрт сидит в каждой. Она ж доверчиво приникла к нему. Так прижимаются, когда ищут опору, защиту… О том, что он влип в историю мыслей пока не закралось, но раздражение за назойливость была. На улыбку в уголках губ не обратил внимания. Слишком был погружён в самого себя. А она цеплялась и щебетала, щебетала…
Она провожала его до машины. Шли медленно. Их обогнала молодая женщина с двух годовалым мальчиком на руках. Гражданское население часто приходило за помощью к военным. Ребёнок хлопал глазками и сосал палец. Рутковский проводил их задумчивым взглядом: "А что если?!… Почему бы и нет!" Сам испугался своей мысли.
Она не видела- Рутковский не делал никаких шагов навстречу. Был сдержанным. В первый раз она наткнулась на его ледяную холодность и не просто встревожилась, а запаниковала. Ей стало страшно. Она осознала, что он ускользает от неё, её охватило отчаяние.
— Что не так Костик? — щебетала она игриво, похоже стараясь его соблазнить. — Почему ты такой чужой? Прошу, поговори со мной!
Пигалица нарочно этого в годах дядьку называла по ребячьи, услужливо приближая к своему возрасту. Мужики любят такие фокусы. А ныла, чтоб растревожить его душу и оттянуть время.
Он не ответил. Но вот нервное напряжение пробежавшее по нему, она почувствовала. Её душа всё поняла, а внутренности сжались. С бьющимся сердцем она цеплялась за него, положила руку на плечо, игриво заглянула в его стеклянные глаза.
"А? Что?" Рутковский понял, что не слушает и вряд ли мог повторить сказанное.
— Прости меня, котёнок, — произнёс он, закуривая сигарету. — Задумался. Слишком много работы.
— Я о нас, о нас я… — щебетал "котёнок" воробьём. "Какой он непробиваемый".
— О нас? Ты сама этого хотела. Помнишь? На какой срок, тоже должно быть не забыла.
— Но… Я не думала, что влюблюсь. Мне нужно время…
Опустил глаза. Побледнел, лицо стянуло в скулах. Голос задохнулся в горле. Не очень готовый к тому, что она скажет в ответ, он поставил вопрос ребром:
— Хорошо, сколько тебе надо?
— Хотя бы месяц, два…, -шмыгала носом глотая счастье птичка. Не зря чирикала.
Она смотрит на него выжидающе, будто ждёт разговора. Разговора о том, что их отношения никогда не кончатся. Что он возможен изменить что-то в её жизни. Понятно, что ей очень хотелось этого. Она стояла и смотрела выжидающе так нужных ей слов. А у него все мысли словно куда-то провалились. Да он и побоялся бы их высказывать, это было бы так грубо. Недоумённо пожимает плечами — ему нечего сказать. Это всё, как она не поймёт… Игра в любовь окончена. Продолжение будет противоречить здравому смыслу. Он так хотел, чтоб прощание было таким же лёгким, как и их отношения. Но вдруг родится сын… Её острый глаз заметил в нём борьбу. Значит, в нём бродит то, что может быть для неё обнадёживающе и заволновалась. Его выручил водитель… Рутковский своей волей запретил ей проявлять инициативу и появляться около него, где бы то ни было, обещая сам при возможности приезжать в госпиталь. Как он был зол на себя, как зол… Но эгоизм в нём перебарывал здравый смысл. Его никогда не покидала смелость смотреть судьбе в лицо. Он всё время жил согласно двум кодексам чести — государственного и семейного. Что теперь? Получается то, что по второму он начал ловчить, подстраиваться под обстоятельства. Это нормально и ужасно. С его джентльменством тоже всё относительно. По отношению к Галке он старается быть мужиком, а как же Люлю? Опять выезжать на её терпении, нанося урон её гордости и уважению. Чёрт! Не просто, оказалось, вырвать то, что пустило корни в нём и так крепко. Сейчас готов провалиться сквозь землю, только бы не страдала Люлю. Ведь именно в ней, со дня знакомства, сосредоточился весь смысл его жизни- она свет в окошке. Эта женщина ни разу, ни при каких обстоятельствах не вышла за рамки отпущенной ей природой нравственной стойкости, позволившей ей сохранить в себе чистое и прекрасное. Иногда, принимая эту её чистоту, он даже боялся к ней прикоснуться. Сама атмосфера, воздух вокруг неё напоён ароматом. Он не может лишиться Люлю. Он виноват и нет — долгая, кровопролитная война. И всё же: "Чтоб не мараться достаточно в то болото не входить", — все те прописные истины знают, но лезут. Как выпутаться? Маялся. Ехал, дымил, смотрел в окно и кипел. Ещё бы ему не злится. Она снова началась, эта идиотская история и тогда, когда он на временном поставил точку и успокоился, в его семье всё шло прекрасно. И вдруг, бах!… Он не привык менять своих решений, его вынуждали. Оставшееся после встречи ощущение досады на "воробушка" и вины перед женой, вносило дискомфорт: "Кошмар! До чего я докатился! Всё! Хватит! Отделаюсь от этой птички и начну новую жизнь. С той самой минуты. Ни одной слезинки Люлю не выкатится из её милых глазок. Как хорошо, что она любит меня безраздельно. Остаётся за малым — дожить до того покоя. Ох, идиот!"
Догадаться, что "воробушку", чтоб идти намеченным планом, было вполне достаточно его глупости, было слабо. Она села, подумала и опять всё рассчитала правильно. Получить власть над мужчиной можно, держа его умом, а не эмоциями. Он стратег войны, она своего счастья. Она тоже идёт каждый день в бой за него. За то, чтоб быть любым путём с ним рядом, а не только до конца войны, как распланировал он. Войне-то вот-вот конец. Как-никак 44 год. Она должна вернуться домой в Москву его законной женой. Но как добиться этого, если здесь сначала объявилась его дочь, а потом и Люлюсик нарисовался. Кто б мог подумать. Старушонка прыткой оказалась. Всё её строение рухнуло в один миг. А он молчит, не предлагая никаких вариантов, даже об изменившемся его семейном положении узнаёт от посторонних людей, радых теперь позлорадствовать. Она всё время надеялась, а эти две взяли и отняли у неё её надежду. Нет, отступать нельзя. Надо брать быка, за рога. Он привязан к дочери, надо постараться Гали родить ребёнка. Тогда их шансы с её соперницей уравняются. Даже не так, её, Галины, будут выше. Той дочь уже почти невеста. Замуж выпорхнет и привет. А Галин ребёнок будет на глазах. А если повезёт и родится сын, это вообще удача и конец борьбе. Он безумно хочет сына, Галя знает и родит ему его. Тогда сто процентов они семья. Ах, как она заживёт! Маршал и она… Здорово, только как забеременеть, если до этого был нулевой вариант…
Он был раза три. Не было ни ласковых слов, ни нежности, ни объятий. Он любил её торопливо, зло, агрессивно, словно мстил или занимался делом. Ей не хотелось думать, что это конец и страшно надеялась на беременность. Когда, ей повезло и это случилось, она, не задумываясь над такой удачей и лопаясь от удовольствия ликовала. Естественно, тут же, как стало безопасно, сказала ему о беременности, он казалось онемел. Нет она не раз ему делала намёки раньше, что хочет родить от него ребёнка, мотивируя своё желание тем, что после войны мужчин будет мало, её возраст уже перерос, а невесты за годы войны подросли и она останется одинокой. А она так боялась остаться одинокой. Но он пропускал всё это бормотание мимо ушей. И вот сюрприз… Взяла его руку и приложила к своему животу. Когда до его сознания дошло, что это значит, он остолбенел. Она усердно выискивала на его лице признаки радости. Только разобрать, как он это воспринял ей оказалось не под силу. Глаза вроде вспыхнули, а сам словно каменный… Она с застывшей холодной улыбкой молча наблюдала за ним. Это напоминало ей то, как кошка следит за метаниями загнанной в ловушку мышью. Гипнотизировать, чтоб вдоволь получив удовольствие насытится. Приятно быть кошкой.
А он ничего не чувствовал кроме пустоты и ужаса. Нет не так, ещё опасности исходящей от неё для него и Люлю и похоже ненависти. В голове пронеслось: "Правда, говорят, только дурак меряется зубами с крокодилом. Кто меня сюда тащил. Доигрался до того, когда брошенная любовница огорошила сообщением, что ждёт ребёнка и избавляться похоже от него не собирается". Но на его лице не дрогнул ни один мускул. Зная результат всё же спросил:
— Что ты собираешься сделать?
— Ничего, — звенящим от радости голосом заявила она.
Рутковский отдельно выговаривая слова, отрезал:
— Воробушек, это твои женские дела. Тебе лучше знать, как решить проблему. Сама понимаешь, нам это ни к чему, ни тебе, ни мне.
А ещё он ей сказал, что никогда не любил её и их связь была необходимостью. Война.
За ним хлопнула дверь. Похоже он ушёл злой и раздосадованный. Галя в отчаянии треснула по подоконнику ладонью. Подождала пока он спустится и выйдет к машине. Так скоро не получилось. Значит, с кем-то застрял в коридоре. Всем непременно надо сунуть свой нос в её жизнь. То одна, то другая при каждой встрече сверлила её пронзительным осуждающим взглядом. Какое им дело, чёрт подери, до того с кем она спит! Что они не понимают происходящее, тогда чего так пялятся, как будто она шпионит в пользу Гитлера. На что вызверились?… Может быть на то что он такой старый? Так что в этом плохого. Положение, финансы и опыт. Может потому что она не законная жена, так это дело наживное, так сказать — процесс времени. Да и свяжись она с каким лейтенантом ни кто б внимание не обратил. А это прям живьём съесть готовы? Значит, его положение не даёт спокойно народу жить? Завидуют. Ещё бы не завидовать такой подарочек. Она сама себе завидует. Вот нет же его… Застрял в коридорах. Не вышел. Непременно какая — то дрянь поймала и плетёт на неё. Появился, закурил. "Как бы там не было, но ты попался голубчик!" Проводила его ладную фигуру, нырнувшую в брюхо машины, и… всё же заплакала. Всё было так расчудесно, откуда свалилась та его старуха. Но ничего, она рано обрадовалась, думает выиграла, а бой только начинается. "И это тебе, дорогой, ребёнок ни к чему, а мне в самый раз. Прибежишь, как миленький. Отцовские чувства взыграют, а они у него на высоте. Твоя дочь, сокол мой, выросла и не нуждается в отце. А моя беспомощная крошка только родится. Моему ребёнку нужно внимание, любовь и… отец. А если мне повезёт и родится сын, о котором ты, как рассказывал, в тайне мечтал всегда, тебя за уши от меня не оттянешь. Посмотрим, чья возьмёт — её или моя! Я нагромозжу столько барьеров, что лошадка его любимая не перепрыгнет".
Через две недели он появился вновь и был весьма удивлён её бездействием:
— Ты сошла с ума… — только и смог выдавить он из себя, подавившись дымом.
Оказывается первый испуг прошёл, но новая угроза беды надвигалась неумолимо. Вот тогда он впервые понял, что начнётся нечто несвойственное ему- ложь. Понял как заигравшись подлез под самый огонь. Ему пятьдесят, какой к чертям собачьим ребёнок… Стало тошно и не просто тошно, а жутко. Все планы рушатся, как карточный домик. Впереди ждал скандал. Этот же его позор, узнают все — Люлю, Ада… А его имидж образцового семьянина. Представив, как развлекутся его сослуживцы, заскрипел зубами. Куда он влез… Это же на всю жизнь закабалился. Напрягая мысли, он неподвижно смотрел перед собой, и тяжкие думы подтачивали, как червь его душу. Глубоко вздохнув, заявил ей, что между ними всё кончено и он никогда ни за что не покинет жену и дочь, которых любит. Пусть даже не тешит надежды, он останется с семьёй.
Её отведённые в сторону глаза блестели. Она зло и насмешливо прошептала ему в спину: — "Ну, а теперь посмотрим, чья чаша перевесит…" Естественно, ему не дано было это услышать.
Растерянный, не знающий ещё чем вся эта затея с ребёнком кончится, он летел по коридору. У самого основания лестницы подошла старая санитарка и глядя в лицо своими выцветшими от времени и слёз глазами, в лоб сказала:
— Смотреть соромно! Шёл бы ты отсюда, товарищ начальник, не твоя то доля. Слеп ты с нашим братом. Воюй, там ты герой, а бабы не про тебя. Хоть и орёл ты статью, а разума насчёт бабьего подола никакого. Жинка золотая с донечкой бают у тебя тут, так зачем тебе сердце им, нехристь, рвать. К тому же курица, которая смолоду подолом метёт и сладко жить хочет за чужой счёт не опора мужику. Про тяжёлую минуту тоже думать надо. Про каждый день встречающую и провожающую жизнь не забывать, праздники так редки. Так-то вот, соколик!
Буркнула и пошла себе к стене подалее. У него испортилось настроение совсем. Как колотушкой по голове. Стоит, ни вперёд, ни назад. Почувствовав, что ноги затекли и стали ныть в коленях, потоптался. Но отлепиться от пола от неожиданности не мог. Он был в ужасе. "Все в курсе. Все!" Поймав укоризненный взгляд женщины, всё же совладав с собой, выскочил на свежий воздух. "Вот ведьма!" Мысли катались, как шары в барабане. А на что ты рассчитывал? Не страус же в самом деле… сколько можно прятать голову в песок. Дохорохорился. Что он теперь сможет сделать? Повиниться перед Юлией и рассказать ей всё начистоту? А, если она бросит его? Запросто такое может случиться, вранья она не потерпит. Ему точно хана. Лучше пугающая неизвестность. Он испытал презрение к самому себе. Вертеться не его путь. Опять же неустойчивый. Шаткий. Возможно, и можно многое скрыть, но вот последствия… Тем более барышня оказалась непредсказуемая. Минуты тянулись… Выкурив сигарету, приказал ехать к жене. Боясь сорваться, он знал, где получить успокоение- Юлия. Нервы сдали. Ещё бы им не сдать. Он не железная машина, наконец, чёрт возьми! Рядом с жалостью расправляла крыло ярость на ту девочку, себя трогать не хотелось. Чувствовал беспомощность перед женской наглостью и себя почти загнанным зайцем. "Что за дела, такого уговора не было. Неужели я ошибся в ней, а если она не послушается меня и оставит ребёнка, вот что тогда? Стоило ли затевать… Так и потерять семью недолго! Ведь рядом Юлия и дочь. До них непременно дойдёт это. И Юлия поймёт, что я таскался к ней после её приезда сюда. Это не сложно, считать-то она умеет. И мои три пальца, её не растопят. Надо, быть аккуратным, принять меры… Возможно следует отправить девчонку отсюда, домой…" Страшно захотелось увидеть Юлию, подставить голову под её тёплую ручку и пожаловаться. Чтоб вытащила, как всегда, из того дерьма в которое он влез. "Но, нет, нельзя ничего ей говорить. Да, да… нехорошо. Ей незачем знать об этом". Он просто посидит с ней рядом. Она умеет его разрядить.
Нарушая все её запреты, не появляться на её пункте связи, (не хотела, чтоб кто-то знал, что она жена Рутковского) он пригнал туда. Офицеры и солдаты опешили. На лицах висел вопрос. Откуда взяться командующему фронтом здесь и для какой цели пожаловал такой высокий гость. Юлия укоризненно, а потом испуганно заморгала глазами. Ей померещилось что-то ужасно кошмарное. Она обомлела и метнулась к нему:
— Что-то случилось? С Адой? На тебе нет лица.
Похоже он искал, но не нашёл нужных слов, чтоб успокоить её.
— Я соскучился! — сказал упавшим голосом он ей, в волнении потирая пальцами лоб.
От неё не укрылось, что он смотрел на неё с каким-то невыразимым мучением и с чрезвычайным волнением. И похоже сам испугался своего голоса. Заверив, что всё нормально, он велел, прилетевшему её начальнику, подменить Люлю солдатом и, взяв за руку, потянул за собой: — "Ты знаешь, моя бедная голова разлетится на тысячу кусков, если я немедленно не окажусь на воздухе". Жена покорно шла, не спуская с него тревожных глаз. Народ, сгрудившийся было невдалеке, отшатнулся. Зайдя в лесочек, в метрах двадцати подступающий к дому, он притиснул её к себе и поцеловал. Она прильнула и, сняв с его головы фуражку, принялась гладить, шепча:
— Успокойся, всё будет хорошо. Мы выберемся, нас здесь уже трое.
Её шёпот и маленькие тёплые ручки совершали чудеса, он отошёл и тут же потребовал:
— Скажи, что ты меня никогда не бросишь?
— Никогда, — она постаралась вложить в него и уверенность, нежность и любовь.
Он обрадовано заторопился:
— Прости, потерпи немного. — Страшно хотелось выложить всё: "Не желая того привык и жалко девчонку, сломал для своего удобства человеку жизнь. Не гони меня! Я не хочу! Моё сердце и душа с тобой и Адусей! Не толкай меня к ней. У меня нет никакого желания туда идти". Но он стоит проглотив язык. Потом принимается целовать её влажные от тепла и боли глаза.
"Мучитель, лгать не умеет, а правду сказать видно язык не поворачивается". В груди Юлии растёт большая жалость к этому сильному и родному, запутавшемуся человеку. Ей хочется сказать ему что-то очень хорошее, доброе, то что он от неё ждёт…
— Не терзайся так, родной, я терплю, значит, выдержу.
Сама удивлялась своему спокойному голосу и словам. "Неужели ж я готова терпеть всё это?!"
Он пытается улыбаться, получается вымученно и грустно.
— Спасибо. Меня несколько дней не будет. Видишь ли, центр усилий переносится на наше направление. Мы ждём больших событий. Жаль, что не получили пополнение, в котором остро нуждаемся, да выберемся и из этого положения.