Прасковья аж вздрогнула, когда услышала этот крик. Но надо отдать ей должное, быстро пришла в себя и покрепче перехватила дробовик.
— Ну вот, а вы говорили — нет внучки. А это тогда кто у вас за дверью?
— Слишком много вопросов задаешь, парень. Смотри, я и разозлиться могу. В последний раз говорю тебе: проваливай, пока цел.
— Пока не уверюсь в том, что ваша внучка цела и невредима, шага отсюда не сделаю.
— Ну, как знаешь…
Прасковья подняла дробовик и в упор навела его на Сергея. Он чуточку дернулся, но выдержал тяжелый взгляд старухи и даже сделал маленький шажок вперед. Светлана за его плечом тихо охнула.
— Стой, где стоишь, а то выстрелю!
— Покажи внучку!
— Ну все, парень. Я тебя предупреждала. Ты нарвался!
Прасковья выстрелила. Но за какие-то мгновения до выстрела, Светлана, почувствовав, какая опасность грозит ее мужу, выскочила вперед и закрыла его собой. Почему она так сделала, и сама толком не понимала. Просто знала: так надо и все. И не было в этом особого самопожертвования или героизма: то же самое она сделала бы, будь на месте Сергей любой другой близкий ей человек. Вот и все, собственно говоря.
Вышло так, что заряд дробин обжег ей правую руку и частично правый бок. Светлана просто не успела развернуться спиной к Прасковье, как того хотела. Что, в общем-то, вполне вероятно, спасло ей жизнь. Боли сразу не почувствовала. Просто какие-то новые ощущения появились. Что-то щекочется, капает. Проведя левой ладонью по правому плечу, она отняла руку и увидела на ней кровь. И сразу же, словно ушат холодной воды на голову, пришла боль. От ее неожиданного появления и от осознания того, что случилось, Светлана завопила.
Сергей подхватил ее за талию и быстро-быстро со всех ног увел с линии огня. Ему показалось, что следом еще звучали выстрелы, в доме надрывалась криком девушка, костерившая сумасшедшую бабку что было мочи. Впрочем, сказать было это так или нет, он не мог. Все его действия, словно у робота, были подчинены единственной мысли: если я не доставлю Свету к врачам, она может умереть. Я должен ее спасти, обязательно должен!
Слава Богу, лужайка, где они оставили рюкзаки, была достаточно близко от хутора Прасковьи, но при этом полностью скрыта от глаз ее сумасшедшей владелицы. Сергей усадил уже не кричащую, а просто плачущую Светлану, быстро распотрошил свой рюкзак, достал аптечку. Как мог обработал и перевязал ее раны. Света ужасно побледнела, и он боялся, что это не столько из-за шока, сколько из-за потери крови. Черт побери, а впереди — ни много, ни мало, десять километров до ближайшего селения, если карта не врет. Но он должен их пройти и доставить Свету медикам. Иначе…
О том, что врача как такового там может просто не оказаться, Сергей предпочитал не думать. Главное — добраться, а там уже разберется, что к чему. В крайнем случае, придется на время позаимствовать чье-то транспортное средство, чтобы добраться до больницы. Но Света? Она в шоке и не пройдет такое расстояние. Ее уже начала бить крупная дрожь, а времени, чтобы сделать ей горячее питье, просто нет. Как же быть?
Сергей перевел взгляд с жены на рюкзак. Хм, а в этом что-то есть. Светлана довольно миниатюрная женщина, и запросто там уместится. Конечно, комфорта особого не предвидится, но, как говорится, на безрыбье… Сколько в ней веса? Кажется, пятьдесят пять. Многовато. Самый тяжелый рюкзак, который он когда-либо тащил на себе, весил сорок восемь килограмм. Они тогда всей студенческой компанией в горы отправились. А он пожадничал и помимо всех тросов и скального снаряжения еще и фототехники килограммов на семь набрал, чтоб горные пейзажи поснимать. Но с другой стороны: тогда это было развлечением, а сейчас речь идет о жизни и смерти самого близкого человека. И где сорок восемь, там и пятьдесят пять. Сам рюкзак выдержит, он из крепкой тряпки сшит, Сергей такой два месяца искал, пока нашел. Так что Светлане его не прорвать.
Единственное, что Света в рюкзаке спину себе рискует отбить, но тут уж выбирать не приходится. Зато такая транспортировка наиболее безопасна с точки зрения полученных ею ранений. Иначе как не крути, придется хватать ее за израненную руку, а это и больно, и чревато заносом инфекции. Или тащить волоком на том же рюкзаке по всем лесным корягам и камням. Нет, решено. Сергей вытряхнул из рюкзака все его содержимое.
— Света, Светочка, ты меня слышишь, лапуля?
Светлана кивнула.
— Сейчас я надену на тебя свитер и ветровку. После этого полезай в рюкзак, устраивайся поудобнее, и я отнесу тебя в больницу.
Света вновь еле заметно кивнула. Силы покидали ее прямо на глазах.
Честное слово, я до последнего была уверена, что Прасковья не выстрелит. Но когда грянул первый выстрел, поняла: дело дрянь. Заглянула в щель и увидела, как жена Сергея с удивлением рассматривает свою красную ладонь, а потом кричит. Кричит страшно, отчаянно. От ее крика у меня внутри все похолодело. И тут Прасковья снова выстрелила. Даже не знаю, попала она второй раз в ребят или нет, потому что у меня, что называется, упала планка. Я изо всех сил принялась пинать дверь и кричать:
— Ты, скотина, чего делаешь? Это же люди! Ты в кого стреляешь, старая сволочь? Думаешь, я это просто так оставлю? Прекрати немедленно, иначе я запихаю этот дробовик тебе в задницу! Немедленно прекрати пальбу, сука драная!…
Даже не припомню все те кары, которыми я грозила Прасковье и эпитеты, которыми ее награждала. Наверное, полную чушь несла. Но какая к черту литературная правильность и политкорректность, когда эта дрянь ранила ни в чем не повинных людей? Их единственное прегрешение заключалось только в том, что они хотели помочь мне. И этого было достаточно для того, чтобы Прасковья открыла по ним пальбу! Боже мой, Чикаго тридцатых годов, а не тихое Подмосковье начала двадцать первого века!
Внезапно дверь открылась, и Прасковья ввалилась в избу, не забыв снова со всей дури отбросить меня к стене. Хорошо, что я была уже готова к ее шуточкам, и вовремя подставила руки, чтобы удариться об бревна именно ними, а не спиной, или того хуже — головой. Правда, пару секунд после приземления мне все равно было довольно «весело» — искры из глаз посыпались новогодним фейерверком, несмотря на все принятые предосторожности.
— Ну, и чего добилась? — обратилась она ко мне после того, как закрыла дверь. — Между прочим, это все из-за тебя! Если бы не распускала язык направо-налево, ничего бы и не случилось.
Ну, ничего себе! Вот стрелочница! Отлично у нее получается вину на невиноватого сбрасывать. Думаешь, я сейчас перед тобой оправдываться буду? Вот уж дудки! Оправдывается тот, кто виноват, а моя совесть в данном вопросе девственно чиста. Я набрала воздуха в легкие и пошла в атаку.
— Да ты хоть понимаешь, чего натворила? Или последние остатки ума на своем хуторе пропила? Тебя ж посадят! И правильно сделают! С чего это ты запретила ребятам со мной поговорить? Чего ты боишься? Ну-ка, отвечай!
На этот раз Прасковья не стала выслушивать мои обвинительные речи. Она, не мудрствуя лукаво, прежним силовым приемом отправила меня в мою комнату и сразу же заперла ее снаружи. Я сообразила, что при таком раскладе пролетаю мимо туалета, но тут дверь снова раскрылась и Прасковья втащила в комнату ведро. Отлично. Персональные удобства. Извините за запах, ароматизаторы забыли подвезти. Потом дверь закрылась, и я уж посчитала, что до самого утра, как вновь появилась Прасковья, поставила на табуретку у изголовья кровати стакан с водой и окончательно исчезла.
Я прибалдела. Ничего себе сервис! Раньше она о таких малостях, как опасность обезвоживания внучкиного организма, напрочь забывала. С чего это вдруг ей приспичило притащить мне воду? За хорошее поведение? Ха-ха три раза. Почему-то не верится.
Нет, что-то тут нечисто. Я со всех сторон обсмотрела стакан, но ничего особенного не заметила. Ни мути, ни осадка на дне. Но мне это по-прежнему активно не нравилось. Когда поведение человека выбивается из рамок привычного, значит, у него есть на то причины, о которых ты, возможно, не знаешь. А Прасковья не вписывается в образ альтруиста. Значит, подвох налицо.
Я лизнула воду кончиком языка. Хм, на вкус вроде ничего особенного. Сластит слегка, так это, вполне вероятно, из-за большого содержания железа. Хотя нет, что-то тут еще есть. Привкус едва заметный, аптекой отдает…
Внутри меня все кричало и вопило: не пей, козленочком станешь! Я решила прислушаться к внутреннему голосу и от греха подальше вылила подозрительную воду под кровать. Хорошо хоть бабка не может за мной подглядывать. Вот пусть и считает, что я все выпила.
Кстати, а надо будет провести эксперимент! Когда завтра она ко мне войдет, притворюсь, что мне стало совсем плохо. Язык заплетается, с постели встать не могу. Если она воспримет это как должное, значит, в стакане была какая-то дрянь. Если заорет благим матом и велит подниматься и топать на работу, значит, это у меня паранойя на почве отравления свежим воздухом.
Наконец кое-как успокоившись и окончательно сообразив, что на сегодня высочайшая аудиенция у Прасковьи больше не грозит, я улеглась в кровать. И сразу же подумала о туристах: как они там? Серьезное ли ранение у жены Сергея? Не пострадал ли он сам?…
Сергей шел и шел вперед, смахивая рукой крупные капли пота со лба. Такое ощущение, что он уже целую вечность бредет по этому лесу, конца-края которому все никак не предвидится. Впрочем, осталось совсем немного: не больше километра-двух. Косвенным подтверждением этому служило то, что дорожка стала ощутимо натоптанней и шире, травы на ней уже не росло. Видать, местные жители по ней строем в лес за грибами-ягодами ходят. Не тропа, а рай для туриста, если бы не тяжесть за плечами.
Света совсем затихла. Видимо, сознание потеряла. Что ж, может оно и к лучшему. Меньше страдает, бедная. И ведь все по его, дурака, вине. Права она была: не надо было нарываться. Пошли бы сразу в милицию, и не случилось ничего. И чего он добился своим визитом к полоумной старухе? Думал, она его испугается? Решил авторитетом задавить? Глупец. Ведь девчонку-то так и не увидел. Хорошо хоть ясно, что жива пока, иначе бы не кричала так истошно за закрытой дверью. А что теперь? Вдруг бабка убьет ее и спрячет где-нибудь в укромном уголке леса? Ведь она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о том, кто у нее живет. А раз эта тайна таковой быть перестала, что удерживает ее от последнего шага? Обязательства перед другими членами банды похитителей, если она, конечно, существует в природе?
Света еле слышно застонала, потом снова смолкла, даже не пошевелилась нисколько. Нет, не ожидал Сергей от нее такого поступка. Светка, ни слова ни говоря, взяла и закрыла его от выстрела. Почему? Неужели все еще любит его? Невероятно. Последние пару лет без взаимных претензий не обходится ни один вечер в кругу семьи. Со своими друзьями он так Свету и зовет: моя пила. Мастер по спуску мелкой стружки. И вот она взяла и пожертвовала собой ради него. Без всяких условий, ничего не ожидая за то. Боже мой, как он будет жить, если не успеет дотащить ее до больницы? Как он тогда объяснит дочери, что мама больше не придет? И как оправдает свое упрямство, приведшее к трагедии? Нет, только не это!
Сергей поднапрягся и потащил свою драгоценную ношу чуть ли не вдвое быстрее, но очень скоро выдохся и снова пополз с прежней черепашьей скоростью. Ужасно болела спина. Плечи, судя по всему, если и не натерты в кровь, то уж точно все в синяках от врезающихся в них лямок. Хорошо, что набедренный ремень хоть чуть-чуть, но разгружает общий вес, иначе бы Сергей устал намного раньше. Да и с правой ногой чего-то не то. То ли пчела укусила, то ли еще какая беда случилась. Если вначале Сергей еще как-то удерживался от хромоты, то теперь превозмогать боль было просто не в силу.
Сергей решил передохнуть. Пара минут все равно ничего не решает, а ему этого будет достаточно. Хоть дыхание успокоить, плечам чуть-чуть роздых дать. Да и посмотреть, что там с ногой. Если пчела — хоть жало попытаться достать, меньше болеть будет. Верно в народе говорят: беда не ходит одна.
Осторожно сгрузив рюкзак со своей драгоценной ношей около старого дуба, так, чтобы Светлана облокачивалась об него спиной и не падала, Сергей занялся собой.
Его ждал крайне неприятный сюрприз. Правая штанина побурела от крови и, задрав ее, Сергей обнаружил следы дроби. Все-таки задела, старая перечница! Ну, ничего. Нога — ерунда, как на собаке заживет. Судя по всему, одна дробина, да и та навылет прошла, слава Богу. Ну да, точно: вот входное отверстие, а вот выходное. Хорошо хоть аптечку догадался с собой захватить! Так, сначала йодом капнем. Ой, мать вашу, больно-то как! Как мама в детстве говорила? «Подуй, скорей, подуй, легче будет».
Сергей принялся дуть на ногу. Как ни странно, почти сразу же пришло облегчение. Вот и славно. Теперь стерильную подушечку на рану… Ой, все закончились. Ну точно, он же их на Светлану перевел! Значит, просто вату в бинт замотать. Хорошо хоть она еще осталась. Теперь поверх самодельной подушечки витков семь для надежности, чтоб повязка не слетела. Конец зубами оторвать, потом надвое и бантик. Ну все, теперь хоть на бал.
Вставать не хотелось просто категорически, но одного взгляда на забывшуюся в беспамятстве Светлану хватило, чтобы Сергей вновь взвалил на плечи рюкзак и зашагал туда, где по всем расчетам они могли найти помощь.
Когда, наконец, показались избы, Сергей даже не улыбнулся, настолько он был вымотан. Завидев первый же двор, в котором стоял заляпанный грязью УАЗик, он решительно толкнул калитку и вошел внутрь…
Лешка сидел на мягком уголке рядом с Темой, а Машка порхала туда-сюда по кухне, накрывая на стол.
— Маш, только если ты и на меня готовишь, то учти: я ничего не буду. Ну прости, не лезет!
— Будешь-будешь! От моих котлет с грибами еще никто просто так не уходил!
— Подтверждаю, — кивнул Тема. — Просто объеденье. Тают во рту быстрее мороженого. Машка этот рецепт из одного ресторана уволокла, когда…
— Да что вы все о еде, да о еде! Ну, поймите, не до жратвы мне сейчас! Я же чувствую, что Лизе грозит опасность. Нутром чую, как зверь! У меня аж сжимается все внутри. И вы хотите, чтобы я лопал ваши котлеты и вел светские беседы? Ну, не получится, хоть убейте! Лучше бы вы меня тогда в беседке оставили, честное слово!