Из груди Шона вырвался долгий, прерывистый вздох. Когда Андреа открыла глаза, он смотрел на нее, и глаза его вновь были голубыми.
Увидев это, Андреа облегченно вздохнула и заулыбалась:
— Ну как? Получше?
Вместо ответа Шон, зарычав, впился губами в ее губы.
Глава 14
Где же и поговорить по душам, как не на крыльце за банкой пива? Вот и в этот вечером Лайам с Шоном, прихватив с собой пиво, устроились на крылечке.
Вернувшись домой, Шон рассказал обо всем Лайаму — старший, брат выслушал, кивнул, но ничего не сказал. И упорно молчал до самого вечера — только убедившись, что за окном темно, Лайам незаметно кивнул на дверь, дав Шону понять, что им нужно поговорить. Шон давно уже заметил, что Лайам никогда не действует очертя голову — сначала долго думает, взвешивает последствия и лишь потом принимает решение. Андреа, заметив, что Лайам собирается поговорить с братом наедине, ушла к себе, но перед уходом бросила на Шона многозначительный взгляд. И сейчас он ерзал от нетерпения, дожидаясь, когда брат отпустит его.
— Плохо, — наконец бросил Лайам.
— Согласен, — кивнул Шон.
Какое-то время братья молча потягивали пиво.
— О людях позаботились? — поинтересовался Шон.
— Отец позвонил. Можешь о них забыть.
— Они мертвы?
— Живехоньки, — хмыкнул Лайам. — Чуть в штаны не наложили со страха. Отец сказал, они готовы были руки ему целовать, лишь бы он отпустил их подобру-поздорову.
Шон, кивнув, молча поднес к губам банку с пивом.
— Думаю, это еще не конец, — продолжал Лайам.
— Угу.
— Каллум, кричавший, что не желает иметь ничего общего с людьми, нанял их, чтобы они устроили пальбу возле баров и ресторанов. Я сообщил вожакам других кланов о его происках. Не могу сказать, что они были в восторге. Но пока он находится под защитой своего клана. Они обещали не спускать с него глаз. Думаю, какое-то время он будет тише воды ниже травы. Жаль — я бы с радостью перегрыз ему глотку за то, что по его милости едва не погиб Эли.
— Я бы тоже. Не говоря уж о его семье.
Лайам покачал головой, зрачки его сузились, и он разом стал похож на огромного кота.
— Если с нашей подачи между кланами начнется война, прольются реки крови. Тогда люди ополчатся на нас, а крайними, как всегда, окажутся оборотни. Холера! — рявкнул он, разозлившись, что никак не может отыскать единственно верное решение. — Завари эту кашу кто-то из «диких», давно бы уже грохнули его, и дело с концом!
— Если бы за этим стоял кто-то из «диких», ничего бы вообще не случилось, — буркнул Шон. — Оборотни нанимают людей, чтобы те стреляли по оборотням?! Тебе самому не смешно? Нет, все дело в ошейниках. Не будь их, и проблемы бы не было.
— И вот мы вернулись туда, откуда пришли. Люди, нанятые Каллумом, стреляют по барам, где обычно собираются оборотни. Запугивают владельцев, и те в итоге указывают оборотням на дверь. Их примеру постепенно следуют хозяева других заведений. А пропасть, разделяющая людей и оборотней, с каждым днем растет. — Лайам, глотнув пива, с мрачным видом задумался. — Но зачем? Кому это нужно?
Шон пожал плечами. Он вновь подумал об Андреа и нетерпеливо заерзал, едва удержавшись, чтобы не сорваться с места.
— Люди для Каллума ничто, — проворчал он. — Расходный материал.
— Немного унизительно для них, ты не находишь?
Шон и сам это знал. Братья задумались — оба догадывались, что за этим что-то кроется.
— Давай попытаемся представить себе ход его мыслей. Мы стали сильнее, мы теперь лучше организованы. Вот Каллум и подумал: для чего приноравливаться к людям, когда можно попросту их перебить?
— Ты сказал, все, кто сидел в баре, были бастетами? — задумчиво пробормотал Лайам. — И ни одного волколака или вербэра. Решили с ними не связываться? Странно... ты не находишь?
— Не думаю. Появление Андреа они расценили как оскорбление — и не только потому, что она наполовину фэйри. — Шон ухмыльнулся: — Видел бы ты их физиономии, когда она бросилась на Каллума и вцепилась ему в глотку! Ну и зрелище!
— В следующий раз не забудь фотоаппарат. — Лайам широко улыбнулся: — Ты везунчик, парень!
— Знаю. — Все тело Шона ныло от тоски по ней. Но облегчить эту боль могла только Андреа.
Взгляд Шона сам собой устремился к дому напротив. Лайам понимающе ухмыльнулся:
— Она подходящая подруга для тебя. Давно я уже не видел тебя таким... м-м-м... оживленным.
Это уж точно с того самого дня, как погиб Кенни. Шон пожал плечами:
— Я не слепой, Лайам. Андреа не отказала мне — но не потому, что по уши влюбилась в меня. Проклятие, бедная девочка... у нее просто не было выбора!
— Вот как? Ну так предоставь ей его. Пойди к ней и скажи, что она свободна. Это будет наша общая тайна, так что Джаред ни о чем не узнает.
В глазах Шона полыхнула злоба. У него чесались руки врезать Лайаму в челюсть. Разорвать узы, связывающие его с Андреа?! Он что, рехнулся?! От ярости у него помутилось в глазах.
Когда багровая пелена рассеялась, Шон увидел, что Лайам хохочет. Надрывается от смеха.
— Будь ты проклят!
Лайам согнулся от хохота.
— Между прочим, я бы отреагировал так же, если б кто-то посоветовал мне отправить Ким обратно, к людям!
Шон, стараясь успокоиться, глотнул пива.
— Наверное, я спятил, не иначе...
— Такова любовь! Понимаешь, что тебе будет незачем жить, если она уйдет. И знаешь, что готов умереть ради нее, так?
— Все верно.
Шон вдруг вспомнил, как рассказывал Андреа об отце, о том, как он до сих пор оплакивает свою первую любовь. Дилан не смог спасти свою подругу, а теперь, когда он вынужден уступить место вожака сыну, его мучает страх, что он не сможет защитить и Глорию. И это убивает его.
— Ким сказала, что Глория указала отцу на дверь, — буркнул он.
Лайам кивнул:
— Да. Домой он не вернулся.