— Что значит — вежливо?
Аннализа собрала грязные тарелки.
— Ты с ней не ссорься. Инид предупреждала, что с ней бывает трудно. Но достучаться до нее можно через сына, Сэма. Он компьютерный дока — налаживает компьютеры всему дому. Напишука я ему емейл…
— Нет, — отрезал Пол. — Я не позволю какомуто мальчишке шарить в моем компьютере. Ты хоть знаешь, что у меня хранится на жестком диске? Финансовая информация ценой в миллиарды долларов! Это все равно что рисковать судьбой маленькой страны!
Аннализа обернулась и, нагнувшись, поцеловала мужа в лоб.
— Как же мальчишки любят играть в шпионов, — усмехнулась она. — Но я говорила не о твоем компьютере, милый, а о своем.
С этими словами она ушла в кухню. Пол чуть повысил голос:
— А нельзя решить проблему старым дедовским способом? Неужели в этом здании некому сунуть?
— Нет, Пол, — твердо сказала Аннализа. — Этого мы делать не станем. Мы не вправе ожидать особого отношения. Давай последуем совету Инид. Мы здесь новички и должны уважать сложившиеся правила.
На первом этаже, в маленькой душной кухоньке Минди Гуч резала овощи.
— Пол Райс послал меня в задницу, — пожаловалась она мужу.
— Вот прямо так и сказал — «Иди в задницу»? — поразился Джеймс.
— Нет, но надо было видеть его мину, когда я отказала ему в разрешении на установку внутристенных кондиционеров. Весь его вид безмолвно говорил: «Пошла ты в задницу!»
— Минди, у тебя развивается паранойя, — вздохнул Джеймс.
— Ничего подобного! — обиделась Минди. Скиппи, новый обитатель квартиры, поднялся на задние лапки, передними теребя хозяйкину ногу. Минди дала ему ломтик моркови.
— Нельзя давать собаке еду с нашего стола, — сделал замечание Джеймс.
— Морковь полезна, от нее никто не заболеет. — Минди подхватила щенка и нежно прижала к груди.
— Ты сама настояла на продаже триплекса Райсам, — напомнил Джеймс. — Вся ответственность за последствия ложится на тебя.
— Не смеши людей, — резко сказала Минди, отнесла собачку к двери и выставила на бетонную плиту их символического внутреннего дворика. Скиппи обнюхал края плиты, присел, раскорячась, и помочился. — Моя лапочка! — умиленно воскликнула Минди. — Джеймс, ты видел? Всего три дня у нас прожил — и уже не гадит в доме, умница моя!
— Кстати, ты полностью несешь ответственность и за Скиппи. Я не могу тратить время на прогулки с собакой, когда вотвот выйдет моя книга. — Джеймс еще не определился в своем отношении к щенку. Его родители считали, что только в деревне держат животных в доме.
— Слушай, Джеймс, а можно, у меня будет чтонибудь свое? — вспылила Минди. — Пусть даже совсем маленькое? И чтобы ты не лез с критикой?
— Да пожалуйста, — махнул рукой мистер Гуч.
Щенок стрелой кинулся из кухни в гостиную. Джеймс пошел за ним.
— Скиппи! — строго прикрикнул он. — Ко мне!
Щенок не обратил на него внимания и прошмыгнул в комнату Сэма, где с разбегу прыгнул на кровать.
— Скиппи решил тебя проведать, — сказал Джеймс.
— Привет, Скипстер, чувак, — рассеянно сказал Сэм, не отрываясь от монитора. — Посмотрика, — обратился он к отцу.
— Что там? — спросил Джеймс.
— Только что пришел емейл от Аннализы Райс, жены Пола Райса, с которым мать сегодня поцапалась.
— Они не поцапались, — поправил сына Джеймс. — Они просто поспорили. — На этом Гуч ушел в свой тесный кабинет и закрыл дверь. В узкое высокое оконце был встроен кондиционер, издававший гнусавый звук, как ребенок с заложенным носом. Джеймс взял стул и сел под тепловатый воздушный поток, желая остыть.
«Тинктинктинк», — раздавалось наверху. В восемь утра Инид Мерль вышла на террасу посмотреть, что происходит; от увиденной картины у нее сразу же испортилось настроение. Снаружи возводили леса — Райсы начали ремонт. К вечеру все будет готово, но это лишь подготовка. Когда начнутся внутренние работы, какофония дрелей, шлифовальной машинки и молотков будет длиться неделями. Ничего не поделаешь, у Райсов есть право ремонтировать квартиру. До сих пор они неукоснительно соблюдали правила дома, в частности разослали уведомления другим жильцам, сообщая о начале работ и примерной продолжительности ремонта. В квартире планировалось заменить трубы и протянуть новую проводку для стиральной машины, сушки, кухонной техники ресторанного уровня и, согласно всезнающему Роберто, «компьютерного оборудования высокой мощности». Минди выиграла первый раунд борьбы с кондиционерами, но Райсы сдаваться не собирались. Сэм похвастался, что Аннализа наняла его для создания вебсайта фонда Царь Давид, оплачивающего уроки музыки и рисования для детей из неимущих семей. Инид была знакома с благотворительной деятельностью Сэнди и Конни Брюэр. В прошлом году на праздничном вечере им, по слухам, удалось собрать двадцать миллионов долларов на специально устроенном аукционе: владельцы и совладельцы хеджевых фондов из кожи вон лезли, чтобы перекупить друг у друга лоты вроде живого концерта Эрика Клэптона. Значит, Аннализа прокладывает себе путь в новое общество, подумала Инид. Осень будет хлопотной и шумной.
В соседней квартире стук молотков разбудил Филиппа и Лолу.
— Что это за грохот? — капризно пожаловалась Лола, зажимая уши. — Если он не прекратится, я на стенку полезу!
Филипп повернулся к ней, думая, как мало это похоже на первые пробуждения рядом с новой любовью, когда ты не в силах поверить своему счастью.
— Сейчас ты перестанешь его замечать, — пообещал он, начиная ласкать ее соски. Груди у Лолы были твердыми изза имплантатов, которые она получила в подарок от любящих родителей на восемнадцатилетие — традиция, грозящая превратиться в обязательный ритуал прощания с детством. По этому поводу устроили грандиозную вечеринку у бассейна, Лола гордо выставила новую грудь на обозрение одноклассникам.
Но сейчас Лола оттолкнула руку Филиппа.
— Я не могу сосредоточиться, — сухо сказала она. — Эти гады прямо по голове барабанят!
Филипп поморщился. Они были любовниками всего лишь месяц, но Окленд начал уставать от преувеличенного внимания Лолы ко всякого рода недомоганиям, как реальным, так и воображаемым. У нее часто «раскалывалась голова», или она «падала от усталости», или отчегото «ныл большой палец руки». «Меньше эсэмэс надо набирать», — сказал тогда Филипп. Лекарство от всех ее хворей было универсальным — отдых или просмотр телевизора, причем желательно в его квартире, на что Филипп совсем не возражал — подобное лечение обычно заканчивалось сексом.
— Похоже, у тебя похмелье, малышка, — сказал Окленд, целуя Лолу в лоб. Он выбрался из постели и пошел в ванную. — Хочешь аспирина?
— А посильнее ничего нет? Викодина?
— Нет, — ответил Филипп, в который раз поразившись заморочкам молодого поколения. Лола была ребенком фармакологии, привыкшим к изобилию лекарств от всего, что могло болеть. — Разве у тебя ничего нет с собой? — Он уже знал, что Лола не выходит из дома без пачки таблеток, в которой, в частности, есть ксанакс, амбиен и риталин. «“Долина кукол”, новая серия», — както укоризненно сказал он. «Чепуха, — отрезала тогда Лола, — эти лекарства даже детям выписывают. А в „Долине кукол“ женщины были наркоманками?» Она передернула плечами, словно от ужаса. Теперь же она сказала:
— А, надо посмотреть. — И переползла на другую сторону кровати, соблазнительно свесившись с края и водя рукой в поисках сумки из змеиной кожи. Подтащив ее к себе, она начала рыться в обширных сумкиных недрах.
Вид юного обнаженного тела, покрытого бронзовым загаром (из баллончика) и прелестно сложенного (Лола скрыла, что делала еще и липосакцию на животе и бедрах), наполнял Окленда экстазом. С появлением Лолы к нему вернулась удача. Киностудия с восторгом приняла новый вариант «Подружек невесты» — начало съемок назначили на январь, а агент достал для него заказ на сценарий исторического фильма о малоизвестных страницах биографии Марии Кровавой, с гонораром в миллион долларов.
— Ну, поперло тебе, бэби, — восхитился агент, сообщив новость. — Чую, дело пахнет «Оскаром».
Этот разговор состоялся накануне: на радостях Филипп повел Лолу в «Уэверли инн». В тот вечер в ресторане яблоку негде было упасть — за столиками сидели знаменитости, в одиночестве или с друзьями. К их столу тут же начали подсаживаться жизнерадостные гламурные персонажи; те, кому не хватило места, смотрели на них с завистью. Лола представлялась как референтка Филиппа Окленда — обладательница неоценимых достоинств, добавлял тот. Филипп называл Лолу своей музой и, у всех на виду, брал ее за руку и подолгу задерживал в своей. Они пили красное вино бутылку за бутылкой и наконец, спотыкаясь, добрели до дома в два часа туманной, душной ночи; в рассеянном, смягченном свете фонарей Виллидж казался картиной эпохи Ренессанса.
— Вставай, соня, — сказал Филипп, подходя к кровати с двумя таблетками аспирина.
Лола, лежа в позе эмбриона, изпод простыни протянула руку за таблеткой.
— Можно мне сегодня полежать? — попросила она, нежно смотря на Филиппа. — У меня так болит голова…
— Нет, работа ждать не будет. Мне нужно писать, а тебе — идти в библиотеку.