В первое мгновение Тим решил, что ослышался. Джоанна словно издевалась над ним. В тот момент, когда от ослепляющего желания сгрести ее в свои объятия и заняться с ней любовью он чуть не воспламенился, эта удивительная женщина невозмутимо предложила ему о чем-нибудь поговорить!
— Поговорить? О чем нам разговаривать? — сглотнув и таким образом чуть усмирив свое негодование, спросил он.
— Ты занимаешься бодибилдингом? — с наивностью младенца поинтересовалась Джоанна.
Тим смачно выругался про себя. Своим вопросом Джоанна лишь укрепила в нем ощущение того, что над ним насмехаются. Обсуждать сейчас его тело было так же опасно, как бросать горящую спичку на облитое бензином бревно.
— Джоанна, ты полагаешь, что подобные беседы помогут нам выгнать из головы мысли о сексе? — спросил он раздраженно.
— Нет, — пробормотала она растерянно. — Мне просто интересно…
— Что тебе интересно? Издеваться надо мной?
— Тим, перестань… Ты прекрасно понимаешь, о чем я спросила.
— Нет, бодибилдингом я не занимаюсь, — ответил он нехотя. — Хожу в спортзал пару раз в неделю, и только.
— Но у тебя такая мощная фигура, — произнесла Джоанна задумчиво. — Я знаю многих людей, которые регулярно ходят в спортзал, однако выглядят они совсем иначе.
— Кое-что зависит и от наследственности, — ответил Тим, вспоминая широкоплечего здоровяка Мэтта Брайтмана и изображение его отца, своего деда, на фотографиях. — Мои дед и отец всю жизнь играли в баскетбол.
— А ты занимался спортом в детстве, в юности? — полюбопытствовала Джоанна.
— Можно сказать, нет, — признался Тим. — Тренировки ограничивались для меня уроками физкультуры.
— Неужели родители ни разу не устраивали тебя в какую-нибудь спортивную секцию? По-моему, для мальчиков особенно важно физическое развитие. Мои родители, например, постоянно пытались отдать куда-нибудь Энтони: сначала он занимался плаванием, потом сквошем, футболом… Только все это довольно быстро ему надоедало.
Тим усмехнулся.
— Если бы ты знала моих родителей, то никогда не задала бы подобного вопроса. Мой отец — историк. — Теперь он говорил о том человеке, который воспитал его, дал ему образование. — Историей папа и пичкал меня всю жизнь: таскал на разные выставки, в музеи. Спорт его не интересовал.
— Почему же ты не стал историком?
— Именно поэтому. Отец умудрился развить во мне ненависть к своей профессии.
Джоанна хихикнула.
— Ненависть? — переспросила она.
— Именно, — ответил Тим утвердительно. — Понимаешь, мой папа страдает одной неизлечимой болезнью.
— О Боже! — воскликнула Джоанна исполненным сострадания голосом. — Какой именно?
— Он нестерпимый зануда.
Джоанна опять засмеялась. Тим слушал ее смех с наслаждением, как прекрасную мелодию или пение птицы.
— А твоя мама? — спросила она, успокоившись. — Тоже не спортсменка?
У Тима перед глазами возник любимый с детства образ матери: вечно чем-то озабоченный взгляд кротко-добрых голубых глаз, убранные в высокую прическу светлые волосы, посеребренные завитки на висках…
— Мама всю жизнь вела довольно однообразный образ жизни. Она работает в библиотеке, постоянно погружена в чтение и заботы по дому.
— Когда они развелись? — осторожно спросила Джоанна.
— Развелись? — Тим сдвинул брови. По интонации, с которой он повторил ее последнее слово, Джоанна поняла, что чем-то удивила его.
— Ты же сам сказал, что приехал в Монреаль к отцу… Я подумала…
— А-а! — Тим легонько шлепнул рукой себя по лбу. — Мои родители, те, что живут в Шарлотте, никогда и не думали разводиться… Гм… Знаешь, это очень сложная история…
Джоанна повернулась к нему лицом, поставила локоть на подушку и подперла ладонью щеку.
— Мне бы хотелось услышать ее. Если, конечно, у тебя есть желание делиться со мной подробностями своей жизни, — поспешно добавила она. — Если нет, я ни капли не обижусь, честное слово!
Тим задумался. Его сердце опять потяжелело от усилившегося чувства вины — и перед Мэттом, которому он пообещал не сближаться ни с кем из сотрудников «Свитиз», и перед Джоанной, до сих пор даже не представлявшей, с кем имеет дело.