- Хм, - кашлянула мать, и я вылетел из столовой в кабинет, немедленно забрался в свою кулибку и стал зализывать раны. Душевные, пока ещё. В своей кулибке громко шептались Ю с Изабеллой. Верещал электросчётчик. Луна просунула пальчик в ставенную щель. Мне удалось, наконец, собрать и выстроить мои разбитые батальоны.
- Проштрафился, младенец? - спросила Изабелла из темноты. - Что за побоище у вас там было?
- Добрый папаша, - сказал Ю, - перестал держать в обаянии умного сына. Сын же обязан отца по-прежнему уважать. Задача сложная. Эй, племянник, ты вообще-то знаешь своего отца, кто он и что?
- Я знаю, - ответил я, как раз закончив смотр уцелевших в первой атаке войск.
- Э... нет, - возразил Ю, - ты не можешь знать. Знания о других мы собираем всю нашу жизнь, но никогда не можем окончательно сказать: всё, я знаю о ком-то всё. Ведь этот другой продолжает жить, и таким образом увеличивается область нашего незнания о нём. Только много лет спустя, когда его, скажем, уже не будет...
- Очаровательная мысль, - вступила Изабелла. - И очень кстати, по верному адресу. Просто прелесть.
- Да-да, - смутился Ю, но ненадолго. - Но... знаешь ли, например, ты, что твоё вот это слово "прелесть" имело раньше совсем иной смысл? Не красота - а соблазн, обман. И, кстати, слово "обаяние" тоже. Поэтому, например, когда о Ба говорят, что она обаятельна, то говорят двусмысленность.
- И довольно точно определяют... Но, прости, это ты ведь сказал: в обаянии, а не кто-то там?
- Не я, Некрасов.
- Но ты и мне говорил: обаятельная...
- Тебе, но о Жанне!
- А... о Жанне. Тогда это всё же твоё, а не Некрасова, словцо ещё скорей нужно отнести к Ба.
- Да тише ты! Ну причём тут Ба?
- А разве она не предпочитает мне Жанну? Как же тогда она может быть не причём? Вы распространяете миф, что Ба не от мира сего и ни в чём не принимает участия. А между тем - всем известно, что даже... даже хорошая репутация Ди сделана ею. Эта репутация была бы невозможна без запрета писать романы на эсперанто. А кто наложил запрет? Ба наложила, запретила ему сидеть и пухнуть в кресле, и велела ему заняться серьёзным делом. Она взяла его за шиворот и сказала: Лазарь, встань из-за стола свoего и ходи. И Ди поехал на Карантинку, а в следующий раз на Жилмассив смотреть больного младенца. И Ба говорила так много раз, пока Ди не привык ходить сам. В этом и секрет её обаяния: все её считают не причём.
- Кроме тебя...
- Кроме меня, я же вижу, что она охотно променяла бы меня на Жанну. То есть, она предпочла бы видеть в роли твоей жены мою сестру.
- Да какая ей-то разница?
- Вот-вот, опять ваше "не причём"... А между тем и Ба женщина, а не дух. И ей нравится, что Жанна на неё похожа. И ей не нравится, что я на неё не похожа. А Жанне... да, Жанне она бы охотно передала роль не только твоей жены, но и свою собственную. Вот, в этом-то и заключается её: причём.
- Какую-такую роль? И в чём там у них сходство? Я понимаю, когда говорят о моём сходстве с Ди. Я понимаю, когда говорят о сходстве Ба с моим братом. Я понимаю, наконец, твоё сходство с Жанной - это ведь так всё естественно! Но откуда бы взяться у Жанны сходству с Ба? Это мистика, нечто, вроде твоих обезьянок.
- Реальней обезьян ничего нет. Разве что их почки. Да ты посмотри на Жанну открытыми глазами, особенно на её профиль, на манеру подрагивать головой... Ни у кого не найдёшь такого сходства с Ба, разве что вон... у мальчишки. Но разве ты можешь так на неё глянуть! Разве я не вижу, как ты на неё глядишь?
- Как? - квакнул Ю незнакомым мне голосом.
- И как твой братец это делает?
- А это как? - почти совсем без голоса.
- Нам тоже нужна отдельная квартира, - заявила Изабелла. - Это решение вопроса. Иначе я буду вынуждена принять предложение моего заведующего кафедрой...
- Это какое же?
- А какое ты думаешь?.. Конечно, поступить в аспирантуру. А именно: на стационар. И там получить комнату.
- Это называется предложением поступить в аспирантуру, - прошипел Ю.
Я понял, что настал мой момент. И протрубил под одеяло:
- А почему почки обезьяны реальней самой обезьяны?
- Слово "реальный" имеет двоякий смысл, - с облегчением объяснил Ю.
- Так он ещё не спит? - спросила Изабелла. - Вот тебе твоё воспитание, педаго-ог.
- Завтра воскресенье, - сказал Ю. - Не страшно.
- Завтра воскресенье, - подхватил я, - давайте...
- В этом доме меня ни во что не ставят, - объявила Изабелла. - Даже то, что я знаю иностранные языки, не переводит меня в разряд...
- Подумаешь! Ди знает древнееврейский, - сказал Ю. - В какой разряд зачислять его?
- Вот именно! Мне хочется плакать.
- Об этом не говорят, - сказал Ю, - а просто плачут.
- Я и плачу, когда в этом доме не могу пройти ночью в туалет! Я должна полностью одеваться!
- Не плачь, Изабелла, - сказал я. - Ты завтра оденешься днём, и мы пойдём гулять, завтра воскресенье.
- Это куда же мы пойдём? На спортплощадку, в волейбол играть?
- Ну, можно пойти посмотреть аттракцион на Большом базаре.
- Всё ясно? - вскричала Изабелла. - И этот туда же. Может, и ты хочешь полюбоваться там на Жанночку?
- Там Ася, - сказал я.
- Действительно, - вставил Ю. - Что там тебе смотреть? В прошлый раз ты уже всё видел.
- Не всё, - возразил я, - я не видел кормления тигров.
- Они жалкие, - сказал Ю. - Животных вообще жестоко держать в клетках.
- И в боксах, ты это хотел сказать! - снова вскричала Изабелла. - Филолог двусмысленности, ты спроси лучше племянника, выучил ли он то английское стихотворение, которое я три дня назад ему задала!
- Ты выучил? - спросил Ю.
- Я выучу, - ответил я, понимая, что и тут моё дело сорвалось. К тому же, тут мне угрожали раны посерьёзней. - Спокойной ночи.