- Не нарочно, - торжественно возгласила Валя, вздымая руки, - а специально. Потому что есть ещё в этом...
Она постучала по своему темени кулаком.
- ... что-то. И потому я помню точно, что вы сказали, и что они вон - не возражали.
И она снова указала: кто не возражал.
- Продолжайте, продолжайте, - свирепо посоветовала мать, смиренно опустив длинные ресницы.
- Сколько вам нужно прибавки? - спросила Ба, повернувшись к нам окончательно.
- Купить хотите! - пророчески завопила Валя. - Битьём не вышло, так купить хотите моё молчание! Так я вам скажу: всего вашего золота не хватит, которым набиты ваши кабинеты. Я скажу мою правду, не побоюсь, и скажу громко. На базаре? Да я на углу нашей улицы стану и скажу: смотрите, как меня тут пытают! Вот, скажу, где находится гестапо, а не в школе номер пять. В палатах Кремлёвской больницы, как пишут в газетах, сидят доктора-убийцы? Э-э, нет. Вот где они сидят, скажу я, в кабинетах на улице Ильича дом семь. Я всё объявлю всем: САНДРА-А-А... САНДРОПЕЛИ, СС, Ильича семь, два восемьдесят семь два звонка! Звоните, подходите, смотрите, и денег с вас за это не возьмут! Не как на аттракционах...
- Подходите, - мрачно сказал отец, - и берите.
- А вы... - Валя стала задыхаться от переполнившей её правды и забыла о назначавшейся отцу улыбке. - Вы... специально дома не обедаете, хотя у вас полно времени. Вы специально ходите в столовку, тамошние борщи вам лучше моих супов. И сынок ваш весь в папашу: на базаре с утра до вечера пирожки лопает, а вы все удивляетесь, что у него аппетиту нет. Не глисты у него, говорю я вам, в кишках, а пирожки.
- А это что... - закoлебалась Ба, - это что, правда - правда? Ты и впрямь ходишь в общественную столовую, вместо моих обедов?
- Чёрт! - вокликнул отец. - Пора, наконец, её унять. Она нас уже в свинячий вид привела. Ну, а ты-то что... и вправду по Большому базару слоняешься, признавайся, откуда у тебя деньги на пирожки!
Я и тут не выдал своих истинных пристрастий, промолчал, хотя уже и открыл рот.
- Вот и ЧП, - сказал Ю. - Будто сегодня понедельник.
- Субботник, - поправила Изабелла. - А ты где достал Бунина?
- Какого Бунина? - вытаращил глаза Ю.
- Разве ты не сказал: Чистый Понедельник?
- Я сказал: Чрезвычайное Происшествие.
- Это тоже Бунин написал?
- Разве его уже стали печатать? - спросил отец.
- Нет, - опроверг Ю. - Но я критическую статью читал.
- Я тоже, - подтвердила Изабелла.
- Вы все тоже сдурели, - объявила мать, оглядев всех. - Хотя это и никакое не ЧП. Дело будничное.
- Понедельничное, - скривился отец. - Ну, так где ты взял деньги?
- Да, - сказал Ди, - мы совсем забыли, что между нами находится ребёнок.
- Ха, - мощно выдохнула Валя, - разве это ребёнок? Разве у такого отца-матери может быть нормальный ребёнок?
- Да вы продолжайте, продолжайте, - снова опустила ресницы мать.
- Зверь лесной, а не ребёнок! Гляньте на его зубы!
Я закрыл рот.
- А как он на меня смотрит, прямо съесть готов! А что - проглотит и не поперхнётся. А сам не справится - дружков созовёт, со двора или с базара. Они-то справятся. И глазом в сторону косит, почему? Да потому что туда только и бегает, на сторону. Весь в отца.
- Его воспитанием занимаюсь я, - напомнил Ю.
- Ты не сбивай её, - посоветовала мать. - Пусть выскажется полностью.
- Да, сами же говорили: продолжайте, продолжайте! Ну так, хотите знать, какие дружки его пирожками от дома откармливают?
Я опустил голову, не выдержав тяжести объединённого взгляда семи пар глаз.
- Что ты там делаешь, с кем? - брезгливо спросил отец.
- С ещё тремя уродами, - объявила Валя, - каких и свет не видывал. А когда этот... меня заметил, то под лестницу залез. Но от меня не скроешься.
- С кем ты там был? - жёстко спросил отец.
- Так нельзя, - поправил Ю, - мы не должны так, это не педагогично.
- Я вижу результаты твоей педагогики, - сказал отец. - Вот они.
- Он прав, - вмешался Ди, - мы-то не должны реагировать на доносы!
- Положим, это как раз и не донос, - возразил отец. - Она не имеет права скрывать от родителей поведение сына.
- А вот и донос, - снова открыл рот я, теперь и заговорив. - Чем он отличается от других? Разве что не письменный, так она всегда притворяется, что не умеет писать. И читать. А вот при всех проговорилась, что Дубровского читала.
- Вообще-то верно, - заметил Ю. - Что за воспитание, если один донос - это донос, а другой - нет. Как такое объяснить детям?
- Очень просто, - отрезал отец. - Кому донос, вот что важно. Интересно, как ты своим детям в школе объясняешь Павлика Морозова? А я вот ничего не собираюсь объяснять. Наоборот, я хочу услышать объяснение. Я имею право знать правду о собственном сыне, и буду её знать. Нравится это педагогам или нет. Итак, расскажи-ка нам, сынок, что ты там делал? Откуда у тебя деньги, играл в три листика?
- И ещё: с чем были пирожки, - ехидно вставила мать. - Интересно же, чем его можно соблазнить, кроме мороженого. Наверное, с картошкой?
Я сжал зубы.
- Кстати, я тоже люблю с картошкой, - проговорил Ю. - У нас, к сожалению, их не делают, всё с мясом.
Ба слегка повела подбородком, и бунт был подавлен в зародыше: Ю покраснел.
- Малыш торговал на базаре папиросами врассыпную, - сказала Изабелла, - у него всё от отца.
- Тогда время было голодное, - всхрапнул отец. - А молока его матери на всех не хватало.