Она даже не была уверена в том, что это сексуальное притяжение. Иногда она представляла, какого это быть с ним в постели снова, делая с ним то, что они делали той ночью, которую провели вместе. И хотя эти мысли ее определенно возбуждали, она сознавала, что хотела вовсе не этого. Не только этого. Она не знала, чего хочет.
Она хотела забыть его. Этого она очень хотела. Она его ненавидела. Слова, сказанные во время вальса, никогда не исчезнут из ее памяти.
Значит, мы никто? Никто друг для друга?
Мы никто. Мы не можем значить что-то. Потому что была та ночь.
В ее желудке возникала темная пустота всякий раз, когда она слышала эхо его слов, – а слышала она их практически постоянно.
Она должна была уехать. Она обязана была уехать с семьей Повайз. Она осталась ради тети, уверяла она себя. Но разве когда-нибудь она обращала внимание на чьи-то чувства, кроме своих собственных? Когда она делала что-то без каких-либо эгоистичных мотивов? Или не делала? Она должна уехать. Она должна провести Рождество в Шотландии, жуткая идея. Но он уедет на Рождество. Он поедет в поместье своего отца возле Бристоля. Она слышала, как леди Фрэнсис Неллер говорила об этом.
Девчонка Грейнджер, несомненно, тоже поедет туда. Они будут помолвлены и поженятся до весны. Вероятно, тогда на нее снизойдет покой.
Покой! Что за смехотворная надежда. Ее последняя надежда на покой исчезла больше года назад со свадьбой другого мужчины.
Однажды утром она решила проводить тетю в библиотеку, несмотря на то, что во время завтрака испытывала не только тошноту, но и головокружение, и хотя тетя отправляла ее в постель еще на часок. Ей станет лучше на свежем воздухе, таков был ее ответ.
Она не почувствовала себя лучше. Она сидела с газетой, пока ее тетя выбирала книгу, но не прочла даже заголовки. Она была слишком занята, воображая, каким унижением станет для нее то, что ее стошнит в таком людном месте. Она справилась с позывом, как раньше, в уединении своих комнат.
Но волна головокружения охватила ее, стоило им дойти до входной двери. Головокружение было настолько сильным, что ее тетя заметила и встревожилась. Она взяла Элен под руку, и та, бесстыдно, оперлась на нее в поисках поддержки. Она несколько раз глубоко вдохнула холодный воздух улицы, полузакрыв глаза. А затем ее тетя заговорила.
– Мистер Доунс, – закричала она, голосом полным отчаяния. – О, мистер Доунс, не могли бы Вы задержаться на пару минут? Моей племяннице нехорошо.
Глаза Элен распахнулись. Он стоял тут же, высокий, широкоплечий, безукоризненно выглядящий и хмурый, совсем не настроенный на веселье. Из всех людей именно он! И тут же она испытала еще один приступ тошноты, который следовало бы побороть.
Она отпрянула от тети и выпрямилась.
– Мне уже совсем хорошо, благодарю Вас, – заявила она. – Доброе утро, мистер Доунс.
Эффект от ее гордой осанки и оживленных слов был испорчен тем, что она закачалась на месте и упала бы, если бы миссис Кросс не схватила ее за руку, а Эдгар не кинулся вперед и не подхватил ее за талию.
– Мне уже совсем хорошо, – повторила она раздраженно. – Вы можете отпустить меня, сэр.
– Тебе нехорошо, Элен, – мягко настаивала ее тетя. – Мистер Доунс, не затруднит ли Вас вызвать для нас экипаж?
– Нет! – сказала леди Стэплтон, когда Эдгар посмотрел через плечо на дорогу. – Никакого экипажа с конной упряжкой. И вообще какого бы то ни было. Я пойду домой пешком. Свежий воздух пойдет мне на пользу. Спасибо за участие, мистер Доунс, но нам нет нужды задерживать Вас. Мне достаточно только руки моей тети.
Она попыталась улыбнуться своей знаменитой насмешливой улыбкой, но в сочетании с пергаментно-белыми лицом и губами, это выглядело устрашающе. Глупая женщина явно пыталась игнорировать раннюю зимнюю простуду.
– Я вызову экипаж, мэм, – ответил он и повернулся, чтобы поймать его.
– Меня вырвет, стоит мне только сесть в экипаж, – крикнула она ему в спину. – Вот. Разве Вы не этого хотели, мистер Доунс? Послушать, как я произнесу что-то столь неаристократичное?
– Моя дорогая Элен, – заговорила ее тетя. – Мистер Доунс просто…
– Мистер Доунс просто был властным, как обычно, – заявила леди Стэплтон. – Если Вы хотите предложить свою помощь, сэр, дайте мне вашу руку и проводите меня домой. Я могу опираться на вашу руку сильнее, чем на руку Летти.
– Элен, моя дорогая, – миссис Кросс была шокирована. – У мистера Доунса вероятно, где-то есть дела.
– Тогда он мог бы опоздать, – возразила ее племянница, принимаю предложенную руку Эдгара и опираясь на нее всем своим весом. – О, как же я жалею, что не уехала с семьей Повайз. Так утомительно находится в Англии, когда тут так холодно, пасмурно и уныло.
– У меня нет никаких дел, которые нельзя было бы отложить, мэм, – заметил Эдгар миссис Кросс. – Я Вас провожу, леди Стэплтон, а потом пойду за доктором, если вы скажете, где он находится. Я так полагаю, что Вы с ним давно не консультировались. – Это было скорее утверждение, а не вопрос.
– Как это мило с вашей стороны, сэр, – заметила миссис Кросс.
– Я не зову врача всякий раз, когда перегреваюсь до полуобморочного состояния в библиотеке из-за духоты, – сказала леди Стэплтон. – Через мгновение я приду в себя.
Но она была далеко не в порядке даже пять минут спустя. Она продолжала тяжело опираться на его руку и довольно медленно шла по улице. Она больше не говорила, даже, чтобы возразить, когда миссис Кросс сообщила Эдгару, что у нее не все в порядке со здоровьем вот уже некоторое время. К тому времени, как показался ее дом, ее глаза были полуприкрыты, и она отставала больше, чем когда-либо.
– Возможно, мэм, – Эдгар предложил миссис Кросс, – вы могли бы пройти вперед и постучать в дверь, чтобы ее открыли к тому времени, как леди Стэплтон подойдет к ней. – И не предупреждая свою поникшую спутницу, он остановился, отпустил ее и тут же подхватил на руки.
Тогда она заговорила, одной рукой обхватив его за шею и опустив голову ему на плечо.
– Черт возьми, Эдгар, – сказала она, напомнив ему, как ругала его в прошлый раз. – Черт тебя побери. Я полагаю, что Вы ждали меня снаружи только, чтобы унизить меня. Как же я Вас ненавижу. – Но она не стала бороться, чтобы он ее отпустил.
– Ваши бурные выражения благодарности могут подождать, пока Вы придете в себя, – ответил он.
Плосконосый боксер стоял в холле, и как будто собирался принять госпожу в свои руки. Эдгар прошел мимо, даже не взглянув на него, и понес свою ношу вверх по лестнице. Она отнюдь не была легкой ношей. Он испытал благодарность, когда увидел миссис Кросс возле комнаты миссис Стэплтон, открывшую дверь настежь. Если бы она поднималась за ним, он мог бы и забыть, что ему не следовало бы знать, где находится спальня леди.
Он опустил ее на постель и отступил, пока тетя снимала с нее шляпку, а служанка, которая поспешно вбежала за ними, полусапожки. Она все еще была ужасно бледной.
– Как зовут Вашего врача? – поинтересовался он.
– У меня нет своего врача, – Элен открыла глаза и посмотрела на него снизу вверх. Часть ее волос распустилась при снятии шляпки, и темные каштановые пряди подчеркивали бледность лица. – Мне не нужен доктор, мистер Доунс. Мне нужно горячее питье и отдых. Позволю себе заметить, что увижу вас на музыкальном вечере у леди Кэрью сегодня.
– О, я так не думаю, Элен, – заявила миссис Кросс. – Я пошлю записку. Маркиза поймет.
– Вам нужен врач, – заметил Эдгар.
– А Вы можете катиться к дьяволу, сэр, – резко ответила она. – Могу я располагать уединением своей собственной спальни? Вам же, не пристало стоять здесь и пялиться на меня, правда же? – Прежняя насмешка показалась на ее лице и прозвучала в голосе. Эта была та же комната и та же постель, разумеется.
– Когда ты почувствуешь себя лучше, Элен, – заметила миссис Кросс с мягкой серьезностью, – ты захочешь извиниться перед мистером Доунсом. Он был безмерно любезен с нами этим утром. И нет никакой непристойности в его присутствии, так как здесь есть также я и Мари. А теперь мы оставим тебя на попечение Мари. Сэр, не пройдете ли в гостиную на чай или кофе? Или, возможно, что-нибудь покрепче?
– Благодарю Вас, мэм, – ответил он, поворачиваясь к двери. – Но у меня действительно есть дела. Я, если возможно, справлюсь завтра о здоровье леди Стэплтон.
Уходя, посмотрев на кровать, он увидел, что леди Стэплтон лежала с закрытыми глазами и презрительной ухмылкой на устах.
– Я волнуюсь за нее, – сказала миссис Кросс, когда он закрыл дверь. – Она не в себе. Она всегда была очень энергичной. А теперь она кажется какой-то обеспокоенной.
– Вы хотите, чтобы я вызвал врача, мэм? – спросил Эдгар.
– Вопреки пожеланиям Элен? – произнесла она, подняв брови и рассмеявшись. – Вы не знаете мою племянницу, мистер Доунс. Она была непростительно груба с Вами сегодня утром. Я приношу извинения Вам вместо нее. Я уверена, что она сама принесет Вам извинения, когда почувствует себя лучше и вспомнит, что она Вам высказала.
Эдгар в этом сомневался.
– Я понимаю, что леди Стэплтон проявляет гордыню в своей независимости, – сказал он. – Она была расстроена тем, что ей пришлось воспользоваться моей помощью утром. Вам не стоит извиняться.