Двадцать пять тысяч долларов в аккуратных банковских упаковках. Что это? Вознаграждение? Выкуп? Награбленное? Возможных объяснений можно подобрать достаточно. Но мало таких, что казались бы безупречными с точки зрения закона.
Заскочив в свою новую комнатку переодеться, Алек уже через минуту галопом мчался вниз.
В холле, вдыхая прохладный, с острой примесью праздничной хвои воздух, он чуть помедлил, чтобы собраться с мыслями. Сюда доносились из кухни оживленные голоса и смех. Похоже, к числу традиционных вечерних развлечений здешнего общества прибавилось еще одно — купание младенца.
Опустив голову, готовый взорваться от бессильной ярости, Алек до тех пор мерил шагами холл, пока от белых и черных плиток на полу у него не зарябило в глазах.
Не мог же он со своим чутьем сыщика позволить себе увлечься мошенницей и авантюристкой! Если она преступница, значит, его интерес к ней носит чисто профессиональный характер и основан на подозрении. Ну конечно! Все дело в инстинкте.
Невеселая усмешка появилась на худощавом лице Вагнера. Все его профессиональные навыки при нем, как и прежде. Сквозь сладострастный туман, застлавший было глаза, облик Сары проступил в истинном свете. Она умело играла на его мужских слабостях, заставила почувствовать сначала в роли героя, благородного рыцаря, потом — любящего отца. Она знала, как сыграть на чувствах мужчины, заморочить голову, усыпить бдительность, а тем временем незаметно ускользнуть. Тактика сработала бы и на сей раз, если бы не медлительность дорожной службы.
Что за подлость — воспользоваться тем, что он переживает сейчас не лучший период в жизни, захватить его врасплох, пытаться цинично использовать, играя на самых тонких струнах души!
И ей это почти удалось — ее поцелуй, бесстыдный и самозабвенный, мог бы обезоружить кого угодно!
Что ж, настало время держать ответ.
Ведущая в кухню тяжелая, на шарнирах дверь заслоняла от глаз происходящее внутри. Алек подошел бесшумно, как индеец, и приоткрыл ее на несколько дюймов.
Как раз в этот момент Сара повернулась, чтобы вытереть попавшее в глаз мыло, и заметила приоткрывавшуюся дверь.
Алек? Это он, ибо все остальные обитатели «Уютного уголка» были здесь, в ярко освещенной, наполненной паром кухне. Старый Лайл Бисби играл с Тимоти в покер. Примостившаяся рядом с Лайлом Камилла водила пальцем по странице кулинарной книги. Что же касается Марты Доунс и миссис Несбит, то они, стоя по бокам от Сары возле большой чугунной раковины, выполняли роль телохранителей при шумной и своенравной Рози, которая плескалась и брызгалась, как маленький белый дельфинчик.
Все они были слишком поглощены своими занятиями, чтобы заметить бесшумно приотворившуюся дверь. В образовавшуюся щель просунулась знакомая рука и начала шарить по кухонной стойке — точь-в-точь как недавно шарила у нее под свитером. Рука нащупала тяжелый и громоздкий старинный черный телефон и, схватив его, скрылась за дверью.
Зачем это ему в такой час? — нахмурилась Сара. Крепко зажмурив глаз, будто с ним что-то случилось, она подошла к стойке у двери и, достав чистое полотенце, прижала к лицу. Дверь была чуть приоткрыта, и сквозь щель тянулся телефонный шнур. Носком теннисной туфли Сара бесшумно сделала щель пошире и, облокотясь на стойку, прислушалась, продолжая тереть глаз.
Из-за двери доносилось глухое жужжание. В щелку было видно, что Алек стоит у стены под разукрашенным канделябром и с мстительным видом решительно накручивает диск. Длинный ряд цифр. Явно междугородний звонок… Затем возбужденный, приглушенный говор в трубку:
— Алло? Вы меня слышите?.. Пожалуйста, говорите!..
Необходимо немедленно что-то сделать.
Сара поспешно перебрала в памяти события последних часов. Казалось бы, они с Алеком сблизились и вступили в ту неопределенную, сумбурную область чувств, когда сердце берет верх над рассудком.
Что ему нужно? Куда он звонит?
Тут Рози, громко взвизгнув, требовательно заныла: «Ма-ма-ма…», и, не желая быть разоблаченной, Сара тихонько притворила дверь. Не успела она занять место у раковины, как в кухне появился Алек.
— О, гляжу, тут целое банное мероприятие! — с наигранной веселостью воскликнул он, пытаясь незаметно вернуть телефон на место.
— Только не говори мне, что опять пытался звонить, — изрекла хозяйка, вытирая мыльные руки.
— Я и впрямь пытался, — бросил Алек с нарочитой небрежностью. — Да все без толку.
Тетушка Беатрис покачала головой с выражением безнадежности.
Как раз в этот момент Сара принялась извлекать свое пухлое, вертлявое, отчаянно брыкающееся дитя из мыльной пены. Все как один замерли, зачарованные этим зрелищем. Слышался лишь плеск воды. Алек тоже инстинктивно подался вперед, с тревогой подставив руки. Помимо воли возник порыв помочь, подхватить. Сейчас было особенно ясно видно, с каким трудом удается Снегурке сладить с извивающимся, скользким от мыла комочком. Обе кумушки с полотенцами наготове довершали кольцо подстраховки. Смущенно вспыхнув от всеобщего внимания, Сара закутала Рози в простыню, превратив в тряпичный кокон наподобие мумии, и громко чмокнула ее в щечку.
— Вот он, мой колобок!
Розовая, распаренная и обессиленная Рози широко зевала.
— Обычно я мою ее по утрам, — пояснила Сара. — Пока она еще не устала.
Сообщение это явно адресовалось Алеку. Взгляды их встретились. Во взоре Сары читались надежда и какой-то неясный порыв.
Определенно, она чего-то ждет от него. И не без основания. Какие бы объяснения ни подыскивал Алек своему интересу, его снедало жгучее и сложное чувство — смесь вожделения, сострадания, желания поддержать и спасти. Кто-то словно подтолкнул его подойти и принять в свои крепкие покровительственные объятия Сару вместе с ее свертком.
Зажмурившись, он втянул носом сладкий запах детского шампуня. Потом почувствовал, как окружившие их троицу кумушки подталкивают их куда-то в сторону.
— Взгляни-ка наверх, Алек, — шепнула на ухо миссис Несбит.
Он повиновался и увидел, что они стоят прямо под люстрой, к которой подвешена большая ветка омелы. В кухне воцарилась напряженная тишина, и Алек тоже весь подобрался.
— Ну, что ты видишь? — неумолимо вопрошала кругленькая старушка, сложив руки на груди.
Все замерли.
— М-м… Вижу трещину в потолке величиной с Миссури, — невозмутимо произнес он.
— А еще что?
— Ну хорошо, — буркнул он, сдаваясь, — я поцелую ее. Дурацкий обычай!
Беатрис и Марта обменялись ухмылками.
— Я бы тоже не сказала, что у меня подходящее настроение. — Сара вздохнула, отводя взгляд от омелы и поудобнее перехватывая ребенка.
— Лгунья! — пробормотал Алек и, заключив в ладони нежный, хрупкий подбородок Сары, запечатлел на ее губах долгий, сладостный поцелуй.
Неужели это та самая женщина, на которую еще несколько минут назад он хотел донести? Безответственная сентиментальность. Дело в том, что, едва она оказывалась рядом, он терял способность трезво рассуждать. Сара была самой сексуальной, самой желанной, самой соблазнительной женщиной на свете.
— Ну вот, — с трудом оторвавшись от нее, сказал он, смущенно обводя взглядом восхищенную публику. — Кто следующий? — Ведь он по-прежнему стоял под омелой.
Дамы не заставили себя уговаривать и радостно выстроились в очередь, с готовностью подставляя губы.
Вагнер с надеждой посмотрел на старого Лайла — единственного, кто мог бы сменить его в этой роли. Но хитрый старик уже проскальзывал в дверь. За ним, пожелав всем спокойной ночи, удалилась Сара, а следом, как пришитый, — Тимоти, таща на себе банный реквизит.
Как только удалось перевести дух, Алек поспешил выйти из опасной зоны, опасаясь, как бы леди не образовали второй круг.
Пожелав всем спокойной ночи, он двинулся к двери.
— Может, прихватишь с собой бренди, Алек? — бросила вслед миссис Несбит. — Чтобы скорее уснуть.
— Благодарю. — И Алек мрачно потащился к себе.
Пить в одиночку? Нет уж, он имел это удовольствие у себя в Чикаго.
А вот здесь он был не один. И именно здесь он полностью расслабился, раскрепостился, почувствовал себя в безопасности.
Что же будет с ним, когда отпуск закончится? Неужели придется возвращаться в свою одинокую берлогу? Он устал бесцельно слоняться без дела и все больше скучал по работе. Быть может, если подать рапорт о пересмотре…
И уж совсем дурацкие мысли лезли в голову насчет возможного семейного счастья втроем. Сара и Рози, которые ждут и встречают его после работы… Черт возьми, да у него даже нет для них подходящего жилья! Это должен быть уютный дом за городом — такой, в котором он всегда мечтал жить еще с тех пор, как был мальчишкой.
Двадцать пять тысяч тут бы очень пригодились. Если, конечно, они чистые…
Вагнер беспокойно ворочался на непривычно узкой кровати, силясь уснуть. Все в этой новой комнате было маленьким и неудобным — начиная от стенного шкафа и кончая матрасом.
В дополнение к мучительному хаосу, царившему в голове, откуда-то доносилось назойливое жужжание голосов. Алеку случалось слышать его и прежде, но тогда он убедил себя, что причина — его не в меру живое воображение. Но в этой комнате звуки раздавались отчетливее — прямо над потолком.
Он вспомнил, что гудение раздавалось в те дни, когда общество не собиралось вечером в гостиной, а сестры под тем или иным предлогом спешили удалиться, оставив Алека наедине с бокалом. Бывало, что там же в углу дремал Лайл или сидела Марта с рукоделием.
Окруженный столькими загадками, Вагнер почувствовал, что просто обязан разгадать хотя бы одну. Он выбрался из постели, натянул джинсы и бесшумно выскользнул за дверь.
Пространство чердака было маленьким и тесным, хотя швейная комната и занимала выступающую пятиугольную башенку. Именно эта башенка с высокими окнами и придавала всему зданию старинное, викторианское очарование. Там же находилось несколько изрядно потрепанных предметов мебели: мягкое кресло, оттоманка, застекленный шкафчик орехового дерева, а также два очень удобных кресла, обитых коричневым бархатом, а между ними — торшер. Чувствовалось, что сестрам хотелось посреди неустанных хлопот выкроить себе немного уюта и уединения.
Ведущая на чердак деревянная лестница была окрашена в белый цвет, вместо перил — обычный брус. С каждым шагом голоса делались громче. Они доносились как раз из швейной комнаты в дальнем конце, прямо над спальней Алека. Может, и не следовало вторгаться сюда в столь поздний час, но Алеку было совершенно необходимо уяснить наконец, что к чему. Он решительно миновал коридор и постучался в белую крашеную дверь.
Ответом ему была тишина.
Затем раздался необычно бодрый для этого времени и одновременно изрядно встревоженный голос Камиллы:
— Кто там?!
Алек почувствовал себя неотесанным чурбаном.
— Добрый вечер, леди, — пробормотал он, приоткрывая дверь и просовывая внутрь голову.
Сестры восседали в креслах в глубине пятиугольного эркера. У обеих на коленях лежало по чулку для рождественских подарков, как те, что уже висели в гостиной. На чулках отчетливо читались имена — «Сара» и «Рози».
— Что, передумал насчет бренди? — осведомилась миссис Несбит. — Должно быть, понапрасну спускался в гостиную. — И она махнула рукой в сторону маленького столика, где красовался знакомый графин в окружении пузатых бокалов.
Алек не стал разубеждать ее и налил себе щедрую порцию.
— Не мог уснуть, — признался Алек. — Мне показалось, что я слышу какие-то голоса. Мужские.
Сестры обменялись взглядами.
— Посмотри туда, Алек.
Он резко обернулся и увидел в углу прикорнувшего в кресле Лайла. Теперь на нем была черная домашняя куртка и не лишенные изящества свободные пижамные брюки. Наш старичок всем сто очков даст вперед, подумал Алек, испытывая невольную нежность к старому чудаковатому франту.
— Но позвольте, сударыни, — вновь повернулся он к дамам. — Этот человек спит. Как же он…
— Не все же время он спит! — фыркнула Камилла. — Не стал бы он приходить сюда ради этого. У него есть прекрасная кровать.
— Но я только минуту назад слышал из-за двери…
— Вы находитесь здесь уже больше минуты, — возразила Камилла.
Поняв, что толку от них все равно не добиться, Алек решил перевести разговор в волнующее его русло. Взгляд его упал на чулки для подарков. Вот и подходящий повод.
— Э-э… насчет этих чулок… Насколько я понял, Сара не успеет их получить.
— Это почему же? — вскинулась Камилла.
— Ей так не терпится поскорее оказаться в пути…
Камилла фыркнула и резко воткнула иглу в ткань.
— Но все же, может статься, она задержится. И как неловко получится, если они с девочкой окажутся за бортом нашего праздника! Безусловно, лучше быть во всеоружии.
— А я верю, что они встретят Рождество с нами. Разве тебе этого не хочется, Алек? Провести Рождество вместе с Сарой и Рози? — улыбнулась миссис Несбит.
— Да, конечно… — Он осекся. — Она мне очень нравится… Просто дело в том, что Сара, возможно, вовсе не та, за кого себя выдает.
Обе женщины прекратили шить, руки замерли на подлокотниках.
— Что вы имеете в виду, Алек? — Камилла приподняла бровь.
— Я и сам хорошенько не знаю… Наверное, вам лучше забыть о том, что я сказал, — пробормотал он.
— Нет уж, дорогой, говори, — заявила миссис Несбит.
И Алек заговорил. Он начал с инициалов К. X. на багаже и первоклассного качества чемоданов, которое не вязалось с их дешевым содержимым. Обратил внимание на странный маршрут, что был нанесен на карту. Не забыл и подозрительной неловкости, с какой Сара управлялась с ребенком. И лишь потом рассказал о тайном расследовании, предпринятом на собственный страх и риск: о найденных деньгах, о бумажнике с записями. Под конец указал на неистовое стремление Сары связаться с кем-то по телефону.
— Но, Алек, у тебя точно такое же стремление! — заметила миссис Несбит.
— Да, но…
— Быть может, она просто взяла эти чемоданы взаймы, — предположила Камилла.
— Все так, но…
— Быть может, у нее друзья во всех этих пунктах, — хором заявили обе.
— Возможно. Тем не менее я намерен не спускать с нее глаз и понять, что все это значит, — твердо заключил он.
Сестры вновь обменялись выразительными взглядами — такими, что спокон веку проводили четкую грань между женской и мужской половинами человечества.
— Ты прав, не спускай с нее глаз, Алек! Ни на минуту!
— Я говорю серьезно!
Из-за раздражения и неловкости красные пятна проступили у него на щеках. Насмешка в их голосах свидетельствовала о том, что они не увидели за всем этим ничего, кроме нарождающегося романа. Да уж, команда единомышленников, нечего сказать! Крутые профессионалы! Алек залпом допил бренди, встал и поставил бокал.
— Спокойной ночи, леди, — бросил он по дороге к двери.
— Алек! — позвала миссис Несбит. Он обернулся с натянутой улыбкой. — Мы понимаем твои тревоги. Но все же предпочитаем истолковывать сомнения в пользу подозреваемого.
Он уставился на носки своих туфель.
— Поймите, я тоже надеюсь, что она не мошенница.
— Да, но почему бы не поверить, что это так? Подойти к делу с другой стороны?
— Я попробую, — кивнул он. — Тут есть над чем подумать.