Отэм стояла около реки, в компании призраков юной девушки и темноволосого мужчины. Оба были такими молодыми, переполненными планами на будущее, влюбленными друг в друга, смеющимися без всякой причины, верящими, что впереди их ожидает миллион «завтра». Смерть казалась далекой тенью, чем-то таким, что случается лишь со стариками или с теми, кому очень уж не повезло. Им хотелось всего на свете. Да у них и было все на свете, пока вдруг свет не померк.
Она посмотрела на упавший ствол, повернулась и пошла по выложенной плитами дорожке к шато – швейцарскому домику, который подарила тете Молли. Время притупило боль, но воспоминания были свежими. Сильное, полное жизни тело Лонни, перелетевшее через парапет – искалеченное и изорванное. Полицейские, с жалостью смотрящие на нее. «У него была сломана шея. Если это может хоть как-то утешить, он умер мгновенно». Отэм знала, что любая дорога кончается. Но дорога Лонни кончилась слишком уж быстро, и выбрал ее человек, вольготно обосновавшийся в большом белом доме.
Она вошла в шато и улыбнулась Молли, загружавшей посудомоечную машину. Бездельничая, она провела здесь целую неделю; но вот ее вещи собраны, сумки, куда она засунула и некоторые свои личные сокровища, лежат в автомобиле. Повинуясь какому-то внезапному порыву, она вместе с обручальным кольцом Лонни и его револьвером с перламутровой ручкой захватила и банку из-под арахисового масла.
Отэм взяла со стола свою сумочку.
– Я позвоню тебе, как только буду знать, где остановлюсь. Такер здесь, он будет за тобой присматривать.
Молли озабоченно наморщила лоб:
– У меня какое-то странное чувство из-за того, что ты тащишься в Эдисонвилл – прямо будто привидение. Как подумаю об этом, так мурашки по спине и забегают.
– Это ты, наверно, такую горную болезнь подхватила, называется «предрассудки». Сама же всегда смеялась над такой чепухой.
– Ага, – усмехнулась Молли, – кажись, и впрямь подхватила. – Она нахмурила брови. – Ты там все равно – поосторожнее.
– Как всегда. – Она поцеловала Молли в щеку. – Я люблю тебя, старушка. Очень сильно люблю.
– Хорошо, что любишь, только никакая я не старушка, и не нужен тут никакой самогонщик, чтобы за мной присматривать. Господи, все равно как слепой ведет слепого.
Отэм должна была признать, что Молли совершенно права. Такер был старше, чем ее тетя, и частенько прикладывался к бутылке, однако дом стоял на отшибе, и ей хотелось, чтобы хоть кто-то проверял, как там у Молли дела.
– Ну потерпи его ради моего спокойствия, – сказала девушка и поспешно вышла из дома, пока тетя не начала снова давить на нее. Отэм постоянно приходилось следить за своими словами и интонациями, чтобы проницательная Молли не узнала лишнего.
Она уселась за руль четырехлетней и отвратительной на вид синей «хонды», завела двигатель и тронулась в путь. День выдался яркий, солнечный – настоящий праздник после туманного и прохладного Сан-Франциско. Девушка опустила стекло и почувствовала, как теплый ветерок ласкает ее щеки. Пришла весна, все вокруг оживало. На деревьях появились листочки, раскрасив зелеными пятнами горные склоны. Как заманчиво было предаться этой беспечности, окружавшей Тэтл-Ридж!…
Отэм прервала свои размышления об умиротворенности гор и стала еще раз проигрывать в голове историю, которую сочинила для себя и которая состояла из полуправды и полулжи. Машина с калифорнийскими номерами зарегистрирована на имя Отэм Мак-Эван. В Эдисонвилле на то же имя она откроет счет в банке и внесет на него тридцать тысяч, сумму, соответствующую ее легенде. Клифф, муж Эллы, согласился взять к себе в гараж ее машину якобы для ремонта после аварии, что даст ей повод задержаться в Эдисонвилле. Пока машина будет в ремонте, она найдет какую-нибудь незанятую недвижимость, принадлежащую Дугласу Осборну, которая станет предлогом для их встречи. Все остальное будет происходить в зависимости от обстоятельств.
Отэм сняла номер в недавно построенной в Эдисонвилле гостинице «Холиди-Инн», пробыв в комнате ровно столько времени, сколько необходимо, чтобы затащить багаж. Поскольку междугородные звонки, проходящие через коммутатор гостиницы, можно было проследить, она нашла телефонную будку и позвонила Молли, чтобы сказать, где она остановилась. После этого купила газету и поехала к Элле.
Домик Эллы был опрятным и скромным, с кустами роз вдоль перил веранды. Элла, которая по-прежнему содержала закусочную, взяла выходной. Она стояла в дверях, лицо ее расплылось в радостной улыбке. Ладная фигурка несколько округлилась, в волосах появились серебряные ниточки. Билли Рэй, пятилетний сын Эллы, стоял рядом и тоже улыбался Отэм. Уже давно стало традицией встречать Рождество и другие праздники в шато, поэтому Отэм знала мальчишку с самого рождения и души в нем не чаяла. Она достала из-за спины коробку.
– Угадай, что у меня есть?
Зеленые глаза мальчика, так похожие на материнские, широко раскрылись.
– Это мне?
– А тебя зовут Билли Рэй?
Он быстро кивнул, и его курчавые волосы заплясали вокруг головки.
– Ну тогда это точно для тебя. Но сначала как следует обними меня и поцелуй. – Отэм подхватила малыша на руки и глубоко вдохнула его сладкий, чистый запах. Мальчик, проявляя нескрываемое нетерпение, высвободился и помчался со своей коробкой в гостиную, на ходу срывая обертку.
Элла провела подругу на кухню, где пахло свежим печеньем.
– Ну что ж, вот ты и вернулась. Надеюсь, ты знаешь, с чем тебе придется столкнуться.
– Имею кое-какое представление. Я, конечно, и нервничаю, и побаиваюсь, но я здесь, и я остаюсь.
– Клифф сегодня утром уехал в рейс. Его не будет два дня. – Элла вынула две чашки из стенного шкафа. – Кофе?
Отэм кивнула, села за стол, взяла из вазочки печенье и откусила.
– Что ты рассказала Клиффу?
– Все.
– Он верит мне?
– Он считает все это вполне возможным.
Тишина в доме насторожила Отэм, и она оглядела комнату.
– А где мальчики Клиффа? У меня в машине для них тоже есть подарки.
– Они в школе. – Элла поставила чашки с кофе на стол и села напротив подруги. – Когда все это кончится, ты должна будешь найти себе хорошего мужчину и нарожать кучу своих собственных детишек.
Отэм покачала головой:
– Детям нужны мамочка и папочка, которые любили бы их и друг друга. А я не могу этого дать ребенку.
– Чушь! Видела я, как ты возишься с моими. Ты же их обожаешь! Ты можешь очень много дать, Отэм. Да любой ребенок был бы счастлив, если бы у него была такая мама.
– Ребенка я могла бы любить очень сильно, но замужество без любви никуда не годится. Дети чувствуют, когда их любят, и они чувствуют, когда родители любят друг друга. С моей стороны было бы нечестно и эгоистично завести ребенка, зная все это о себе.
– Не хочу нехорошо говорить о мертвых, но Эверетт был старше и болел. Тебе не кажется, что с кем-нибудь другим все могло бы сложиться иначе?
– Нет, – твердо ответила Отэм.
– Я думала, может, с Ллойдом?
– Ллойд чудесный. Если бы я могла кого-нибудь любить, то его. С ним интересно, он заботливый. Он всегда старается сделать женщине приятно. Мне очень с ним нравится, но я не влюблена в него.
– А может, ты просто боишься? Или не хочешь видеть того, что происходит? Может, ты так зациклилась на задаче достать Дугласа Осборна, что это ослепляет тебя и ты ничего больше не видишь, даже любовь?
Отэм пожала плечами:
– Не знаю.
– А что Ллойд? Он влюблен в тебя?
Отэм задумалась и вспомнила собственническую реплику Ллойда, произнесенную с холодом во взгляде и угрозой в голосе: «Не вздумай забыть, кому ты принадлежишь». Эта фраза обеспокоила ее тогда, беспокоила она Отэм и теперь. Она старалась не думать о его словах, но все время вспоминала их и пыталась убедить себя, что это попросту бессмысленное замечание. Временное ощущение собственничества. С ней такое тоже было, но она смогла отделаться от этого чувства. Секс сближал ее с мужчиной. Не мог ли такой человек, как Ллойд, развить чувство собственности и без любви? После той ночи они несколько раз говорили по телефону, однако ничто не указывало на то, что он придает их физической близости какое-то особое значение. Скорее всего он уже успел позабыть о своих словах.
Отэм улыбнулась. Ллойд Мэрфи слишком умен, чтобы влюбляться, особенно в нее. Ему нужна женщина, которая готовила бы фаршированную индейку. Если бедняге станет скучно, он всегда сможет найти себе развлечение.
– Нет, – сказала она, – я уверена, что не влюблен.
– Ты довольно долго думала над ответом. – Элла пристально посмотрела на Отэм. – Ну а что будет, когда все закончится? Что ты тогда будешь делать? Ведь ты чертовски одинока.
– Когда все кончится, я вернусь в Сан-Франциско, чтобы превратить мою компанию в самую крупную сеть кафетериев быстрого обслуживания в стране. Так что мне будет чем заняться. – Она отхлебнула кофе и раскрыла газету на странице объявлений. – Как ты думаешь, трудно здесь снять меблированную квартиру? Мне бы хотелось как можно скорее убраться из этой крохотной гостиничной комнатенки. К тому же мне нужна частная телефонная линия.
– Понятия не имею, – ответила Элла. – Давай посмотрим в газете.
Отэм кралась в ночи и злилась, что ей приходится прятаться под покровом темноты, чтобы навестить могилу Лонни. С тех пор как Отэм уехала из этого города, она была на кладбище всего один раз, но тогда ее волосы были покрыты шарфом и она надела темные очки. Сейчас она приехала в Эдисонвилл, чтобы задержаться здесь. Если ее заметят у могилы Лонни и запомнят, то могут возникнуть осложнения.
Яркая луна хорошо освещала путь, когда Отэм шла между могилами к высокому дубу, укрывавшему место упокоения Лонни. Около могилы она встала на колени и провела рукой по надписи на надгробии. «Я устала, Лонни, я хочу, чтобы это кончилось. Я крепко стою на ногах, я уверена в себе, но я запуталась. Правда спрятана в этом городе, но как мне ее найти? Он по одну сторону ограды, а я – по другую. Не знаю, лезть мне через стену или подождать, пока отыщется дверь? Когда я найду дверь, откроется ли она? Так много вопросов, мой родной. А где взять ответы?»