Вот почему я была не в настроении шутить с Кэссиди и Трисией, и по этой же причине я выбрала угольно–черную узкую юбку и белую блузку для утреннего свида… то есть для завтрака с детективом Эдвардсом.
– О'кей, пусть это не свидание, но это и не собеседование при приеме на работу, – запротестовала Трисия, наблюдая, как я переодеваюсь. Она протянула мне свои босоножки от Занотти, которые я надевала ночью.
Я надела их, но, поразмышляв, сняла и вернула ей:
– Спасибо, ты меня очень выручила.
Я вздохнула, чувствуя, как расслабляются ахилловы сухожилия и пятки опускаются на пол. Вполне возможно, что на этом мои физические упражнения на сегодня и закончатся.
Кэссиди устремила на меня один из своих пронизывающих «прокурорских» взглядов.
– Еще не поздно отказаться.
– От завтрака?
– От расследования убийства. Каждый из нас может что–нибудь заявить сгоряча, а через пять минут об этом пожалеть. Нет ничего постыдного в том, чтобы найти благовидный предлог и вовремя отступить.
Трисия недоверчиво изогнула рот:
– И сколько раз ты сама так поступала?
– Советы дают не для того, чтобы самим им следовать, – не растерялась Кэссиди.
– Это придает смысл моей жизни, – заметила я, втискивая ноги в лодочки от Стюарта Вейцмана[46]. Когда сомневаетесь, что выбрать, надевайте черные лодочки. Настоящие черные лодочки на высоких каблуках.
Кэссиди достало такта, чтобы отступить:
– Прошу прощения. Я имела в виду любительские советы, а не профессиональные.
– Можешь не извиняться. Я знаю, что своей колонкой приношу не так уж много пользы обществу. Именно поэтому я собираюсь разгадать преступление и все изменить. – Я взяла жакет и сумочку. – Вы можете остаться и всласть позлословить за моей спиной. Только не забудьте захлопнуть дверь, когда будете уходить.
Трисия крутанулась на каблуках:
– А не можем мы все вместе поехать в такси? Мы бы высадили тебя у «Дели».
– Я вас обеих ужасно люблю, но мне нужно хоть чуть–чуть побыть одной. Собраться с мыслями и все такое.
Именно это я старалась сделать, невидящими глазами уставясь в меню «Карнеги Дели» и втайне надеясь, что детектив Эдвардс не появится. Что, собственно говоря, я собираюсь ему сказать? Что Хелен ни в чем не виновата, потому что у нее в холодильнике обед на двоих? Потому что она производит приятное впечатление? Я начала понимать, что одно дело – хотеть помочь, совсем другое – быть способным помочь. Но прежде чем я успела додумать эту мысль, детектив Эдвардс, выглядевший еще лучше, чем я ожидала, уже усаживался за стол напротив меня.
– Доброе утро. А я боялся, что вы не придете.
Я постаралась изобразить удивление, но у меня вышла какая–то неопределенная гримаса.
– Почему?
– Более заманчивое предложение?
– Не получала. Впрочем, я уже целый час не проверяла автоответчик.
– Пожалуйста, не проверяйте, – он лениво улыбнулся и, не раскрыв меню, отодвинул его в сторону.
Я закрыла свое и положила сверху. Эдвардс явно знал, чего он хочет. Я пока что понятия не имела, но мне начинало нравиться принимать решения на лету.
– Как себя чувствовала Хелен Рейнольдс, когда вы от нее уходили?
Ага, прекрасно. Прямо к делу. Какое разочарование, но, в конце концов, я сама настаивала на том, что это не свидание. Поделом мне.
– Примерно так же. Ее сестра приехала из Квинса и очень помогла. Вы же не подозреваете Хелен?
– Мне казалось, что мы условились позавтракать, чтобы это вы рассказали мне все, что знаете, – его улыбка стала еще шире, но теперь в ней появился оттенок предостережения.
– Хелен этого не делала.
– Почему вы так уверены? Подозревая, что он поднимет на смех такой аргумент, как паэлью, я решила применить более психологический подход.
– Она жаждет возмездия, кто бы это ни сделал. И она не притворяется.
– Вы так хорошо ее знаете?
– Нет, но я в состоянии различить искреннее чувство, когда я его вижу.
Его улыбка слегка поблекла, и я уже ожидала достойного ответа, но тут подошла официантка. Эдвардс заказал смешанный бейгл[47] и кофе, я подумывала о том, чтобы к нему присоединиться, но потом вспомнила о маковых и кунжутных семечках, которые вечно норовят застрять между передними зубами, и остановилась на фруктовом салате и кофе. Было просто стыдно делать такой скромный заказ, когда вокруг витали ароматы жареного мяса, и яиц, и кленового сиропа, и топленого масла, но мне хотелось уверить Эдвардса – я понимаю, что это деловой завтрак и не более того. Вдобавок, я из тех девушек, которые предпочитают не демонстрировать свой прекрасный аппетит на ранних стадиях знакомства.
– Освежите мою память. Как давно вы знали Тедди?
Эдвардс крутил в руках ручку, не открывая блокнота. Он не отрывал от меня взгляда, но я смотрела в основном на ручку в его пальцах, главным образом для того, чтобы избежать встречи с Большими Синими Глазами.
– Три года. Я и до этого о нем слышала, но в журнал я пришла три года назад.
– Слышали о нем?
– Моя приятельница, Стефани Гленн, работала с ним в «Фам»[48]. Он там работал перед тем, как перешел в «Зейтгест». Точнее, Ивонн тоже там работала. Они очень давно знакомы, это она привела его в «Зейтгест». У него была прекрасная деловая репутация. Правда, что касается его умения ладить с людьми, то тут мнения расходятся.
– А что о нем говорила ваша приятельница?
– Она считала его шумным, но безобидным. Но она никогда не работала под его руководством, а он не пользовался популярностью в основном среди своих подчиненных.
– Она с ним спала?
Представив себе Стефани рядом с Тедди, я чуть не рассмеялась.
– Исключено, – Эдвардс удивленно приподнял бровь. – Стефани – лесбиянка.
– Ясно. А кто с ним спал, вы случайно не знаете?
– Почему вы все время к этому возвращаетесь?