— Пора спать, дорогая. Ты готова?
Миранда стиснула зубы, услышав тихое царапанье в дверь, хотя от хриплого шепота Броди ее снова захлестнула волна желания.
— Броди, мне казалось, что мы данный вопрос уже обсудили. — Она поднялась из-за трюмо, принадлежавшего когда-то ее матери, и, бесшумно ступая босыми ногами в пушистых розовых шлепанцах, пересекла потертый ковер. Потом взялась за холодную ручку двери и с силой прикусила губу, словно эта боль могла укрепить ее решимость противостоять волнующей близости Броди.
Порыв сквозняка откинул темные пряди волос с ее лица, когда она дернула на себя дверь и выпалила:
— Я уже сказала, что буду спать одна, и мне ни капельки не смешно, что ты крутишься тут и пускаешь в ход свои ухищрения.
— Ухищрения? — круто изогнул он бровь. — Пускаю в ход ухищрения?
— Ты меня прекрасно понял. — Миранда скрестила руки на груди, вцепившись в тонкую ткань бело-розового полосатого халатика.
Броди, подперев плечом дверной проем, обвел ее всю вызывающе долгим взглядом.
— Дорогая, я понятия не имею, что это за ухищрения такие, а даже если бы и имел, то уж точно не знал бы, как пустить их в ход.
Черта с два ты не знаешь, беззвучно отозвалась она. В воздухе вокруг них, казалось, вот-вот начнут вспыхивать искры — до того была наэлектризована атмосфера. Этот его привычный хрипловатый призыв ко сну, сам вид его, босоногого, в обтягивающих джинсах и рубашке навыпуск, с расстегнутым воротничком, дышали чувственной мужской силой, пробуждая ее воспоминания и фантазии, от которых закипала кровь. И плюс ко всему аромат знакомого одеколона и свежего кофе… и эти волосы!..
Она закрыла глаза и процедила в ответ:
— Послушай, Броди, не знаю, зачем ты пришел, но…
— Я сказал зачем. Пора спать, — гортанно протянул он, и тысячи предательских мурашек обожгли кожу Миранды.
И все же ей удалось сохранить верное направление. Вскинув подбородок и прищурив на Броди глаза, она упрямо заявила:
— А я сказала, что…
— Детям пора спать.
Миранду будто током ударило.
— Ч-что?
— Детям пора спать. Детям — помнишь их? Бубба, Грейс и Кэти. — Он оттолкнулся от притолоки.
— Да, я помню, но…
— Пора уложить их и пожелать спокойной ночи.
Миранда, как ни старалась, не могла вдохнуть полной грудью. Она и Броди… они вместе укладывают детей. Когда-то она мечтала об этом, представляла себе такие вечера, молилась о них. И вот теперь это стало реальностью, а она не в силах заставить себя переступить через порог.
— Я не могу, Броди. Я… я рассчитывала заняться детьми завтра, сразу с утра. Когда отдохну. — Она хотела было закрыть дверь, но Броди помешал ей, положив ладонь на потемневшее от времени дерево.
Этот жест приблизил его к ней, и Миранда почувствовала, как жар его тела окружает ее, увидела ритмично пульсирующую жилку у него на шее. Он стоял так близко, что она скорее ощущала, чем видела, пронзительную синеву его глаз.
Она отступила на шаг и замерла, испугавшись, что он примет это как приглашение пройти за ней дальше в спальню.
От этой мысли видневшаяся позади нее кровать вдруг угрожающе выросла и словно приблизилась к ним. Броди практически везде сохранил мебель ее родителей, но перевез из старого дома огромную двуспальную кровать. Ту самую, на которой они провели свою брачную ночь и все остальные ночи, до тех пор пока…
Эмоции, в течение всего дня время от времени накатывавшие на нее волнами, теперь рухнули водопадом. Закрыв глаза, она мечтала о том, чтобы собраться с силами, оттолкнуть Броди и сбежать куда-нибудь в тихое место, где можно было бы разобраться со своими мыслями, — например, на берег Ручья Поцелуев. Она всегда приходила туда, когда ей нужно было побыть одной. Но сейчас это невозможно.
Сейчас у нее не хватает смелости даже на то, чтобы пройти с ним в спальни к детям и пожелать им спокойной ночи.
— Понимаешь, Миранда, — странно спокойным тоном проговорил Броди, — этот ритуал укладывания детей на ночь — один из самых важных между родителями и детьми. Он связывает их, как никакой другой.
— Связывает? — Она покачала головой. — Какое-то в этом чувствуется… постоянство. Мне кажется, это нехорошо. Почему бы тебе не пожелать им от меня спокойной ночи?
— Потому что… — он опустил ладонь ей на спину и подтолкнул в коридор, — они умирают от любопытства и не уснут, пока еще раз тебя не увидят. За ужином мы с ними только о тебе и говорили.
Наверное, ей следовало бы чувствовать себя виноватой из-за того, что она не ужинала вместе с ними. Но тут уж ничего не поделаешь, она была к этому просто не готова.
— Извини, что не спустилась к ужину. Мне не хотелось есть.
— Понятно, — отозвался Броди. — Но я им все же пообещал, что их временная мама перед сном зайдет к ним.
Слова «временная» и «мама», слетевшие с его губ, лишь усилили ее боль. Она прижала пальцы к двери, словно в попытке устоять на месте.
— Что же касается постоянства… — он кивнул в сторону ее бывшей спальни, где, как она знала, устроились девочки, — эти дети видели достаточно много приемных родителей, чтобы научиться ни к кому не привязываться слишком сильно и слишком быстро.
Броди еще раньше, пока она распаковывала вещи, коротко рассказал, каким образом попали к нему дети и что им довелось перенести в жизни.
Миранда опустила голову. Напоминание о недетских испытаниях, выпавших на долю этих малышей, сломили ее и без того неуверенное сопротивление.
Она проговорила так тихо, что этот звук и шепотом-то трудно было назвать:
— Что ж, пойдем, уложим их.
Броди пошел впереди нее по коридору. Остановился и пару раз постучал по светло-желтой двери, где все еще виднелись следы от кнопок, которыми когда-то Миранда прикалывала свои наградные ленты и конкурсные перевязи.
— Пора в постель, разбойницы. — Его голос заглушил шорох быстрых ножек и шушуканье.
— Заходи, папочка, — крикнула Кэти.
Броди, распахнув дверь, был встречен двумя сияющими мордашками. Но улыбка старшей, Грейс, стала настороженной, как только она заметила за спиной Броди Миранду.
— Мы с Мирандой хотим уложить вас, подоткнуть одеяльца и пожелать спокойной ночи, — сказал Броди.
— Я уже большая, — сморщила на Миранду носик Грейс.
— А я нет! Я люблю, когда меня укладывают, — захныкала Кэти. — Голубые, как у новорожденного котенка, глаза малышки остановились на Миранде. — Меня еще никогда не укладывала настоящая принцесса.
— Я не принцесса, — возразила Миранда, благодарная девчушке за ее бесхитростную поддержку и восхищение.
— Мы видели фотографии, Ваше Высочество, — сказала Грейс. Высокопарный титул подчеркивал дистанцию между ними, и Миранда невольно напряглась.
— Так, леди, ладно, вы сделали все, что положено на ночь? Умылись, зубы почистили? — шагнул вперед Броди, почувствовав неловкость ситуации.
Обе пшеничные головки закивали.
— И молитву на ночь тоже прочитали, — сообщила ему Грейс.
— Мне бы хотелось послушать, — пробормотала Миранда.
— Ну, сейчас слишком поздно, — учтиво ответила Грейс. — Мы уже прочитали молитвы и теперь хотим спать.
Миранде показалось, что девочка этим своим ответом залепила ей пощечину.
— Сначала меня уложи, принцесса, — пискнула Кэти. Малышка откинула одеяло, демонстрируя прелестную ночную рубашку, совсем как в мультиках, и подходящие шлепанцы.
— Кэти, — сурово проговорил Броди, — сколько раз нужно тебе напоминать, чтобы ты снимала шлепанцы, перед тем как…
— Ой, посмотрите-ка. — Миранда подошла к кровати Кэти и опустилась на колени. Наклонившись поближе, она прошептала, как будто по секрету: — Держу пари, ты ходишь по ночам, как лунатик, верно?
Кэти зажала рот пухлыми ладошками и, хихикая, замотала головой.
— Не-ет?
Малышка снова захихикала и теперь уже вся закачалась из стороны в сторону.
— В таком случае они тебе ночью не понадобятся. — Миранда сняла с крошечных ножек шлепанцы и поставила у кровати. — Ну, давай, ложись на подушку, а я со всех сторон подоткну тебе одеяльце.
Девочка послушно откинулась на спину, и Миранда укутала ее, радуясь, что пришлась по душе хоть одному члену этого семейства.
— Спокойной ночи, солнышко. — Миранда пригладила непокорные кудри девочки.
— Пока, пока, — счастливо вздохнула Кэти.
Миранда, все еще на коленях, повернулась и потянулась к кровати Грейс. Девчушка рывком натянула на себя одеяло:
— Спокойной ночи, Ваше Высочество.
Миранда со вздохом прикоснулась к выцветшей ткани:
— Спокойной ночи, Грейс.
Потом поднялась и направилась к выходу, в душе аплодируя себе за то, что сумела справиться и при этом не потеряла внешнего спокойствия, которого внутри не чувствовала. Дойдя до двери, обернулась, чтобы проверить, закончил ли уже Броди вечерний ритуал, и как раз увидела, как он нежно целует Кэти в щечку.
То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Миранде вспомнилось любимое изречение матери. В этот миг, видя, как ее единственный любимый мужчина проявляет совершенно несвойственную ему нежность по отношению к дочерям, которым никогда не суждено стать ее детьми, Миранда перефразировала старый афоризм. То, что нас не убивает, может вызвать в нас желание умереть.
— Теперь к Буббе, — сказал Броди, закрыв за собой дверь в спальню девочек.
— Бубба? Это его настоящее имя? — Она готова была говорить о чем угодно, лишь бы заглушить внутреннюю боль.
— Его настоящее имя — Саймон, но я бы не советовал называть его так, если хочешь завоевать его доверие.
Миранда вовсе не лелеяла подобных надежд. Бубба, самый сложный ребенок из всех троих, уже успел высказать ей свое презрение. Она бы посчитала удачей, если бы ей удалось получить от него хотя бы приветливый взгляд.
Броди остановился на пороге спальни мальчика.
— Приготовился ко сну, Бубба?
— Так точно, сэр. Полностью готов.
Такой по-взрослому серьезный и обстоятельный, с грустью подумала Миранда, заходя вслед за Броди в комнату. Она обвела глазами обстановку, удивляясь чистоте и порядку. Броди сказал, что дети живут с ним уже шесть недель, но, судя по спальням, догадаться об этом было невозможно. Если не считать пары игрушек да книжки с картинками, комнаты выглядели точно так же, как и при ее родителях.
Броди с серьезным видом кивнул мальчугану.
— Знаю, ты всю эту шумиху не любишь, сынок, но мы просто решили заглянуть, пожелать тебе спокойной ночи.
Бубба стиснул челюсти — ну совсем как Броди — и поправил круглые очки, выглядевшие слишком массивными для его маленького носика.
Миранде вдруг захотелось подружиться с этим мальчуганом.
— Ты уже прочитал молитвы на ночь? — спросила она на свой страх и риск. — Мм… то есть я хотела сказать, девочки уже прочитали и…
— Я тоже их прочитаю, спасибо.
Миранда кивнула, чувствуя себя по-дурацки. Не стоило и пытаться, если было заранее ясно, что все это впустую.
Броди потянул ее к выходу, но на пороге остановился и еще раз обернулся.
— Свет погаси. Очки положи на тумбочку.
Мальчик послушно сделал, как ему было велено.
Броди щелкнул выключателем, погасив верхний свет, и взялся за ручку двери. Но дверь еще не полностью закрылась, когда суровый, молчаливый ковбой, которого Миранда так хорошо знала и так сильно любила, вдруг неловко кашлянул и произнес — сдавленным от эмоций голосом:
— Спокойной ночи, парень.
— Спокойной ночи… — голос мальчугана неуверенно затих, а потом зазвенел с новой силой и решимостью, — Броди.
Они в полном молчании дошли до большой спальни и остановились у самой двери, не зная ни что сказать, ни как выразить свои чувства словами.
— Миранда, я… — наконец заговорил Броди, взяв Миранду за плечи, — я, кажется, так и не поблагодарил тебя за то, что ты согласилась помочь.
Она чуть откинула голову, взглянула ему в лицо сквозь опущенные ресницы:
— Я у тебя в долгу. В очень, очень большом долгу.
Он медленно склонился к ней, ища ее губы, и шепнул:
— Очень, очень большом?
Боль и страдания этого вечера словно придали ей сил, и Миранда, оттолкнув Броди, повернулась лицом к двери и произнесла, не глядя на него:
— И я отдам тебе долг, чем смогу: своей помощью, поддержкой, чем угодно, Броди. Но только не своим телом. Нет. Я не смогу.
А потом она исчезла за порогом пустой спальни и закрыла дверь — тихо, но решительно.
Утро для Миранды наступило слишком быстро. Возможно, потому, что она заснула далеко за полночь.
Прошло немало времени после того, как трое маленьких сорванцов превратились в спящих ангелов, а Миранда продолжала лежать без сна в огромной постели, которую когда-то делила с Броди. Снова увидеть эту кровать, снова прикоснуться к гладкому, любовно отполированному дереву, снова ощутить манящую пуховую мягкость матраса, словно окутывающего тело уютом и негой, — все это было выше ее сил…
Если бы Броди не стоял за дверью спальни, она бы рухнула на постель и оплакала бы все, что уже никогда не случится. Она оплакала бы детей, которых им никогда не зачать на этой кровати, и все те ночи, которых ей уже не провести в объятиях своего мужа. Эти мысли терзали ее добрых полночи. А когда она наконец уснула, то сон ее был беспокойным и тревожным.
Она приехала, чтобы получить согласие Броди на развод. И что же? Она не только ни словом не упомянула об этом, но еще и оказалась с ним под одной крышей, изображая примирение ради удовлетворения какой-то дамы-попечительницы.
Зевая, Миранда тихонько спустилась по задней лестнице на первый этаж. Она пригладила растрепанные волосы, думая, не стоит ли спрятать под макияжем темные круги под глазами.
А ради кого, собственно? — тут же встал перед ней вопрос. Детям и повару все равно, а Броди наверняка уже исчез из дому по хозяйственным делам на ранчо.
Впрочем, и ради Броди прихорашиваться ей тоже нет никакого смысла. Скорее, наоборот, она поступила бы умно, постаравшись произвести как можно худшее впечатление на своего… будущего бывшего мужа. А значит, нужно делать вид, что ей плевать, как она выглядит, напомнила себе Миранда, приближаясь к дверям просторной кухни.
Кухня. Миранда остановилась на пороге и огляделась, окунувшись в воспоминания. Кухня ее матери, приспособленная и для семьи, и для большого ранчо, — эта огромная кухня со всевозможными бытовыми приборами и устройствами была предметом зависти любой хозяйки в этой части Техаса.
Утреннее солнце заливало блестящий линолеум «под кирпич» на полу, дубовые шкафы, кастрюли из нержавейки с такими же сверкающими крышками. Солнечные лучи отражались и от лысины старого повара, который забавно пританцовывал у глубокой двойной раковины.
— Доброе утро, Хрустик, — весело пропела Миранда, устроившись на высоком табурете у кухонного бара.
— И вам доброе, миссис Сайкс. Хорошо спалось дома? — Его угловатые локти так и ходили туда-сюда, напомнив Миранде движения сверчка. Хрустик остервенело тер закоптившееся дно сковороды.
— Отлично спалось, спасибо, — соврала она и нахмурилась, наблюдая за его яростной работой. — Мм… не хочу вмешиваться не в свое дело, Хрустик, но чугунную сковороду не стоит мыть. Ее нужно чистить сухой тряпкой.
Старик поднял сковороду за ручку, словно это было дамское зеркальце, и заморгал, сморщившись как печеное яблоко:
— Ага, я знаю, миссис Сайкс, только боюсь, тряпочке не справиться с тем, во что превратилась эта сковородка после утренних кукурузных лепешек.
И в качестве доказательства он продемонстрировал Миранде обуглившиеся остатки на дне. Миранда со смехом пожала плечами.
— Хрустик, с этой сковородой не справиться и динамиту.
Он закудахтал в ответ на ее шутку, а потом сунул посудину в полную мыльной воды раковину.
— Вот уж что верно, то верно, мэм. Лучше пусть отмокает, а я пока накормлю вас завтраком.
— Ой, нет-нет, — выпалила она, пожалуй, чересчур быстро. — То есть… я имею в виду, что не хочу доставлять вам столько хлопот.
— Какие там хлопоты… — Он вытер руки о повязанное вокруг пояса полотенце. — В момент сварим пару яиц и сосиски и… Вы любите овсянку?
— Да, я люблю овсянку, но… — Она оборвала себя. Хватит уже мямлить и запинаться. — Хрустик, я не хотела бы оскорбить вас в лучших чувствах, но, думаю, мне нужно самой готовить для себя и детей.
Самодельный фартук-полотенце выпал из его пальцев и накрыл худые ноги в темных джинсах.
Вытянув руку, чтобы остановить возможные возражения, Миранда быстро проговорила:
— Понимаете, у моей мамы было так заведено. Повар готовил для работников, а она обслуживала семью. Мне хотелось бы последовать ее примеру.
— В чем дело, миссис Сайкс, неужто вы боитесь есть мою еду?
— Ну что вы, Хрустик, уверена, что вы прекрасно готовите. — Она сглотнула, как будто боялась подавиться своим враньем. — Просто растущему организму требуется совсем другая пища, чем людям физического труда — тем, кто работает на ранчо.
Хрустик покачал головой и недоверчиво присвистнул.
— Есть и еще причина, почему я хочу готовить для детей отдельно. Мне кажется, очень важно, чтобы мы ели вместе, в гостиной, как настоящая семья. Вы наверняка понимаете, что это просто необходимо.
— Если он не понимает, то понимаю я, — сказал Броди, входя на кухню с кофейной чашкой в руках. — Мне эта идея нравится.
Он обращался только к ней, словно они были на кухне одни. А его глаза с такой пронизывающей силой впились в ее лицо, что она готова была поверить, что они и впрямь одни в целом свете.
Только она и Броди. Миранде пришлось взять себя в руки, чтобы не дрогнуть перед мужем, который с утра выглядел дьявольски привлекательным. Она нервно потерла гусиную кожу на руках. Мешковатая рубаха неуклюже оттопыривалась у нее на талии и бедрах.
Броди в молчаливом приветствии склонил голову. Солнечные лучи подчеркнули густое золото волос, заиграли на белоснежной рубашке. На загорелом до бронзового оттенка лице его губы казались чуть светлее, а зубы, когда он улыбнулся Миранде, ослепили ее бриллиантовой вспышкой.
— Я придумал, миссис Сайкс.
Миранда не знала, радоваться ей или злиться на то, что Хрустик отвлек ее внимание от Броди.
— Что придумали, Хрустик? — Она как можно более небрежным жестом откинула волосы.
— Почему бы мне не готовить для всех, но накрывать вам в гостиной, а? — Он упрямо выдвинул вперед подбородок.
Миранда бросила на Броди быстрый взгляд с мольбой о помощи.
Броди, хмыкнув, тут же вмешался:
— Да потому, старый упрямец, что я пробовал ее еду и пробовал твою. И я тебе заявляю, что готовить для детей будет она.
Старик выпятил нижнюю губу и захлопал глазами — грустными, как у одинокого щенка под дождем.
— Вам не нравится моя стряпня.
— Нет, дело вовсе не в… — протягивая к повару руку, быстро возразила Миранда.
— В этом, в этом, и ему самому это прекрасно известно, — не дал ей договорить Броди. Он со стуком поставил чашку на край бара, шагнул к Миранде и наклонился, опустив одну ладонь ей на плечо. — Прежде чем поддаваться на этот его щенячий взгляд, лучше спроси, почему мы зовем его Хрустиком.
Миранда напряглась под рукой мужа. Ей пришлось призвать всю свою волю, чтобы не поддаться манящей силе его тепла, почти электрическому ощущению его близости — и обратить взгляд на топтавшегося у раковины Хрустика.
— Да подумаешь, это просто дурацкое прозвище, вот и все. Оно ничего не значит, миссис Сайкс.
— Не верь ему, — предупредил Броди, приблизив губы к ее уху, так что от его дыхания трепетали пряди у нее на щеке. — Он получил это прозвище потому, что за все время работы здесь еще ни разу ничего не приготовил, чтобы не спалить до неузнаваемости.
Старик грозно нахмурился в сторону своего молодого друга, но даже Миранда легко увидела теплоту и юмор в его прищуренном взгляде.
— Но всякий раз, когда ему кто-нибудь выговаривал, — продолжал Броди, — он впадал в ярость и кричал: «В чем дело, чем вы недовольны? Это не сгорело, просто немножко…
— …хрустит», — со смехом догадалась Миранда.
Хрустик изобразил замысловатый поклон.
— Всегда к вашим услугам, мэм.
Броди фыркнул, качая головой.
— Услуги услугами, но чеки подписываю я, и поэтому тебе придется подчиниться.
Хрустик открыл было рот, но Броди не дал ему возможности возразить.
— Да, и, кстати, об услугах. У меня есть для тебя работа, старый пройдоха.
— И какая же?
— Я сегодня займусь бумагами, так что, будь добр, отнеси ко мне в кабинет кофеварку, чтобы мне не приходилось постоянно бегать за кофе.
Седовласый повар недовольно скривился.
— Раньше ты мне такого не поручал.
Броди расправил внушительных размеров плечи.
— Ну, так теперь поручаю.
Миранде на миг показалось, что старик выпустит обойму ругательств — и откажется наотрез. Но внезапная догадка развеяла туман в его глазах. Он тихонько фыркнул и повернулся за кофеваркой, бормоча при этом себе под нос:
— Вот еще чего удумал. И не нужно меня вовсе тыкать носом. Я сам знаю, что лишний. Щас меня как корова языком слизнет.
Миранда раздумывала, как бы это последовать его примеру и тоже ускользнуть из кухни. Ей казалось, что после вчерашнего прощания, когда они едва не поцеловались с Броди, она была готова к встрече с ним. Но сейчас, когда его пальцы обжигали ей плечо, поняла, что это был не более чем самообман. И недосыпание нисколько не помогало. Ей просто-напросто не хватит сил противостоять ему.
Хрустик засеменил из кухни, и она тоже наклонилась с намерением подняться и уйти. Вскинув глаза на Броди, Миранда улыбнулась.
— Удивительный старик, верно?
— Шило в заднице — вот он кто. — Броди весело хмыкнул и стиснул ей плечо. — А вот ты и вправду удивительная. Заботишься о здоровье детей, несмотря на то что я втянул тебя во все это против твоей воли.
Ей показалось, что она растает прямо тут, на месте. Желание сбежать из кухни бесследно испарилось. Она облизала вдруг пересохшие губы и шепнула:
— Спасибо, что поддержал меня насчет еды.
— Нет, это тебе спасибо — от всего сердца! — Он театральным жестом приложил ладонь к мощной груди.
Миранда не сдержала смеха и расцвела искренней, счастливой улыбкой. Она уже год так не улыбалась.
— А вот это зрелище еще больше согревает мне сердце.
Она опустила глаза из страха, что ее взгляд выдаст больше, чем Броди нужно знать.
— Пожалуйста, Броди, не начинай.
Она молнией выскользнула из-под его руки и остановилась у раковины, с притворным интересом разглядывая брошенную Хрустиком сковородку. Миранда спиной ощущала его приближение, пока наконец жар его тела не проник под ее одежду, словно лаская обнаженную кожу.
— Пожалуйста, — взмолилась она, — не нужно. Не начинай снова.
Он прижался к ней всем телом, и от его глубокого низкого шепота мурашки побежали по ее спине.
— Почему?
Она вцепилась в тяжелую грубую ручку сковороды и подалась вперед, нависнув над раковиной.
— То, к чему ты клонишь, невозможно. Будет еще хуже.
Он обнял ее за плечи и осторожно повернул к себе.
Сковородка со скрежетом прошлась по краю раковины.
— «То»? — спросил он и, кончиком пальца приподняв ее подбородок, приблизил свои губы к ее губам. — Или это?
Его рот приник к ней со всей страстью и жаждой мужчины, целый год не целовавшего жену. Но он был нежен, боясь напугать ее, боясь ее отказа. Несколько пугающе долгих мгновений он даже не был уверен в том, что она отзовется.
Но Миранда глубоко вздохнула и с гулким стуком уронила сковородку на пол. А потом прижала ладони к спине Броди и, возвращая поцелуй, окунулась в забытое наслаждение.
Он раздвинул языком ее зубы, впитывая в себя ее вкус после такой долгой разлуки. И, застонав от удовольствия, притянул жену к себе с силой, в которой выплеснулись горечь и боль прошлого одиночества.
Внезапно Миранда напряглась в его руках. Оторвавшись от него и упираясь ему в плечи, она высвободилась из его объятий.
— Вот, — выдохнула она. — Я и говорю, что то, к чему ты клонишь, невозможно.
— Отлично. Значит, возможно это. — Он снова наклонился над ней.
— Нет! — Она ловко увернулась и подняла с пола сковородку. Потом снова встала перед ним, загораживаясь сковородкой как щитом, и выпалила на одном дыхании: — Этого больше не будет.
— Почему же не будет, по-моему, как раз…
— Ну и ну, парень, — раздался от двери кудахтающий голос Хрустика. — Оставь тебя на пару минут с этой крошкой, и ей уже приходится угрожать тебе сковородкой.
— Ничего она мне не угрожает, — вскипел Броди.
— Я бы на твоем месте так считала, — Миранда с каждой секундой обретала покинувшую ее было уверенность.
— Вот умница, — подзуживал Хрустик. — Не уступай ему, держи оборону.
— Это вообще не твоего ума дело, — с угрозой выпалил Броди, но повар в ответ лишь рассмеялся.
Миранда, орудуя сковородкой наподобие весьма внушительного меча, пятилась к лестнице, благо смешливый старик оказался на ее стороне.
— Ну, вот что, Броди Сайкс, — заявила она, становясь на нижнюю ступеньку лестницы, — у меня сегодня масса дел, да и у тебя, полагаю, тоже, так что давай ими и займемся, а встретимся за ужином.
— То есть как это? Что ты будешь делать целый день? А ленч? — негодующе поинтересовался Броди.
Она пристроила сковородку на широких плоских перилах.
— Я намерена покататься с детьми на лошадях, а потом мы устроим небольшой пикник.
Броди хлопнул в ладоши.
— Вот здорово! Может, и мне послать всю эту писанину подальше и отправиться с вами?
— Абсолютно исключено! — Она решительно распрямила плечи. — Мне нужно время, чтобы узнать их поближе, и я вовсе не хочу, чтобы ты крутился рядом и… нервировал меня. На сегодня тебе приглашения нет. Так-то вот.
Насмешливо сделав ему ручкой, она повернулась и рванула вверх по лестнице со всей скоростью, на которую только были способны ее ноги.
— Ты таки тоже поедешь на пикник, верно я говорю, а? — Хрустик скрестил на груди руки, а губы сложил в недовольную гримасу.
Броди, яростно печатая шаг, направился в коридор.
— Еще как поеду, черт побери.
Хрустик буркнул что-то нечленораздельное, и Броди предпочел проигнорировать недовольство старика.
Он уже поднялся на две ступеньки, когда любопытство — или, может, чувство вины? — заставило его остановиться и обернуться к повару.
— Ладно, выкладывай. Что ты сказал?
— И не думал даже чегой-то говорить. — Старик, широко раскрыв глаза, с невинным видом замотал головой. Броди, вскипев, развернулся обратно. — Разве что мыслишка одна пришла в голову…
Броди замер. Он высоко поднял плечи, зажмурил глаза и попытался найти хоть одну причину, чтобы не врезать как следует этому старому хитрецу, сующему нос, куда его не просят. Потом он вздохнул, причесал пятерней волосы и повернулся.
— Что за мыслишка?
— Да вот, понимашь, вспомнил, как объезжают лошадей. — Старик проковылял через всю кухню и прислонился спиной к стойке бара. — Разных школ в этом деле не перечесть, и каждый доказывает, что его способ самый лучший.
— Ну?
— Есть которые напирают на силу, а которые считают, что важно проявить тонкость.
— Тонкость? — Броди фыркнул, до того нелепо это слово прозвучало в устах старого вояки. Старик не переставал его удивлять, и Броди решил дослушать до конца.
— Так вот, которые полагаются на силу — они все время начеку, они думают, что должны не просто поставить лошадь под седло и научить слушаться хозяина. Нет, они должны, по сути, сломить ее дух! — Он прикрыл один глаз, словно прицеливаясь в Броди хитрющим взглядом.
— Ага. — Пальцы Броди вонзились в джинсы на бедрах. Он уловил аналогию и понял, к чему клонит Хрустик.
— Ну, а другие парни, которые уважают тонкость, действуют не так. — Хрустик постучал носком ботинка из змеиной кожи по полу. — Эти парни видят в лошади товарища и партнера, а случается, так даже и спасителя. Они думают, что лошадь и ковбой должны работать сообща…
— Я вижу, приятель, к чему ты клонишь, и понял намек. — Сузив глаза, Броди устремил на повара ледяной взгляд — свой давнишний метод борьбы с нравоучениями Хрустика. — Но, думаю, ты кое-чего не учел. Бывает, что у ковбоя нет такой роскоши, как время, и он вынужден использовать все возможные средства, если хочет приручить лошадь.
Положив на этом конец беседе, Броди круто развернулся и зашагал в кабинет. Однако последнее слово, как обычно, осталось за Хрустиком. Старик пробурчал, давая тем самым Броди немалую пищу для размышлений о его обращении с Мирандой:
— Смотри, сынок. Лошади частенько скидывают именно тех ковбоев, что надеются на силу. А по мне, так и поделом, ежели такие парни сломают себе шею.