- Миледи, почему вы спрашиваете? - Он самодовольно усмехнулся ей прямо в лицо. Он ждал, что она придет. И он точно знал, что именно она заподозрит.
- Ты украл эти одежды у моих монахинь?! - почти утверждала Эдлин.
Он положил руку себе на грудь жестом чуть ли не святого.
- Украсть у монашенок?! Какая ужасная мысль, миледи!
Она наклонилась к нему, чтобы их глаза встретились.
- Так как же ты все-таки добыл эти одежды?
Он поднялся, не отводя взгляда.
- Мой хозяин дал мне кошель, полный монет, и велел мне купить вам все, что нужно.
- О! - Что еще она могла сказать? - Ну... а монахини что, сами захотели продать эти одежды?
- Леди Корлисс предложила им открыть свои сундуки, а золото их окончательно убедило.
Она неуверенным движением отступила от него.
- О! - Слов ей найти не удавалось.
- Благодарность будет высоко оценена, - усмехнулся Уортон.
- Бесспорно, - неуверенно промямлила она. - Я очень благодарна...
- Не мной! - На его лице появилось выражение отвращения. - Моим хозяином, конечно.
Радуясь возможности отвести взгляд, она оглянулась.
- А где же он?
- Лучше оденьтесь так, чтобы ему было приятно. Он ждет именно такой благодарности.
Этот совет показался ей разумным.
- Но где же он?
- Вернется.
Из этого разговора она не получила никаких сведений. Впрочем, она не испытывала и особого любопытства. К тому же она отсюда неотступно слышала зов этих платьев, лежащих там без нее бесполезной грудой. С трудом сдерживая желание побежать что было сил, она по дороге к шатру старалась не выглядеть слишком заинтересованной. В конце концов, она и раньше носила платья не хуже этих. Она побывала женой герцога и графа. Но как же ей в последнее время не хватало шелков, тонких шерстяных тканей, ярких расцветок! Странно и как-то неловко было ощущать такое огромное удовольствие всего лишь от новой одежды. Ей придется побеседовать с леди Корлисс о своей излишней суетности.
Когда она снова вышла из шатра, на ней было зеленое в полоску платье, то самое, которое монахини не позволили ей надеть на церемонию венчания. Оно нравилось ей, этот символ добродетели и распутства. Волосы на затылке она собрала под обтягивающую их сеточку-криспинет-ту. Перед выселением из замка Робина у нее было их несколько, а потом ей так трудно было без них обходиться. Она все время вспоминала, сколько удобств они создавали при укладке волос. Теперь у нее оказалось сразу три криспинетты, не говоря уже о разных головных уборах всех форм и размеров. Ах, ну отчего бы и не порадоваться!
Уортон и застенчивый юноша, который подглядывал за ней из-за угла палатки, сидели на солнцепеке. Уортон, кажется, учил его искусству штопки.
Про себя Эдлин это одобрила. Ей нравились мужчины, способные позаботиться о себе.
Они и не смотрели в ее сторону, но, не поднимая головы, Уортон неожиданно спросил:
- Куда это вы направляетесь?
Она слегка запнулась о слишком длинный подол.
- Иду в свое хранилище трав.
- Зачем?
Она швырнула на землю прямо перед ним мешок со старыми вещами, затем небрежно сунула ему в руки другой мешок, в котором он принес ей новую одежду.
- Мне нужно собрать кое-какие травы в дорогу и дать инструкции тем, кто примет у меня... - Потом, опомнившись, Эдлин с досадой и отвращением воскликнула: - Я вовсе не должна ничего тебе объяснять! С какой стати ты суешь свой нос в мои дела?!
- Потому, что хозяин велел мне не спускать с вас глаз. Смотреть, чтобы с вами опять чего не приключилось. Вот я и не смог поехать с остальными людьми. - Тут Уортон повысил голос. - Я вообще теперь выполняю роль няньки при жене хозяина.
- О! - Ясно. Он хотел поехать со всеми. А теперь зол, что его оставили здесь. Она взглянула на юношу. - А ты здесь тоже для того, чтобы следить за мной?
- Нет, миледи. Я здесь для того, чтобы охранять палатки от воров. Юноша торопливо вскочил, разговаривая с ней.
Он оказался выше и тоньше, чем она ожидала, и она улыбнулась от такого естественного порыва молодого веселья. Так и ее сыновья станут выглядеть через несколько лет.
- Как зовут тебя?
- Уинкен из Конвей.
- Ты оказался далековато от дома, - заметила она.
Его лицо исказилось той болезненной гримасой, которой многие юноши от смущения заменяют улыбку.
- Нет, миледи, мой дом здесь.
Острая боль кольнула ее, и она подняла глаза на шатры вокруг них.
- Кажется, мой тоже.
Почувствовав в ее словах печальную нотку, Уинкен поторопился ободрить ее, как умел:
- Люди здесь добрые, миледи, а у лорда все самое превосходное.
Уортон поднял черную трубку чулка, которую держал в руке, чтобы ей было лучше видно.
- А я покажу вам, как чинить чулки, если вы ко мне будете добры, миледи.
- Большое спасибо, Уортон, но я уже умею это делать.
Уортон тут же попытался передать работу ей, но она поспешно отскочила на безопасное расстояние.