- Трудно долго сердиться на меня? Не так ли?
- Ты преувеличиваешь свое обаяние. - В голосе Эдлин прозвучало раздражение. - Мои мальчики не станут рыцарями. - И она с вызовом посмотрела ему прямо в глаза.
- Увидим. - Хью так же, как и она, неплохо умел поддразнивать собеседника. - Пока что они отправятся с нами.
- А ты что, собирался их оставить?! - встревоженно воскликнула Эдлин.
Хью смутился.
- Я этого и не имел в виду. Просто если ты хочешь, чтобы их воспитанием занимались монахи, мальчишкам пришлось бы остаться здесь.
- Еще рано! - решительно ответила она. - Они еще недостаточно взрослые, чтобы покинуть меня.
- Они уже в таком возрасте, когда большинство мальчиков расстаются со своими матерями, - произнес Хью, как ему показалось, с неопровержимой логикой.
Большинство мальчиков... Она совсем уже готова была сказать резкость, но остановилась и с недоумением посмотрела на шатры, вокруг которых суетились люди.
- Что происходит? - Она оглянулась на Хью.
- Мы снимаемся с места.
- Но почему?
- Я и так задержался здесь слишком надолго, - сказал он.
- В этом нет никакого смысла. - Она пыталась говорить рассудительно, но в каждом ее слове ясно слышалось никак не покидавшее ее раздражение. - Уже вечер! Мы не успеем отъехать, как нам снова придется разбивать лагерь, тебе так не кажется? Теперь улыбнулся он.
- Я привык продвигаться вперед очень быстро.
- Но не тогда, когда обременен двумя детьми.
- О, мама! - воскликнул оскорбленный Паркен. - Мы не дети. Мы выдержим любые трудности.
Молчаливое смущение Аллена производило еще более сильное впечатление.
- Никто из-за нас не должен ничего откладывать, мама, - наконец произнес он, позволив себе даже легкий упрек.
Хью повернулся к Эдлин и самодовольно посмотрел на нее.
- Похоже, в данном случае ты заботишься только о себе, как мне кажется.
Ах, он должен был больше доверять ей! Эдлин справедливо предполагала, что ее мальчики вполне могли по неопытности переоценить свою выносливость. Но она только с ненавистью посмотрела на него, ничего не сказав. Затем она перевела взгляд и увидела Уортона, наблюдавшего за тем, как складывали огромный шатер Хью. Она тут же подобрала свои юбки и побежала.
- Подождите! Где все, что было в шатре?
Уортон большим пальцем небрежно ткнул в сторону уже груженных кладью вьючных лошадей и повозок.
- Там.
- На столе я оставляла два одеяла.
- Вы имеете в виду две тряпки, миледи? - От взгляда Уортона и молоко могло свернуться. - Я бросил их в сумку со всяким старьем.
- Это единственное, что мне удалось спасти из всего моего имущества!
- Мешок со старьем в той повозке. - Возвращаясь к своим обязанностям, Уортон громко, чтобы все оценили, произнес: - Женщины!
Любопытство обуяло Хью, и он с интересом поглядывал, как Эдлин взбиралась на повозку и копалась в ее содержимом. Что это за драгоценные тряпки, из-за которых она торговалась с таким упорством? О чем они ей напоминают? Эдлин соскочила с телеги, победно размахивая двумя выцветшими кусками материи, и ее сыновья с восторженными криками бросились к ней. Непостижимо, но каждый из них схватил кусок драной тряпки и украдкой прижал к щеке. Затем Паркен спрятал доставшиеся ему лохмотья под плащом, в то время как Аллен принялся чистить и вытряхивать принадлежавшее ему тряпье. Хью терялся в догадках. Эдлин наблюдала за ними с улыбкой матери, которая, пожертвовав многим, вознаграждена сполна.
- Что это? - наконец спросил озадаченный Хью.
- Одеяла, которые были сшиты еще до их рождения. Мальчиков в них пеленали. Потом близнецы подросли и укрывались ими. Позже они просто всегда держали их при себе, за исключением своего паломничества, и это единственное, что мне удалось унести из замка Джэггера, когда нас оттуда вышвырнули.
Хью и раньше приходилось слышать о подобных вещах, но, будучи рыцарем, он едва ли мог это понять.
- Ты спасала их одеяла? - переспросил он.
- Это связывает их с прошлым. Что-то знакомое, родное, то, что напоминает им о детстве. Такие вещи вселяют ощущение безопасности.
- Они уже достаточно выросли, чтобы перестать испытывать подобные чувства.
Она повернула голову и так посмотрела на него, что он невольно вздрогнул.
- Ты тоже давно вырос настолько, чтобы тебя не кормили грудью, однако, когда ты болел, тебе это очень нравилось, - отчеканила она, в прах разнося все его поучения.
Эдлин отошла прочь, прежде чем он, смирив свою досаду, успел прокричать:
- Это не совсем одно и то же!
Она все же услышала и насмешливо помахала ему рукой. Он понял, что на этот раз проиграл. У мальчиков останутся их одеяла.
***
- Этой ночью через реку я вас не повезу. - Нечесаный, одетый в лохмотья крестьянин сказал это без малейшего страха, обращаясь сразу ко всему отряду Хью. - Вы с ума сошли? Сейчас время спать, а не путешествовать.
В душе Эдлин искренне соглашалась с ним, но заметила, что Хью воспринял его отказ крайне болезненно. По каким-то своим соображениям, которыми он с ней не делился, Хью хотел побыстрее и подальше уехать от монастыря. Сейчас, глядя на вздувшуюся от весеннего половодья реку Эйвон, он понял, что ему не осталось иного выбора, кроме как переправлять своих людей и лошадей на пароме. Однако паромщик соглашался начать переправу только утром. Эдлин, внимательно прислушиваясь, тем не менее с трудом понимала их разговор, который велся на ломаном английском.
- Хозяин хочет, чтобы ты перевез нас сейчас, - втолковывал Уортон, явно надеясь, что паромщик обрадуется возможности отделаться от этого рыцаря вместе с его свитой как можно скорее.
Но сухопарому, несговорчивому паромщику, казалось, было совершенно наплевать на рыцаря, на его людей и на то, что они способны сделать с его убогим имуществом в отместку за упрямство. Передразнивая Уортона, он сказал:
- Хозяину придется подождать.
- До полной темноты еще есть время, чтобы успеть перевезти нас на ту сторону, и в твоих же интересах поторопиться. - Хью выпрямился в седле и постарался произнести это своим самым твердым командным тоном, и в его словах таилась угроза.
Нарыв на щеке паромщика побагровел.