Олег умер.
Так случается со всеми, рано или поздно. С кем-то естественным путем, от старости или болезни. С кем-то внезапно: нож бандита, грузовик навстречу, вражеская пуля в грудь или пара дружеских слов в спину. С кем-то дурацки: например, поскользнулся на мокром кафеле и долбанулся виском о край ванны
У Олега вышло совершенно идиотически: пил пиво перед телевизором, пошел к холодильнику за добавкой, споткнулся о кота и так удачно, что свернул шею. Но теперь это было неважно. Все, что заполняло его жизнь, было уже неважно: друзья, работа, долги, женщины, дурацкие споры о мелочах и прочее. Какое-то время ушло на осознание того, что он все же существует, а мертвое тело, лежащее перед холодильником, уже не принадлежит ему. А потом все как по нотам: белый тоннель и полет куда-то к свету. Сколько времени он летел тоже было неважно. Время не имело для него никакого значения. Просто в какой-то момент он понял: путешествие окончено.
Место, в котором оказался Олег, было никаким. Бесформенным. Кусок пространства, не имеющий видимых границ и очертаний. Но и это было неважно. У самого Олега тоже сейчас не было формы, одно лишь содержание. И это содержание принялись пристально изучать три неких сущности, бесплотных и бесформенных, как и все в этом странном и месте. В процессе они обменивались короткими порциями информации, которые не до конца адаптировавшимся к новому этапу бытия разумом Олега воспринимались как разговор.
— Жил грешно и помер смешно, — сказал один.
— Не так уж и грешил, — возразил другой. — Не убивал, не предавал, почти не крал, так, помалу. Иные вагонами прут, а этот изредка, на кружку пива.
— Зато прелюбодействовал, — вступил в общий разговор третий.
— Ну да. Дважды. Или нет, трижды. По нынешним временам и за грех считать нельзя.
— Грех, он всегда грех, — припечатал первый. — Клятву нарушал не единожды. И завидовал по-черному. Деньги любил.
— Кто ж их не любит?
Второй, кажется, решил взять на себя роль адвоката.
— Зато не чревоугодничал и не бражничал.
— Это потому, что денег не было, — буркнул третий.
— Ну, гордыни совсем чуть, — продолжал анализировать первый. — И печали с унынием не лишку.
— А вот посмотрите, — снова влез второй. — вот, вот и вот: невинные души спас. И совершенно бескорыстно.
— Да, есть такой момент, — согласился третий.
— Ну что решим? Куда его? — озадачил первый своих собеседников.
— В рай нельзя, — тут же откликнулся второй. — Грехов пусть и немного, но не пропустит привратник.
— В ад тоже не получится, — добавил третий. — Не лишку грешил покойник, да и грехи добрыми делами искупал.
— Да-а, задачка! — протянул первый. — Почти идеальный баланс. Вот же ниочема! Ни туда, ни сюда. Но ведь нельзя его здесь оставлять, куда-то непременно направить надо.
— А, может, дать ему еще один шанс? — снова высунулся второй. — Пусть потрепыхается, погеройствует.
— Ага, нагрешит как следует, — съехидничал третий.
— Что ж, предложение разумное, — подытожил первый. — Но обратно мы его отправить не можем. Поздно, у него уже трупное окоченение началось. Так… где у нас подходящий вариант? Ага, вот: мир похож на родной, с момента смерти реципиента еще минуты не прошло, клетки мозга отмирать не начали. Подойдет. Ну, пошел!
Олег вновь заскользил по белому тоннелю, слыша где-то позади затихающий разговор.
— А тельце-то принадлежит дворянину! Не жирно будет?
— Ничего, род совсем обнищал. Сможет — выживет.
— Вы куда смотрели? Там же магия есть! Он ведь при воскрешении столько силы получит, что всех разнесет вдребезги и пополам!
— А память? Память стереть забыли!
Где-то в трущобах тело юноши в рваной гимназической форме с вышитым на лацкане пиджака гербом дернулось и сделало судорожный вдох.