— Вот видите, — сказал Боря грустно. — Но у меня иногда получается. Мне для этого распеться надо.
И Боря начал рассказывать, как недавно его слушал преподаватель пения. И этот преподаватель пения сказал, что голос у него есть, только его надо поставить. И он даже согласен давать Боре уроки, но у Бори нет денег. Поэтому Боря решил пока поступить на любую службу, лишь бы заработать деньги.
— Вы, наверно, голодны? — спросила Ира и, не ожидая ответа, встала, чтобы идти с ним в кухню.
Суп Боря ел молча, но, когда Ира поставила перед ним жаркое, Боря оживился.
— О! — сказал он так же, как тогда, садясь в такси, и глаза его засветились.
Боря разжевывал кусочки мяса как-то по-особенному, благодарно и радостно. И Ире вдруг захотелось всегда кормить его.
— Есть еще торт, — вспомнила Ира и очень обрадовалась, что вспомнила.
— Я давно так не ел, — сказал Боря.
Ира была окончательно сражена его непосредственностью.
— Мне Галина говорила, что вы пишете фантастические рассказы? — спросила Ира у Бори, когда они вернулись в комнату.
— «Ах, Боря, твои фантастические рассказы на меня действуют как элениум».
Ира захохотала: Боря очень точно передал Галинину манеру говорить.
— Еще, — попросила Ира, не переставая смеяться.
— «Ну Боря, не смешите меня, а то у меня опять скула заболит», — продолжал Боря Галининым голосом.
— Вы, оказывается, артист, — сказала Ира.
Боря обрадовался и тут же сообщил, что он еще не решил, кем ему стать: певцом или драматическим артистом.
Когда Ира опять услышала, что он хочет стать певцом, она сразу же переменила тему разговора.
— Так, может быть, вы прочитаете свой фантастический рассказ? — напомнила Ира.
Боря сказал, что за ним еще надо пойти, так как он в кармане пальто. Но не сдвинулся с места, а начал говорить, что рассказ его очень странный, что он сам запутался в нем, что…
— Несите, — приказала Ира.
Рассказ Боря принес и было уже принялся читать, но остановился и снова начал говорить о том, что пишет он всего три месяца, то есть с того времени, как ушел из института, и не совсем уверен, что фантастика его жанр, но ничего другого пока вообще не получается.
— Читайте, читайте! — требовала Ира. — Мне не нужны ваши предисловия, я и так все пойму.
Примерно на странице пятой Боря пробормотал:
— Я сам чувствую, сколько здесь надо еще менять.
— Читайте. Мне очень интересно.
Ира действительно слушала не отрываясь. Тема Бориного рассказа так переплеталась с ее жизнью, с ее болезнью, что Ире начало казаться, будто во всем этом есть какое-то роковое совпадение.
Рассказ оборвался.
— Видите как, — сказал Боря грустно, — даже конца нет.
— А два пути окисления действительно существуют или вы их выдумали?
— Существуют. Это работа моего товарища. Если вам интересно, я могу ее принести.
Ира смотрела на Борю. Вот он, кого она ждала, кто пришел и сказал: психика? невроз? истощение? Все это ерунда. Ее болезнь с чисто органическими нарушениями. Нарушениями процессов окисления и терморегуляции. Ведь у нее действительно нарушена терморегуляция.
Разбор рассказа Ира начала с кусков, которые ей понравились и которые доказывали, что писать Боря может и должен. Потом она говорила о недостатках, сделала несколько замечаний и подсказала кое-какие ходы.
Боря не просто соглашался, он восторженно откликался на все Ирины предложения. И воодушевленная Ира придумывала все новые и новые коллизии сюжета.
— Закончите этот рассказ, я вам обещаю, он будет напечатан, — твердо сказала Ира.
Боря весь засветился.
Боря ушел, а Ира долго еще сидела, не двигаясь с места. Ее охватил восторг от сделанной только что ею правки Бориного рассказа и от придуманных ею сюжетных ходов.
Но постепенно радость затихала, а вместо нее рос страх ответственности. Ответственности за судьбу другого человека, которую она зачем-то вдруг взвалила на себя, забыв, что она сама еле держится в этом мире.
На следующий день Ира решила сразу же пойти собирать материал для очерка об обслуживании. Сразу же, пока у нее не заболело горло, или голова, или еще что-нибудь, что могло помешать ей выйти на улицу. И пока она не соберет материал, Ира решила не ехать к маме. Хотя Ира знала, что это ужасно, потому что мама очень обидится, если узнает, что Ира всюду ходит, а к ней нет. А папа и родственники начнут возмущаться.
Но Ира не могла совмещать поездки к маме со сбором материала. Надо было выбирать. И страх подвести журнал победил. Других же чувств, кроме страха, которые могли бы управлять Ириными действиями, у нее давно не было.
…Ира шла мимо киосков. Здесь возле метро их было очень много. И Ира придумала: каждый киоск это маленький домик. В одном домике живут папиросы и командуют ими папиросницы, а в другом живут печенье и пироги. Ира остановилась возле домика, в котором живут пироги.
— «Невский» пирог будет после обеда, — сказала продавщица мужчине в пенсне и с бородкой.
Потом девушка закрыла окошечко и, повесив на окошечке табличку «Обед», скрылась в тамбуре.
Ира обошла киоск и постучала в дверь. На стук никто не ответил. Ира толкнула дверь и вошла. На табуретке сидела девушка, которая только что продавала пироги, и плакала.
— Вам что? — спросила девушка, увидев Иру.
Ира показала свое поручение из редакции.
— У вас что-то случилось? — спросила Ира.
— Деньги пропали.
— Много?
— Тридцать рублей.