От этих загадочных слов Берил побледнела как полотно, и враждебность Луиса как рукой сняло - словно сработал некий внутренний переключатель.
- А ты куда собралась? - спросил он, словно впервые заметив небрежно брошенные у стены складной стул и доверху набитую сумку.
- На берег, к скалам. Хочу немного порисовать, - ответила Берил, радуясь уже тому, что ее мучитель сменил тему.
- Давай помогу.
И не успела она запротестовать, как Луис уже подхватил незамысловатый багаж художницы.
- Компания мне не нужна.
- А я не компания, - бодро возразил Луис уже на ходу. - Я подсобный рабочий.
- Молоток, пила и все прочее тебя с нетерпением ждут, - напомнила Берил, торопясь вслед за ним и безуспешно пытаясь отобрать складной стул.
- Клайв велел мне сделать перерыв. - "Подсобный рабочий" обернулся и весело помахал старику рукой. - Никак задумал подремать часок-другой, ничего при этом не пропустив. Любит он командовать, ох любит!
- Клайв привык отдавать приказы. - Берил на мгновение выпустила стул. - Он лет до семидесяти проплавал шкипером на рыболовецком судне. И вряд ли ушел бы на покой, если бы не артрит. Старик говорит, что обвенчан с морем, - и это чистая правда.
- Да я разве порицаю? - Луис ловко спрыгнул с поросшего травой откоса на песок и подал руку спутнице. - Мне старикан нравится. Молодцом держится, что и говорить! Хотел бы я в его годы сохранить столько боевого задора!
- Ты ему тоже по душе пришелся. Проигнорировав протянутую руку, Берил спрыгнула на песок, рассчитав так, чтобы опередить спутника хоть на полшага.
- А тебя это достает, верно? - усмехнулся Луис. - Ну что делать, если я такой славный малый...
- Славный?
- А что, слишком сильно сказано? Нет, чересчур слабо. Какими бы словами Берил ни описывала Луиса Гренвилла, бледные определения вроде "славный малый" в их число не входили. Она отряхнула кроссовки и решительно зашагала к берегу.
- Думаю, старик просто обрадовался свеженькому слушателю своих баек. Что-что, а приключений на его долю выпало немало. Ты, небось, слыхала историю про гигантского кальмара?
- Тысячу раз, - со стоном заверила Берил. - В детстве мне после нее кошмары снились.
- Да, конечно, ты же каждый год отдыхала здесь на каникулах. Клайв сказал, что дом, который ты сейчас снимаешь, когда-то принадлежал твоему деду, но после его смерти бабушка продала коттедж... Тебе тогда было лет тринадцать, верно?
Да уж, у этой парочки находится о чем потолковать за пивом ясными вечерами! - тревожно подумала Берил. А вслух поправила:
- Пятнадцать. Бабушка жила на небольшую вдовью пенсию и всегда говорила, что домик ей ни к чему. Пусть лучше у нас с Джастином будет хорошее образование.
И Берил в очередной раз с горечью подумала, что не следовало Джастину бросать университета.., хотя Мартина Смоллвуд ни словом его не попрекнула.
- Получается, твои родители усыновили Джастина незадолго до смерти? Поэтому-то он и оказался под опекой твоих бабушки и дедушки, да?
- Мой папа вовсе не умер - он сбежал незадолго до рождения сестры, бесстрастно сообщила Берил, словно речь шла о постороннем человеке. - Они с мамой не были официально женаты, так что он, видимо, решил, что лишняя обуза ему ни к чему. А мама и Сью погибли при взрыве газовой плиты. Отец либо уехал к тому времени из родных краев, либо побоялся взвалить на себя родительские обязанности. Как бы то ни было, на похороны он не явился.
С тех пор прошло восемнадцать - да нет, все двадцать лет! - и воспоминания уже не ранили ее душу так, как прежде.
- А.., мама погибла у тебя на глазах? - сочувственно спросил Луис, чуть замедляя шаг.
- Был день моего рождения. Мама пекла торт, а я качалась на качелях в соседском саду, - отбарабанила Берил заученные наизусть фразы и вновь вернулась к прерванной теме:
- Впрочем, если бы отец и приехал, бабушка с дедушкой ни за что бы меня не отдали. Мне исполнилось только шесть лет, и бабушка решила, что не следует мне расти единственным ребенком в семье. Так что на следующий год они взяли на воспитание Джастина. Бабушка думала, раз он младше, я снова почувствую себя заботливой старшей сестрой.
- И похоже, роль эту ты восприняла слишком серьезно. Клайв рассказывал, что стоило Джастину чего-нибудь натворить, и ты героически брала вину на себя.
- Джастин - мальчик из неблагополучной семьи, - запротестовала Берил. - Он нуждался в любви и заботе.
- Мы все нуждаемся в том же, - проворчал Луис, а в следующий миг от души расхохотался: вниз по склону кубарем скатился Бони и шлепнулся на песок точно между ними. Но тут же вскочил, с оглушительным лаем помчался вперед, опять вернулся, забегал кругами, явно заплутав в незримом лабиринте запахов. - Ему ведь можно бегать без ошейника?
- Ты что, смеешься? Это ж Скалистый! Вы, горожане, привыкли к жесткой системе инструкций и предписаний, а у нас - вольное житье! Никаких тебе полицейских, никто за пустячную провинность не штрафует!
- Иными словами, вы сами устанавливаете правила, а потом решаете, следовать им или нет. Словом, сущая анархия!
- Слова "свобода личности", на мой взгляд, более уместны. Хотя тиран и деспот с этим, конечно, не согласится.
Берил остановилась у первого из валунов. Огромные, серые камни возвышались среди песка, точно немые хозяева здешних мест.
- А ты считаешь меня тираном и деспотом?
- Ты свято уверен в собственной правоте, а это - признак неуемного властолюбия, - сурово отрезала Берил. - Поставь стул вот здесь.
- Да, мэм, как скажете, мэм! С деланным подобострастием Луис ринулся исполнять приказание.
- Ждать меня не обязательно, - сообщила она, усаживаясь и извлекая из сумки карандаши и этюдник.
- Хорошо.
Луис бесцеремонно вытянулся на песке рядом с художницей, отцепил от пояса флягу с водой, поднес ее к губам. Морской бриз лениво поигрывал шелковистыми завитками темных волос на широкой груди... Что за колдовское зрелище!
- Надень рубашку, - велела Берил, пристраивая на коленях этюдник.
- Я не замерз.
Луис закрутил крышку и поставил флягу в тень. На коже его поблескивали капельки пота.
- Ты того и гляди простудишься. С моря дует ветер - самое оно для разгоряченных ходьбой мускулов! Вон, посмотри на Клайва: хочешь к старости заработать артрит, как у него?
- Как скажешь, мамочка! - усмехнулся Луис.
- Не смей меня так называть!
С резким хрустом карандаш сломался в руке Берил. Луис поспешно вскочил, завладел стиснутым кулачком, поднес его к губам.
- Прости меня, Берил, - зашептал он, щекоча дыханием побелевшие костяшки ее пальцев. - Прости, пожалуйста. Мне не следовало тебя дразнить...
- Да это же.., всего лишь карандаш, - пролепетала она, недоумевая, с какой стати ее тянет разрыдаться в голос. - У меня их полная коробка.