Офелия вскинула бровь, и улыбнулась.
— Мм, если — на губах, то точно нравишься.
— Он сказал, что приедет ко мне сюда — в ваше имение… Вы же не против? — состроила молящую мордашку.
— Учитывая мою историю, могла бы не задавать такой вопрос, — слегка пожурила родственница. — Я никогда не встану между влюблёнными. Пусть приезжает хоть каждый день.
А вот это вы зря, тётушка. Ох, зря. При вашем попустительстве мы тут таких дел наворотим.
— Только отцу не рассказывайте, пожалуйста, — попросила неожиданную союзницу. Не то, чтобы я боялась, но так будет спокойнее.
— Что, не может простить Тимрану его юношескую категоричность?
Кивнула. И вздохнула.
— В этом весь Андар. Не умеет прощать то, что задевает честь семьи и рода. Слишком чтит устои, зависит от чужого мнения… Не переживай, я ему не скажу.
Закончив изливать душу, вернулись в дом и разошлись по своим комнатам.
На следующий день после завтрака Офелия знакомила меня со своей семьёй подручными средствами — показывала немногочисленные портреты мужа и сына. Дриан оказался точной копией отца. Особенно на последнем изображении — где ему было двадцать. Офелия подтвердила мои выводы:
— Здесь он так сильно похож на Гинзара. Таким я его впервые увидела, — глаза графини посоловели — её унесло в далёкое прошлое.
Сидела тихо, не тревожила, и думала о том, что ей повезло встретить свою любовь, сразу её распознать, и познать в полной мере. Жалко только, что муж так рано погиб. Уверена, что даже если к тётушке кто-то посватается, она ни за что не предаст своего Гина. А вот сын зря так с матерью поступил, явно не в отца пошёл, который с неё пылинки сдувал. Понимаю, что без титула и наследства жить трудно, но ведь не смертельно. И потом, имея громкую фамилию, мог бы сам организовать какое-нибудь дело и неплохо зарабатывать…
— Миледи, к вам гость! — громко доложил слуга, и я вздрогнула. И тут же по телу радостно понеслись мурашки. Тимран.
Вопросительно посмотрела на Офелию, та улыбнулась и кивнула слуге.
— Возьми себя в руки, Аналея. Он ещё не вошёл, а ты уже готова выпрыгнуть из панталон. Не стоит так явно показывать свои чувства.
И это говорит мне та, которая после первой встречи с мужчиной сбежала к нему домой. Скептически посмотрела на тётку.
— Поверь, я знаю, что говорю. Это мне повезло. Но не все такие благородные, как мой Гинзар.
— Тимран не хуже, — успела огрызнуться до того, как дверь открылась и в комнату вошёл упомянутый.
— Доброго дня, прекрасные дамы, — мой красавец широко улыбнулся и быстро преодолел разделяющее нас расстояние. Первой поцеловал руку графини, потом протянул ладонь мне. Вложила в неё подрагивающие пальчики, на которых молодой граф задержался губами чуть дольше, чем того требовали приличия. При этом неотрывно глядя в глаза.
Смутилась.
Этот мужчина будит во мне все первобытные чувства, включая давно забытую в моём прежнем мире застенчивость.
— Чем обязаны? — прервала наш немой обмен любовными флюидами графиня.
— Офелия, разрешите поговорить с вашей племянницей, — Тимран мгновенно подобрался и превратился в пример добродетели. На такого в жизни не подумаешь, что он несколько секунд назад жарко прижимался губами к моей руке, вызывая бешеное сердцебиение.
— Могу узнать — о чём?
Вот любопытная тётка!
— Хочу кое-что выяснить перед тем, как приму важное решение.
Опять эта красноречиво вскинутая бровь, и ироничная улыбка. Мне кажется, я скоро их буду видеть во сне.
— Раз всё так серьёзно, тогда не смею противиться… Вы здесь будете выяснять отношения или в парк пойдёте?
— С Вашего разрешения пойдём в парк, — быстро решил за двоих Тим. А я была не против.
Тётушка проводила нас многозначительной улыбкой. И уже когда мы вышли, из-за закрывающейся двери прилетело:
— Без глупостей там!
Ой, кто бы говорил! Я закатила глаза, а Тимран так заулыбался, что я поняла: первое, что он собирался сделать — те самые глупости. Что ж, сопротивляться не буду.
Молча дошли до самой дальней беседки, и как только оказались под сенью плюща, плотно увившего строение, Тимран тут же привлёк меня к себе, обняв за талию. Несколько секунд смотрел в глаза, потом выдохнул: «Моя Мари», и прильнул к губам.
Дальше случилось какое-то сумасшедшие. Мы вели себя так, словно голодный дорвался до еды, странник в пустыне добрался до воды. Я отвечала на поцелуи и ласки, совершенно не думая о последствиях. А вот Тимран, похоже, ситуацию контролировал, потому что в самый разгар страстей резко отстранился.
— Ещё рано, милая, — не сказал, а скорее выдохнул. По интонации поняла, что он тоже жаждет продолжения. — Сначала мне нужно кое-что сделать.
Растерянно рассматривала себя и Тима, и задавалась вопросом: когда мы столько успели наворотить? На нём была расстёгнута рубашка и ширинка, демонстрируя идеальный торс и рвущееся из штанов желание, удерживаемое только нижним бельём.
Я выглядела ещё хлеще: лиф платья был спущен до талии, демонстрируя скромные прелести, а руки Тимрана перестали тискать мои накачанные ягодицы мгновение назад, вынырнув из-под юбки. Мои же всё ещё находились в районе его упругой попы.
Отдернула шаловливые конечности и осознала, что, если бы не его железное самообладание, я бы отдалась ему прямо тут, в кустах. Кровь прилила к верхней части тела. Судя по ощущениям — вся. Охнула и закрыла лицо ладонями. И, для надёжности, зажмурилась.
— Лея, успокойся. Ничего страшного не случилось. Мне безумно нравится то, как ты на меня реагируешь. У меня самого все чувства и желания выходят из-под контроля…
— Угу, — буркнула я, всё ещё пряча лицо. — Однако ты сумел остановить этот беспредел.
— Я мужчина, и должен уметь контролировать себя.
— А я значит не должна? — посмотрела на него одним глазом сквозь пальцы.
Усмехнулся.
— Со мной не должна. Бесконтрольная ты такая…
— Не продолжай, — взмолилась, и начала натягивать лиф, тупя взор. — Я и так от стыда не знаю куда деться.
Тимран помог с платьем, и лишь потом занялся собой.
— Расскажешь, как ты сумела проникнуть в мою спальню? — спросил, застегивая ширинку. И если до этого я старательно отводила глаза в сторону, то после слов про спальню непроизвольно посмотрела на его руки, ловко справляющиеся с крючками и пуговицами.
— Я уже мозг сломал, всю охрану едва не подверг пыткам, но так ничего не смог выяснить, — как ни в чём небывало продолжал возмутитель спокойствия.