Уильям посмотрел на нее, когда она подняла к нему свое лицо, рассмеялся и простонал:
- Знаешь, на кого ты похожа?
Сора ожидала вовсе не этого и пробормотала:
- А это важно?
- В таком виде Николас ни за что не узнал бы тебя.
Уильям подул ей на лицо, усадил и отряхнул ее одежду.
- Ты вся белая,- заявил он.- И, очевидно, такой и останешься, пока мы не найдем, где тебя искупать.
- А ты что, чище?
- Нет. Возможно, когда я приду, чтобы отомстить ему, он решит, что я какое-то привидение, преследующее его.
- Очень здоровое привидение.
Она посмеялась над его выдумкой и потребовала себе награды:
- Теперь мы можем поесть?
- Женушка моя прожорливая,- вздохнул Уильям, забираясь в лаз и вытаскивая оттуда еду и вино.
- Подойди к краю пещеры. Солнечные лучи приятны.
- А как же Бронни?
- По одной неразрешимой задаче зараз, жена, - напомнил ей Уильям.
Сора взяла Уильяма за руку и позволила ему повести ее. Она позволила ему усадить ее и развернуть тряпицу, в которую была завернута их еда. Она позволила ему отломить краюшку хлеба и вложить ее ей в руку. Она позволила ему открыть кожаный бурдюк, наполненный вином, и позволила ему полить вино ей в рот. Облокотившись о стену. Сора вздохнула:
- Я устала.
- Такой неукротимый боец имеет право на усталость,- успокоил ее Уильям.
- Нет, я устала не оттого, что побывала бойцом. Я устала от ожидания стать бойцом. Вчера ночью я не выспалась. Понимаешь, не то чтобы я боялась крыс, но мне неприятно, что они возятся рядом со мной. Я беспокоилась, что Николас сообразит, зачем мне нужно, чтобы тебя опустили ко мне в пещеру, и я беспокоилась, что он передумает и возьмет меня к себе в постель.
Слова ее текли медленно, паузы между ними становились все длиннее и длиннее, а голова кивала и падала.
Уильям поймал краюху хлеба из ее руки прежде, чем та скатилась в грязь, и аккуратно уложил Сору на бок. Вздохнув, он стал смотреть на свою жену. Перепачканная в известняке, потерявшая сознание от усталости, она по-прежнему служила для него вдохновением. Если бы не ее спокойная рассудительность, он никогда бы не избавился от страха, который держал в оцепенении его рассудок. Если бы не ее сообразительность, они бы никогда не бежали из тюрьмы, в которую их заключил Николас.
Теперь слово было за Уильямом. Он устроит их побег из пещеры,- эта тюрьма была даже более опасной, более суровой, чем темницы в замке. Если Николас обнаружит их здесь, то придет в бешенство оттого, что они так ловко обвели его. Если он обнаружит их здесь, то тела их даже не выбросит прилив. Люди Николаса бросят их в прибой, их унесет далеко, и их исчезновение станет лишь очередной загадкой этого смутного времени.
Им надо забраться на вершину скалы. Но как? Он подошел к тому краю пещеры, который выходил на океан, и посмотрел вниз. Волны бились о подножие скалы, пенясь на ее уступах. Уильям посмотрел вверх. Высоко в небо безупречно белой гладью взметнулась отвесная скала. Уильям посмотрел налево, посмотрел направо. Ни уступов, ни ложбинок, за которые можно было бы ухватиться руками.
Выхода не было.
***
Солнце стояло прямо над головой, когда Уильям поднял Сору на руки.
- Вставай, милая, надо идти.
Она простонала и уткнулась в его грудь, а он погладил ей волосы. Как же ему не хотелось будить ее. Сора была измождена, и верхняя ее губа задрожала от тяжелого вздоха сквозь зубы. Она ни разу не перевернулась, ни разу не пошевельнулась за все то время, пока лежала в пещере.
- Пойдем, милая, пора опять совершать подвиги,- тихонько уговаривал он.
- Уильям,- пожаловалась Сора, не пробуждаясь.
Уильям обнял ее и подумал - ну хотя бы еще несколько минуток.
Он осмотрел узкую пещеру. Ограниченная высокими потолками и стиснутая стенами, она представляла из себя не более, чем щель над океаном. Пока Сора спала, Уильям был занят приготовлениями. Он доломал отколовшиеся щепки от доски и засунул их за пояс. Достаточно острые для того, чтобы царапать и втыкаться, они должны были стать его единственным подручным средством во время их восхождения на вершину скалы. Глыбу Уильям вновь подкатил к продавленной ею нише у выхода из темницы. Уильям обнаружил, что сдвинуть ее повторно оказалось легче. Она выполняла роль простой затычки, однако требовалось выиграть время, а камень этот задержит Николаса и его людей. Уильям свесился над океаном и изучил путь на вершину скалы. Скала высилась по-прежнему - возможно, даже еще больше, чем ему показалось, когда он осматривал ее в первый раз,- но при повторном рассмотрении появились проблески надежды. Там и сям торчали тощие кустарники, одолевшие соленую сыпь и пустившие свои цепкие корни в почву. Кое-где выпирали камни покрепче, на которые можно было бы опереться ногой, то тут, то там на гладкой поверхности проступали зазубрины.
Восхождение для Уильяма представлялось сложным, но не непреодолимым.
А для Соры? Он поморщился. При мысли о том, что ее надо будет направлять, шаг за каждым мучительным шагом, по ровной, вертикальной поверхности, у Уильяма тряслись руки. Сжимая ее все крепче, он уткнулся ртом в ее макушку и принялся молиться что есть сил.
- Уильям?
Она все еще покоилась, прижавшись к нему, и на короткое мгновение руки ее оплели его тело, чтобы обняться.
- Уильям?
Она высвободилась и села.
- Ты что, собираешься спать весь день? Может, лучше пойдем?
С многозначительным молчанием Уильям стал раздумывать над тем, как быстро Сора умеет превращать его чувства в раздражение.
- Ты - зануда, тебе это известно?
Сора поднялась и отряхнула юбки.
- Меня еще и не так обзывали,- уверила она Уильяма.- Только вот мужчины были похуже.
Уильям хмыкнул и тяжело поднялся.
- Думаешь подлизаться ко мне с помощью комплиментов?
- Думаю, что нам пора взбираться на скалу,- ответила она.
Ошеломленный, Уильям внимательно посмотрел на ее широко открытые, невинные глаза и на подвижный рот.
- А как ты узнала про скалу?