- Нет,- высокомерно фыркнул Уильям.- Родители не отдадут ему и акра земли до самой смерти. Они поставили Реймонда в зависимость от своей воли и держат его на голодном пайке, чтобы можно было управлять им.
- Значит, это мог быть Реймонд.
- Нет,- твердо заявил Уильям.- Нет. Реймонд - мой друг.
Непонятно почему, Соре от этих слов стало как-то легче. Относительно Чарльза Уильям ошибался, в этом она была уверена. Сора слышала зависть в голосе Чарльза, чувствовала, как он досадует по поводу своего состояния, но никогда во всем этом она не могла обнаружить ничего большего, чем мелочность и стремление спрятаться от своих бед.
Реймонд. С Реймондом разобраться ей было сложнее. Речь его была окрашена сложными подтекстами. Он тоже испытывал зависть к Уильяму, не к его могуществу, а к его умиротворенности. Реймонд был человеком, которым управляли честолюбие и семья, циничная и осторожная.
Итак, оставался лишь Николас. Николас, ее странный приятель.
- Николас,- выдохнула она.
Уильям помедлил.
- Я думал о нем. Одно тут не сходится. Николас никогда не убил бы Хоису.
- А почему бы и нет?
Осторожно подвинув Сору в сторону, Уильям сел рядом и обнял ее за плечи.
-Николас предложил мне увезти Хоису с наших земель, и я отдал Хоису ему. Она принадлежала ему, он ни за что, ни за что не уничтожит никакой собственности, принадлежащей ему. Он по-прежнему хранит тот первый пенни, который ему подарили на рождественское утро.
- Хоиса довела меня.
- Нет, дорогая, прости, но я знаю Николаса. Он подкармливает своих крестьян и дает им вино, чтобы они не заболели и не прекратили работать на него. Он дотошно ведет свои счета. Он никогда не доверяет приказчику или управляющему имением.
Уильям продолжал убеждать Сору.
- Ему надо было спятить, чтобы убить Хоису.
- Я уверена, что это произошло не случайно.
Она ждала какого-то опровержения своим словам, но Уильям не сделал этого.
- Она дралась с тем человеком, который столкнул ее. На шее чьи-то пальцы оставили кровоподтеки.
- Но ведь никто же всерьез не поверил, что это моих рук дело?
- Не будь смешной. Такая мысль не пришла в голову даже Теобальду. Как заметила леди Джейн, ты не смогла бы сбить ее с лестницы вниз. Хоиса была на голову и на плечи выше тебя и весила на три стоуна больше.
Сора склонилась к Уильяму, и он пододвинул ее так, чтобы она могла лечь к нему на колени.
- Рана болит? - спросила она.
- Нет. Даже твоя дракониха Мод заявляет, что я исцелился.
Он сжал Сору крепче.
- Но меня до сих пор мучит болезнь, болезнь, которую способна излечить только ты.
Уильям приподнял колено так, что голова ее приблизилась к его лицу, и глаза Соры потупились, когда губы сомкнулись. Он проник в нее с осторожностью музыканта, однако это было не то, чего хотелось ей.
До их брака она была падшей женщиной, получавшей наслаждение в распутстве; позже, чтобы она могла утвердиться в самоуважении, Уильям не допускал ее к себе. Они поженились, и Сора снова стала получать наслаждение в постели, освященной брачным договором и церковью.
И он покинул ее, покинул только затем, чтобы вернуться раненым и без сознания. Когда Уильяма привезли домой, мечущегося в бреду от заражения раны, то Сора не желала ничего, кроме его исцеления. Она хотела вернуть его в сознание, вернуть его к жизни, а затем вцепиться ему в горло и душить до тех пор, пока он не пообещает никогда больше не сражаться.
Они не занимались любовью с того дня, как он поскакал осаждать замок, и вот теперь он пришел к ней, чтобы объявить о том, что уходит вновь. В груди Соры кипела смесь отчаяния и злобы на него, на обстоятельства, на себя саму. Чума на него! Он снова покидает ее, чтобы сразиться с той невидимой угрозой, которая подкралась к ним. И Сора не могла остановить его. Ей хотелось раскинуть над Уильямом непробиваемую плащаницу, потому что с какой-то жуткой нелогичностью она ощущала, что все его беды происходят по ее вине. Разумеется, это было не так. Уильям ослеп до того, как она появилась и излечила его. Но тем не менее он опять покидает ее.
Оттопырив губку, Сора настоятельно произнесла:
- Значит, Мод говорит, что ты здоров?
- Да.
Он ловил ртом ее рот в поисках ласки.
Сора толкнула его в плечо.
- Ляг на скамью. Я хочу убедиться.
- Сердце мое,- поймал ее за руку Уильям и поцеловал в ладошку,- этот огород защищен лишь калиткой. Я не могу лечь здесь.
Сора неистово обхватила лицо Уильяма руками и приказала ему:
- Ляг.
- Слуги же...
- Обойдутся без приказаний о том, что надо стучаться. Я приучила их к тому, что это мое личное место, поэтому воспользуемся этим теперь же.
Ошеломленный страстью в ее голосе и яростной настойчивостью жестов, Уильям уставился на Сору с изумлением человека, которому никогда не приказывали.
- Но по крайней мере позволь мне...
- Не позволю!
Сора толкнула его еще раз.
- Прежде чем позволить тебе уйти, я познаю твое тело под моим.
Уильям внимательно посмотрел на лицо Соры, освещенное лучами заходящего солнца. Кожа ее порозовела; может быть, это была игра света, а может быть, она раскраснелась. Губы ее были крепко сжаты, глаза пылали страстью. Она похудела от беспокойства и укрепилась в решимости, и Уильям уступил ей. Он сполз на скамью, примостившись спиною на камень и упершись ногами в землю, а Сора забралась на него. Она перекинула через него ноги и принялась страстно гладить его руками, ища подтверждения того, что он выздоровел. Уильям понял, как ей не хватало успокоения и веры в его исцеление, успокоения, которое большинство жен принимает как должное. Он заворчал, когда Сора потянула за шнуровку на его рубахе, а она замедлила движения, чтобы найти тот разрыв на коже, который сразил такого славного воина.
- Это ведь небольшая рана, правда? - сказала она.- Я к ней не прикасалась, потому что мне было страшно сделать тебе больно, но я думала, что мне могут солгать и навыдумывать всего, чтобы успокоить меня.
- Это всего лишь легкая рана,- хрипло согласился Уильям.