- Для беседы с вами я мог бы избрать какую угодно маску - я ведь очень опытный актер. Я мог бы прикинуться напуганным, растерянным, нервным, смущенным, опечаленным... Но я предпочел честность.
Ева подумала о Карли Лэндсдоун.
- Похоже, в ближайшее время мне только и придется, что иметь дело с масками, - проговорила она. - Включай диктофон, Пибоди.
Ева села на диван и тут же утонула в подушках. Сдержав готовое вырваться ругательство, она выбралась из этой мягкой трясины, устроилась на самом краю дивана и, едва удерживая равновесие, произнесла стандартную формулу:
- Знаете ли вы свои права и обязанности, мистер Стайлс?
- О да, вне всяких сомнений. - На лице актера вновь появилась приторная улыбка. - Если позволите, лейтенант, должен заметить, что вы произносите эти слова с большой властностью и даже с некоторым щегольством.
- Безмерно польщена. А теперь расскажите, пожалуйста, о том, какие отношения связывали вас с Ричардом Драко.
- Исключительно профессиональные. На протяжении многих лет мы с ним периодически работали вместе. В последний раз - в той самой пьесе, премьера которой с таким... гм... успехом состоялась вчера вечером.
"Вот черт! - подумала Ева. - А ведь ему нравится все происходящее. Он откровенно наслаждается этим!"
- А ваши личные отношения?
- Даже не знаю, существовали ли они в том смысле, который вы вкладываете в это выражение. Актеры часто... так сказать, тянутся друг к другу. - Стайлс сделал неопределенный жест рукой, и на его запястье игриво звякнул браслет с разноцветными камешками. - С угнетающей регулярностью мы женимся друг на друге, но эти браки недолговечны - так же, как и мимолетная дружба или скоротечные связи между партнерами по сцене.
- И все же вы знали его не один год, - заметила Ева.
- Вот именно, я знал его, но мы никогда не были друзьями. А говоря откровенно... - Стайлс снова сделал паузу. Глаза его блестели так же весело, как камушки на браслете, что абсолютно не вязалось с ситуацией. - Я презирал его. Ненавидел. Считал его самым омерзительным существом на Земле.
- Тому были причины?
- Тому было сколько угодно причин! - Стайлс подался вперед, словно собирался сообщить какую-то страшную тайну. - Он был жаден, эгоцентричен, груб, высокомерен. Впрочем, этот последний недостаток я мог бы ему простить, поскольку мы, люди, выступающие на подмостках, чтобы добиться успеха, не можем обойтись без определенной доли тщеславия. Однако у Ричарда была черная душа. Он был потребителем - человеком, который получает наслаждение, разбивая чужие сердца и отравляя души. Я нисколько не сожалею о том, что его лишили жизни. Мне лишь не нравится метод, который для этого избрали.
- Почему?
- Потому что пьеса - блестящая, а своей ролью я просто упивался. Теперь же, после этого инцидента, спектакль "положат на полку", а то и вовсе снимут, и это меня огорчает.
- Но возможно и другое: случившееся станет великолепной рекламой для спектакля. Это ведь пошло бы вам только на пользу?
- Если рассуждать подобным образом, то конечно.
- И когда спектакль снова пойдет, зрители будут валить на него толпами.
- Пожалуй.
- Следовательно, смерть Драко, случившаяся на глазах у тысяч людей, да еще столь драматично обставленная, вам только на руку?
- Умно! - промурлыкал Стайлс, изучая Еву уже более внимательным и серьезным взглядом. - Спектакль внутри спектакля - это всегда интересно. Блестящий ход мысли, лейтенант!
Ева почувствовала, что все это начинает ее раздражать.
- Насколько мне известно, вы имели доступ к бутафорскому ножу. И достаточно времени, чтобы подменить его на настоящий.
- В общем-то, да. Это мысль! - Артист несколько раз моргнул, словно переваривая новую для себя информацию. - Так значит, я - подозреваемый? Как интересно! Я-то видел себя исключительно в роли свидетеля. Что ж, действительно, у меня была такая возможность, но зато не было мотива.
- Только что вы заявили, что ненавидели Ричарда Драко.
- О, дорогой лейтенант, если бы я убивал всякого, кого ненавижу, сцена была бы завалена трупами! Кроме того, как бы велика ни была моя ненависть к Ричарду Драко, мое восхищение его талантом было еще больше. Он был великим артистом, и только по этой причине я согласился снова с ним работать. Возможно, мир избавился от ничтожнейшего человечишки, но зато театр потерял величайшего из своих сыновей.
- А вы избавились от одного из главных конкурентов по сцене, добавила Ева.
Брови Стайлса поднялись.
- Вот тут вы ошибаетесь. У нас с Ричардом совершенно разные амплуа. Я не могу припомнить случая, чтобы мы с ним когда-либо боролись за одну и ту же роль.
Ева кивнула, подумав, что проверить это будет несложно, и решила изменить тактику.
- Какие отношения связывают вас с Айрин Мансфилд?
- Она мой друг. Я восхищаюсь ею - и как женщиной, и как партнером. Он опустил глаза и покачал головой. - Наша профессия дается ей нелегко: она очень ранимая натура. Надеюсь, вы учтете это.
Стайлс снова поднял глаза на Еву. Теперь они потемнели, и в них плескался гнев.
- Кто-то чудовищным образом использовал ее, уверяю вас, лейтенант. Если бы я задумал отправить Ричарда Драко на тот свет, я бы сделал это таким образом, чтобы не бросать тень на своих товарищей. Вчера на сцене оказалось сразу две жертвы - Ричард Драко и Айрин Мансфилд, и мое сердце истекает кровью от жалости к ней.
* * *
- Мошенник! - бормотала Ева, пока лифт спускал их с пятого этажа в вестибюль. - Умный, скользкий, самодовольный... Из всех остальных актеров он - самый опытный и знает театр как свои пять пальцев.
- Если Стайлс действительно друг Айрин Мансфилд, разве стал бы он вкладывать в ее руки настоящий нож, чтобы она убила Драко? Да к тому же еще подкидывать бутафорский нож в ее гримерную.
- А почему бы и нет? Ведь это так театрально! - Ева вышла из подъезда, напоследок наградив швейцара сердитым взглядом. Сев в машину, она наморщила лоб и задумчиво побарабанила пальцами по рулевой колонке. - Как бы то ни было, тот, кто разработал этот план, хотел, чтобы мы нашли бутафорский нож и стали подозревать Мансфилд. В противном случае все это выглядит глупо, а тот, кто подстроил убийство, далеко не дурак. Я хочу знать имена статистов - кто из обделенных артистов, желающих блистать на сцене, выполнял в тот день техническую работу.
Машина отъехала от тротуара.
- Отправь запись беседы Фини, - велела Ева Пибоди, а сама по автомобильному телефону набрала номер морга. Трубку снял Морс, главный патологоанатом, обладатель роскошной шевелюры, всегда носивший в правом ухе несколько серебряных сережек.
- Я ждал твоего звонка, Даллас, - сказал он. - Ваши ребята из управления меня уже заколебали.
- Да нас и самих имеют как хотят. Итак, что ты мне можешь сказать о Драко?
- Хочешь - верь, хочешь - не верь, но он мертв. - По голосу Морса было понятно, что он улыбается. - Ножевая рана в сердце, мгновенная и чистая смерть. Больше никаких повреждений. У него великолепная накачанная фигура и чудесный бронзовый загар, если тебя это интересует. Печень - не очень. Видимо, этот ваш парень любил заложить за воротник, но в последнее время пытался лечиться. Кстати, в момент смерти он был под кайфом: в организме обнаружен наркотик. Точнее, коктейль из трех наркотиков: "экзотики", "зинга" и "Зевса". И эту гремучую смесь он запил стаканом чистого виски.
- Гурман!
- Не говори... Мужик и пил, и таблетки глотал, но при этом пытался заботиться о здоровье: качался, лечил печень. Впрочем, даже при таком образе жизни он прожил бы еще не менее двух десятков лет.
- Теперь ему это не грозит. Спасибо, Морс.
- Когда спектакль снова пойдет, не подкинешь по блату пару билетиков? У тебя ведь есть связи... - подколол Еву патологоанатом.