- Это зависит только от тебя. Итак, Квим.
- Дешевка! Да к тому же неудачник. Он - не игрок. Так, балуется. Для него это вроде хобби. Никогда не ставит больше сотни баксов. Господи, что с моим лицом?! Дайте мне перекись!
- Когда вы говорили в последний раз?
- Вчера вечером. Он звонил мне как минимум два раза в неделю. Вчера поставил сто долларов на "Драчунов" в сегодняшнем матче. Для него это целое состояние. "Чувствую, - говорит, - что на сей раз мне улыбнется удача".
- Правда? - переспросила Ева. - Так и сказал?
- Да. Он даже хихикал от удовольствия. Сказал, что если выиграет, то на следующий матч удвоит ставку.
- Значит, у него было хорошее настроение?
- Для Квима хихикнуть - все равно что для другого в пляс пуститься. Он обычно таким занудой бывает, таким нытиком! Но играет регулярно и платит исправно, поэтому я с ним и работаю.
- Ну вот, видишь, как все просто, Мэйлу!
- Вы меня не арестуете?
- Я не занимаюсь мелкими жуликами, так что ты - не по моей части. Ева сняла с лежащей женщины наручники и повесила их себе на пояс. - На твоем месте, Мэйлу, я позвонила бы в "Скорую помощь" и сказала, что врезалась носом в стену, споткнувшись о собаку.
- Пискушок! Иди скорей к своей мамочке! - Мэйлу уселась на свою необъятную задницу и призывно раскрыла объятия. Собака спрыгнула с рук Пибоди и бросилась к хозяйке. - Эти гадкие полицейские тебя обижали?
С отвращением тряхнув головой, Ева направилась к выходу.
- Подожди две недели, а затем позвони Хансону из отдела нравов и сообщи ему этот адрес.
- Вы же обещали ей, что не станете ее арестовывать!
- А я ее и не арестовываю. Кроме того, я сказала всего лишь, что она не по моей части. Она - по части Хансона.
Пибоди оглянулась.
- А что же будет с собачкой? И с квартирой? Может, после того, как ее арестуют, хозяева снизят квартирную плату?.. Эх, лейтенант, видели бы вы, какая кухня! С ума сойти можно!
- Мечтай, мечтай... - Ева села в машину и, увидев, что Пибоди открывает "бардачок", застонала: - Что ты делаешь?
- Достаю аптечку.
- Только попробуй!
- Тогда едем в больницу.
- Не поеду я в больницу! И ты ко мне не лезь.
- Не ведите себя, как ребенок, лейтенант. - Упиваясь ролью медсестры, Пибоди начала доставать из аптечки марлевые тампоны и пузырьки. - Лютому зверю не пристало бояться йода. А если уж так страшно, закройте глаза.
Загнанная в угол, Ева вцепилась в рулевое колесо и крепко зажмурилась. Она ощутила легкое жжение и специфический запах антисептика, а в следующее мгновение у нее вдруг закружилась голова, и она куда-то провалилась, как Алиса - в кроличью нору...
* * *
Ей накладывают швы. Это совсем не больно, только непонятно, почему столько народу с ней возится. Операционную наполняет негромкий гул голосов. Кривая игла, кажется, уже в сотый раз вонзается ей в кожу. Сломанная рука горит огнем в только что наложенном гипсе.
- Твое имя? Как тебя зовут? Ты должна сказать нам, как тебя зовут. Кто с тобой это сделал? Как твое имя? Что с тобой произошло?
- Я не знаю!
Ева выкрикивает это снова и снова, но только - мысленно. Она лежит молча, без сил, загнанная в ловушку страха, а вокруг суетятся незнакомые люди, глазеют и задают вопросы.
- Как тебя зовут?
- Я не знаю-у-у!!!
* * *
- Лейтенант! Лейтенант Даллас! Эй!!!
Ева открыла глаза и встретилась с испуганным взглядом Пибоди.
- Что? Что случилось?
- Вы - бледная, как полотно. Вам, наверное, стало плохо. Может быть, нам все-таки стоит заехать в больницу?
- Я в порядке. - Ева разжала кулаки. - Со мной все хорошо. Просто душно.
Она опустила стекло и стала полной грудью вдыхать прохладный воздух. А маленькая испуганная девочка снова спряталась в самый дальний уголок ее сознания.
ГЛАВА 10
"Желания давят, когда дьявол правит". Не помню, кто это сказал, да это и неважно. Кто бы ни сказал, он уже наверняка давно помер. Как и Лайнус Квим.
Желания давят... Да, мои желания давят меня! Но кто же в таком случае дьявол - глупый жадный Квим или я?
Впрочем, это тоже не имеет значения, поскольку дело уже сделано. Пути назад нет, и эту пьесу уже не переиграешь иначе. Мне остается лишь надеяться на то, что декорации были убедительны, чтобы обмануть острые глаза лейтенанта Даллас. Она - великолепный зритель, но, я боюсь, может оказаться самым жестоким из критиков.
Да, я ее боюсь. Моя постановка должна быть совершенной во всем - в каждой детали, в каждом жесте, в каждом нюансе, иначе она уничтожит меня.
* * *
Ева поднималась по ступеням высокого крыльца своего дома, размышляя о мотиве и возможности совершить преступление. И то и другое было у слишком большого числа людей. На следующий день должны были состояться похороны Ричарда Драко, и Ева не сомневалась, что на этой церемонии будет много притворного горя, лицемерного славословия и море крокодиловых слез. Это будет уже совсем другой спектакль.
Он приучил Айрин Мансфилд к наркотикам, поставив под угрозу ее карьеру звезды.
Он грелся в лучах славы, о которой мечтал Майкл Проктор.
Он использовал, а затем публично растоптал Карли Лэндсдоун.