Помещение было огромным, совершенно безлюдным в это время суток и тесно заставленным высокими стеллажами, набитыми банками и бочками всевозможных форм и размеров.
На ней был надет ярко-красный обтягивающий ее до невозможности костюм и туфли на высоких каблуках. Свои длинные волосы она спрятала под короткий парик цвета «платиновая блондинка». Даже она сама не узнавала себя в таком виде. Тем более будет трудно постороннему опознать ее в этом наряде.
Ее шаги гулко отдавались в тишине, нарушаемой лишь ровным гудением вентиляции, отражаясь от выкрашенных серой краской стен. Да, в таком месте свиданий точно не назначают. В голову может прийти любое объяснение ее присутствия здесь, но только не то, что соответствует истине. Вот и замечательно, поскольку действовать приходилось в строжайшей тайне. О, в последнее время она поневоле стала настоящим мастером конспирации. Да и как могло быть иначе, если на карту, возможно, поставлена не только ее жизнь, но и жизнь того, кто неожиданно стал для нее дороже… самой жизни? Похоже, все обстоит именно так.
Проникнуть сюда, тем более в столь неурочное время, оказалось не так-то просто. Хорошо еще, что охранник оказался молод и неравнодушен к женским чарам, иначе весь тщательно продуманный план пошел насмарку. А ждать дольше уже не было сил. К тому же если они не увидятся сегодня, то завтра, возможно, ей придется вылететь в Палермо.
Она прошлась по рядам, машинально скользя взглядом по пестрым этикеткам. У нее еще есть время, она специально пришла пораньше, чтобы насладиться… предвкушением. Еще немного, и они обговорят окончательные детали. И тогда поезд — кому придет в голову, что в наше время можно ездить поездом, когда есть самолеты? — помчит их туда, где они будут одни. Одни — среди пестрой толпы людей, которые никогда их не видели и которым нет до них никакого дела…
Она насторожилась. Что-то привлекло ее внимание, но что именно? Нет, не долгожданные осторожные шаги. Пришлось остановиться, прислушиваясь. Да, действительно, в до этого ровном, убаюкивающем гуле вентиляторов появились новые звуки, нечто вроде натужного завывания. Что-то было не так, возможно, какая-то неисправность. Это ей совсем ни к чему, не хватало еще, чтобы в помещение прибежали люди и обнаружили незнакомую женщину там, где ей находиться совсем не полагается. Если обнаружат его, это не так страшно. Много хуже, если внимание к себе привлечет именно она. Тогда уже ничего не исправить!
Ускорив шаги, она двинулась в нужном якобы направлении, но вскоре обнаружила, что заблудилась. Где же этот чертов выход? Высокие стеллажи мешали видеть, а все проходы между ними были похожи друг на друга. В довершении ко всему к едкому химическому запаху растворителей добавился другой — легкий запах дыма. Неужели пожар?
Она почувствовала, что ее охватывает паника. Запах гари быстро усиливался, в воздухе появилась сизая дымка. Необходимо было взять себя в руки и что-нибудь придумать. Что толку в бесцельном метании между стеллажами? Может быть, стоит просто подождать: охранник должен вспомнить о ней и прийти на помощь.
По натянутым как стальные струны нервам ударил пронзительный звук сирены — по всей видимости, заработала аварийная сигнализация. Дым все сгущался, стало трудно дышать, видимость все ухудшалась.
— Помогите! — закричала она, понимая, что надежды остается все меньше и меньше. — На помощь!
События развивались с угрожающей быстротой. И неудивительно: более благоприятных условий для распространения огня придумать было трудно. Неподалеку от нее уже показалось открытое пламя, треск которого вселил в нее настоящий ужас.
Собрав все силы, она бросилась куда глаза глядят, только бы подальше от огня. Последнее, что ей удалось услышать, был страшный взрыв. С расширенными от ужаса глазами она замерла, глядя, как с ближайшего накренившегося стеллажа скатываются банки с краской и летят прямо на нее…
— Как ваше имя, дорогая?
Заглянув в такие ясные, небесной голубизны глаза, она непременно вздохнула бы от удовольствия, если бы не режущая боль в горле. Прежде чем все окружающее вновь заволокло колеблющейся туманной пеленой, ей удалось лишь моргнуть. Голова болела, в груди жгло словно огнем, правую руку пронизывала острая, жгучая боль. Кто-то над ее головой сказал, что таковы последствия вдыхания большого количества дыма, но от этого ей отнюдь не стало легче.
Она попробовала было тряхнуть головой, чтобы зрение хоть немного прояснилось, но чьи-то большие сильные руки этому помешали. Голова ее лежала на мускулистом бедре, принадлежащем, как она подозревала, черноволосому ангелу милосердия, взвалившему ее на свои плечи и вынесшему из горящего здания за какую-то секунду до того, как там произошел второй, более мощный взрыв, разрушивший помещение до основания.
Что ей понадобилось на складе краски, припомнить никак не удавалось.
— У вас ведь есть имя, дорогая? — вновь спросил мужчина тихим успокаивающим голосом, невольно заставившим ее совсем не к месту подумать о таких глупостях, как белые заборы из штакетника, детский смех и щенки золотистого ретривера.
— Флоренс. — Она вновь попыталась шевельнуть головой, но он держал ее крепко. Флоренс? Что-то тут было не то. А может быть, то? — Мне так кажется, — добавила она сорвавшимся на какое-то воронье карканье голосом: в горле было так же сухо и горячо, как в пустыне Сахара.
Кто-то вонзил в ее руку иглу, заставив болезненно поморщиться. Она ненавидела уколы. Ненавидела? Брови ее сошлись на переносице. Но почему?
Пытаясь справиться с подступающим приступом паники, она услышала поднявшийся вокруг хор голосов, говорящих что-то непонятное, и попыталась получше рассмотреть великолепного мужчину, держащего ее в своих объятиях.
— Что случилось? — спросила она все тем же каркающим голосом.
— С вами все будет хорошо. — Губы его сложились в одобряющую улыбку, а в ярко-голубых глазах появилось выражение уверенности, не слишком, однако, ее обманувшее.
Сама она чувствовала себя отнюдь не хорошо, все тело горело словно огнем.
— Как ваша фамилия, Флоренс? — спросил он, откидывая волосы с ее лица с нежностью, кажущейся почти невероятной.
А это еще почему? — вновь подумала она.
Теперь на нее с беспокойством смотрели уже два ясноглазых ангела милосердия. Окружающие предметы стали расплываться вновь. В глазах постепенно начало темнеть, и наконец она провалилась в полную тьму беспамятства, успев лишь прошептать:
— Я надеялась, что это скажете мне вы.
Как и во все предыдущие шесть дней, Руперт Атвуд оставил свою машину на стоянке для посетителей медицинского центра и, не желая пользоваться служебным входом, где его знала каждая собака, направился к главному подъезду. Держа в руках коричневый бумажный пакет, от которого исходил предательский запах чего-то жареного, он, немелодично насвистывая, миновал автоматически открывшиеся двери и, воровато оглядевшись в поисках знакомых лиц, шмыгнул в лифт и нажал кнопку четвертого этажа.
О том, куда он исчезает после окончания смены, Руперт не говорил никому, особенно своему брату Остину и Дороти Винсворт, почти что члену семьи и сестре медицинского центра, которую угораздило оказаться на дежурстве именно в день инцидента с Флоренс. Они никогда не поняли бы той необъяснимой тяги, заставляющей его являться сюда каждый Божий вечер, а тем более того, что именно привлекало его в Флоренс. Собственно говоря, он и сам знал наверняка только одно: она нуждается в помощи, нуждается в нем, но этой причины было ему вполне достаточно.
Откуда она взялась и как очутилась на горящем складе краски, было такой же загадкой для нее самой, как и для Руперта, не говоря уже о полиции и следователях пожарной инспекции. Насколько можно было судить, в памяти Флоренс образовалось множество провалов, и он совершенно не видел причин, по которым не мог бы помочь ей их заполнить.
Двери лифта открылись. С кислой гримасой на лице Руперт вышел в коридор четвертого этажа центра. Если бы только его брат узнал о том, что он вновь собирается разыгрывать из себя рыцаря в сверкающих доспехах, то сделал бы все, что в его силах, чтобы помешать этому.
Повернув налево, он направился к расположенной в самом конце длинного коридора двери, кивая на ходу суетливо снующему туда и сюда медицинскому персоналу. Вне всякого сомнения, брат решил бы, что он окончательно спятил, и, если говорить честно, возможно, был бы прав. Что он знает об этой загадочной женщине, кроме того, что цвет ее глаз представляет собой крайне необычную комбинацию зеленого и золотистого цветов, что длинные пряди ее волос цвета корицы спадают почти до середины спины и что она имеет странное пристрастие к высококалорийной пище?
Будучи довольно миниатюрной, Флоренс обладала, тем не менее, фигурой, вполне способной вызывать интерес у мужчин, и приятным мелодичным голосом, вернувшимся к ней после того, как исчезли все последствия отравления дымом.
По каким-то не поддающимся никакому разумному объяснению причинам с того самого момента, как Руперт обнаружил эту бесфамильную Флоренс в окружении бесчисленных банок с краской в горящем помещении склада, таинственная незнакомка все больше и больше занимала его воображение.
Первую ночь он провел около нее в палате медицинского центра. Его смена закончилась, но Руперт остался, поначалу пытаясь уверить себя в том, что поступает подобным образом исключительно по ее же собственной просьбе, тронувшей его сердце. Хотя это был далеко не первый случай, когда жертва экстремальной ситуации хотела, чтобы он остался с ней подольше, до происшествия с Флоренс Руперт всегда заверял спасенных им людей в том, что лечащие врачи прекрасно о них позаботятся, и удалялся восвояси без малейшего зазрения совести. Но нечто в ее голосе, нечто не вполне понятное ему самому подействовало на него таким образом, что уйти стало просто невозможно.
На следующий день, однако, тяга к подобному героизму начала уступать место беспокойству, вызванному одной простой причиной: Руперт оказался не в состоянии выбросить Флоренс из головы.
Эта единственная жертва из тех сотен, с которыми ему довелось иметь дело за шесть лет работы в службе спасения, застала его врасплох, затронув эмоциональные струны, ранее тщательно скрываемые от всего мира, что не могло не беспокоить его. Слов нет, Флоренс была симпатичной, милой и трогательно испуганной женщиной. Однако это действительно не означало, что надо изображать из себя этого самого рыцаря.
На следующий день Руперт привез в медицинский центр сорвавшегося в строительный котлован рабочего и, черт бы его побрал, оказался настолько глуп, что поинтересовался у лечащего врача Флоренс ее самочувствием. Из простого любопытства, снова и снова уверял он себя.
Уверял до тех пор, пока не окончилась очередная смена и он не отправился прямиком в больницу.
Стоило ему войти в палату, как все аргументы насчет простого любопытства и заботы о ближнем испарились без следа. Когда Флоренс подняла на него взгляд и слабо улыбнулась, сердце его забилось так, будто собиралось выскочить из грудной клетки.
Придвинув к кровати стул, он сел рядом и просидел — как и все последующие вечера — до тех пор, пока она не уснула, и только потом вернулся в свой маленький дом на берегу моря. Познакомиться с Флоренс поближе оказалось не так-то легко, тем более что память о пожаре была еще жива в ней. Но все же Руперту удалось узнать вполне достаточно, чтобы почувствовать себя чрезвычайно заинтригованным, более того, несколько сбитым с толку.
Теперь дошло уже до того, что он, кажется, просто не мог не видеть ее.
Руперт отворил дверь в палату Флоренс и замер на пороге. Она подняла на него взгляд, однако, судя по сжатым в тонкую линию губам и мрачному выражению лица, была отнюдь не рада его внезапному появлению.
К своему великому удивлению, Руперт увидел, что Флоренс не одна. В палате находились двое мужчин, одетых в обычные костюмы, но, несомненно, имеющих отношение к полиции. Один из них, молодой и долговязый, стоял в ногах кровати. Другой, старше и плотнее телосложением, небрежно прислонился спиной к стене возле окна, выходящего на стоянку служебных автомобилей.
Старший из двух полицейских бросил на Руперта хмурый взгляд.
— Вам придется зайти позднее, — заявил он, не отрываясь от стены.
Флоренс перевела на него взгляд.
— Нет, он останется здесь! — отрезала она, и капризный тон неприятно поразил его. Та Флоренс, которую он знал до этого, выглядела гораздо более мягкой и вежливой. Очевидно, в этой женщине было больше тайны, чем казалось на первый взгляд.
Более молодой полицейский внимательно оглядел Руперта с ног до головы.