Говорят, нет ничего слаще исполненной мести. Энтони Рашмор, по крайней мере, подписался бы под этим утверждением обеими руками. Восседая в кресле главного редактора «Кроникл», он с трудом сдерживал торжествующую улыбку.
— Нет. Извините, мисс Молино, но этот материал не пойдет, он нам не нужен.
— Как это не пойдет? — Бетти нахмурилась. — Могу я поинтересоваться, чем он вас не устраивает?
— Дело в том, что газета несколько меняет профиль. Видите ли, рейтинг вашей рубрики никогда не был особенно высок, а в последнее время…
— У меня другие данные! — возмутилась Бетти. — И я могу…
— Пожалуйста, не перебивайте. — Тони поморщился. — Приближаются выборы, и мы обязаны уделить им как можно больше внимания. Жители Спрингфилда хотят знать, кто метит в кресло мэра, и мы не имеем права не учитывать их пожелания. В этой связи хозяева газеты высказали предложение более полно отражать на страницах «Кроникл» платформы тех политических сил, ко…
— Так вы что, намерены вообще закрыть мою рубрику? — удивилась Бетти. — Я правильно вас поняла?
— В общем… да. По крайней мере, на время. К сожалению, мисс Молино, нам приходится приспосабливаться к обстоятельствам, поскольку изменить их мы не в силах.
— Что за чушь?! Какие еще обстоятельства?! И от чьего имени вы говорите? Кто принял такое решение? Джессика? Стентон? Учредительный совет?
— Решение принял я, но…
— А кто вы такой?! — Возмущению Бетти не было предела. — Кто вы такой, чтобы закрывать мою рубрику, снимать подготовленный и согласованный с главным редактором материал? Кто вы…
Тони Рашмор предостерегающе поднял руку.
— Остановитесь, мисс Молино, чтобы не пожалеть потом о своей несдержанности.
— Вы меня пугаете?
— Предупреждаю. И, отвечая на ваш вопрос, скажу, что я временно исполняю обязанности главного редактора. Следовательно, затронутый вами вопрос находится целиком в пределах моей компетенции.
— Да вы что, рехнулись? — Бетти с некоторой даже жалостью посмотрела на того, кого мысленно уже окрестила узурпатором. — Джессика выйдет на работу через пару дней. Подумайте, как вы будете выглядеть. Подумайте…
— Хватит! — Тони с такой силой ударил по столу, что лежавшая на нем ручка подскочила, упала, подкатилась к краю и, замерев на мгновение, свалилась на пол. Это была любимая ручка Джессики, ручка, доставшаяся ей от предшественника, от Кеннета Баркли, и тот факт, что Рашмор, знавший биографию ручки не хуже Бетти, даже не попытался ее поднять, говорил о многом. — Слушайте меня внимательно, мисс Молино, — уже спокойнее продолжал он, — у вас есть возможность сохранить место, но только если вы убедите нас в своем желании сотрудничать на наших условиях. В противном случае нам придется расстаться. Вам все ясно?
Бетти поднялась и, наградив Энтони Рашмора презрительным взглядом, повернулась к нему спиной. Уже открыв дверь, она оглянулась и громко, чтобы слышала Роуз Макговерн, произнесла:
— Мне ясно одно, Тони. Ты сильно просчитался, если думаешь, что Джессику так легко отправить на свалку. Это кресло слишком велико для твоей задницы.
— Черт, — пробормотал Рашмор, когда дверь за Бетти захлопнулась. — Черт!
Не слишком ли рано он поставил точку? Не слишком ли опрометчиво поступил, поверив заявлениям Стентона о том, что с Джессикой Фоллетт покончено?
— Черт!!!
Из-за двери приемной донесся возбужденный голос Роуз Макговерн. Старушка явно не справляется со своими обязанностями, подумал Тони, наклоняясь, чтобы поднять с ковра ручку. Ладно, через пару дней он отправит ее на покой. У него уже есть на примете кокетливая красотка, растрачивавшая отпущенные природой таланты в отделе кадров. Да и в кабинете надо будет…
Довести мысль до конца не удалось — дверь распахнулась и на пороге появился человек, видеть которого Тони Рашмор предпочел бы разве что на похоронах.
— Мистер Рашмор, — проблеяла из-за его спины Роуз, — я не виновата! Я сказала, что вы…
Гость захлопнул дверь, пересек кабинет и опустился на стул.
— Э, простите, я вас знаю? — вежливо спросил Тони, пытаясь изобразить вежливое удивление. — Мы где-то встречались?
— Знаешь, Тони. И перестань юлить. Со мной этот номер не пройдет.
— Но…
— Вот что, — бесцеремонно перебил гость, — либо мы договариваемся, либо я иду к мэру и выкладываю ему все начистоту. Ты меня понимаешь?
Конечно, Тони понимал. Он снова проиграл. Проиграл, потому что забыл китайскую пословицу: если тигру нравится обезьяна, значит, он хочет ее съесть.
— Что вам нужно, мистер Моррисон? — Оставалась еще надежда, что детектив блефует, пряча за угрозами пустой колчан. — Мы заключили с вами определенное соглашение, и каждая из сторон его выполнила. Я ничем вам не обязан. Вы ведь получили деньги, не так ли?
— Речь сейчас не о деньгах.
— Тогда о чем?
Кевин Моррисон мрачно усмехнулся.
— Ты ведь думал, что все предусмотрел, да? Все рассчитал? Обо всем позаботился? Ты думал, что всех переиграл?
— Извините, мистер Моррисон, но не будете ли вы столь любезны объяснить, в чем суть ваших претензий?
Пусть говорит, подумал Тони. Пусть выплескивает эмоции, а заодно и информацию, а там посмотрим, есть ли у него что-то, кроме пустых угроз и риторических вопросов.
Гость бросил на стол тонкую прозрачную папку.
— Здесь запись твоего разговора с Тедом Кэхиллом. Того самого, в котором ты говоришь, что заказ на сбор компрометирующих мэра материалов поступил от Джессики Фоллетт.
В боксе такой удар был бы равнозначен нокдауну. Энтони Рашмор вздрогнул, но устоял.
— Здесь показания Пола Бродерика, купившего у тебя вышеуказанные материалы за шестьдесят тысяч долларов.
Тони загоняли в угол, но он еще надеялся на спасительный гонг.
Кевин Моррисон выдержал короткую паузу.
— Здесь заявление Ричарда Стентона о том, что он не имеет никакого отношения к действиям некоего Энтони Рашмора и осуждает их.
Тони резко выдохнул и поднял руку.
— Подождите.
— И, наконец, здесь мои показания. Теперь…
Все. Это был нокаут. Тони выбросил белый флаг.
— Хорошо. Что вам надо? — прохрипел он. — Говорите… поскорее…
— Ты представляешь! — бушевала Бетти. — Этот мерзавец сидит в твоем кресле и говорит, что моя рубрика ему больше не нужна, но если я хочу подбирать крошки с его стола, то могу время от времени вылизывать ему задницу!
— Не могу поверить, — прошептала Джессика. — Мой отец всегда говорил, что на Тони Рашмора можно положиться. И Кеннет Баркли был о нем высокого мнения. Не понимаю…
— А вот мне он никогда не нравился. — Бетти хлопнула ладонью по подлокотнику кресла. — Интересно, что связывает его со Стентоном? Ты же понимаешь, что без поддержки Стентона этот трус и рта бы не раскрыл.
— Верно, — задумчиво согласилась Джессика. — Теперь ясно, почему в мое отсутствие они опубликовали статью против мэра. Один кивал на другого, а виноватой должна была оказаться я. Но зачем? И на каком основании Стентон собирался отстранить меня от работы? В учредительном совете у него нет большинства.
— Наверняка припрятал пару козырей для заседания. С пустыми руками он против тебя не пошел бы.
— То-то и оно. Но какие козыри?
— Понятия не имею. Ты же чиста и невинна, как агнец. — Бетти усмехнулась. — Разве что пыталась соблазнить несовершеннолетнего.
— Ты имеешь в виду Зака? — Джессика застонала. — Да, самое большое разочарование в моей жизни! Чуть было не затащила мальчика в постель, и тут на тебе, столкнули с лестницы! Хорошо еще, что его родители не подали на меня в суд!
Подруги расхохотались.
— Между прочим, я так и не спросила, как у тебя с Фернандо?
Бетти слегка покраснела.
— Не спрашивай.
— Что? Настолько хорош? Дашь мне его телефон?
Бетти покачала головой.
— Ну не жадничай. Мне же как-то надо спасаться от депрессии. — Джессика шутливо ткнула подругу кулаком в бок. — Сама говорила, секс — лучшее средство от плохого настроения.
— А еще от насморка и плоскостопия.
— Что так мрачно? Марафонец оказался прыгуном в кусты?
— Он такой же Фернандо, как я английская королева. Работает в «Зебре» дневным барменом, а вечерами ловит таких, как мы, залетевших на огонек. Берет всех на одну и ту же наживку, показной интеллект в сочетании с повадками бродяги.
— И когда ты все это выяснила? До или после? — с невинным видом поинтересовалась Джессика.
— Когда?! — вспыхнула вдруг Бетти. — Я тебе скажу когда! Когда у него не хватило денег, чтобы расплатиться с таксистом! Вышел — и в подъезд! Думал, я такая дура, что побегу следом. Слава богу, не успела вылезти. Сунула таксисту двадцатку и попросила отвезти домой. А то еще пришлось бы, чего доброго, топать утром пешком.
— Знаешь, — с трудом сохраняя серьезность, сказала Джессика, — давай в следующий раз сходим в «Устрицу». Не зря же я покупала те дурацкие стринги. И раз уж нам так не везет с мужчинами, то, может быть, пора сменить ориентацию?
— Отличный ход, — отозвалась Бетти. — Только тебе придется сделать парочку тату. Лесбиянки обычно накалывают розочки.
На следующее утро Джессика проснулась рано, хотя была суббота и будильник остался незаведенным. Некоторое время она лежала в постели, стараясь снова уснуть, но ничего не получалось. Да и как уснуть, когда муж просит тебя о разводе и уже обзавелся кандидаткой на твое место, когда на работе творится черт знает что, когда тот, кому открыла душу, оказался негодяем, а попытка притащить в дом юного любовника закончилась падением с лестницы.
Кевин даже не позвонил…
Джессика закусила губу, сдерживая рвущийся стон отчаяния. Еще совсем недавно эти минуты пробуждения были такими чудесными… Кевин всегда просыпался раньше, и она, еще не открыв глаза, ощущала на себе его взгляд, в котором желание смешивалось с нежностью, в котором…
— Забудь, — прошептала Джессика и, решительно поднявшись, направилась в ванную.
Приняв душ, она надела купленный в Мексике халатик и, посмотрев утренние новости, решила, что после завтрака стоит, пожалуй, съездить в редакцию и на месте выяснить, что к чему.
Взявшись за приготовление завтрака, Джессика с удивлением обнаружила отсутствие кофе.
— Надо же так испортить утро, — проворчала она себе под нос. Завтрак без кофе не завтрак, но и тащиться в магазин ради такой мелочи… — Неужели и зернышка не завалялось?
Поймав себя на том, что разговаривает сама с собой, Джессика горько усмехнулась: страшно представить, что будет, если так пойдет и дальше.
Перерыв все шкафчики, она вспомнила, что когда-то давно по совету Бетти припрятала на полочке над холодильником банку «фолджерса». Если только таинственный ночной гость не забрался туда раньше хозяйки дома, то в магазин можно и не ходить. Нужно лишь залезть на барный табурет… приподняться на цыпочках… пошарить за…
Ворвавшийся в кухню Цезарь с разбегу налетел на табурет и, подпрыгнув, ткнулся холодным носом в голень Джессики. Джессика инстинктивно отдернула ногу, пошатнулась, ухватилась руками за полочку и с ужасом поняла, что сейчас упадет.
— Ой! — вскрикнула она, теряя равновесие.
Висевшая на честном слове полка сорвалась с крючка, лежавшие на ней пожелтевшие бумажные пакетики с семенами — когда-то Майкл планировал разбить сад — дождем посыпались на пол, и сама Джессика неминуемо последовала бы за ними, если бы в последний момент ее не подхватили крепкие мужские руки.
— Какая неосторожность, — качая головой, сказал Кевин.
Некоторое время Джессика оставалась неподвижной в его объятиях. Он так крепко прижал ее к себе, что она слышала, как стучит его сердце. Рубашка была расстегнута, и при желании ей ничего не стоило бы поднять руку и коснуться жестких вьющихся волос. Дышать стало вдруг трудно, словно они оказались на Эвересте или даже еще выше.
Кевин молча смотрел на нее сверху вниз. В его глазах застыло странное напряженное выражение, а зрачки, как ей показалось, сделались огромными, черными и глубокими, будто горные озера.
— Извини, это, наверное, я виноват, — дрогнувшим голосом сказал он. — Не хотел испугать, но…
— Ты не виноват, — прошептала Джессика. — Это Цезарь…
— Джесс…
Нужно было что-то сделать, приказать ему отпустить ее, пошевелиться, освободиться каким-то образом от этих невыносимых объятий, но тело уже не подчинялось ей. Казалось, разожми Кевин руки — и она рассыплется на кусочки.
— Джесс…
Она проглотила застрявший в горле ком.
— Да?
Кевин вдруг медленно наклонился и неуверенно коснулся ее губ. В тот же миг внутри у нее что-то взорвалось, и растекшийся по телу жар превратил Джессику в тающую восковую куклу, лишенную воли и способности сопротивляться. Он сжал ее еще сильнее, словно хотел вдавить в себя, и она, почувствовав заключенную в нем силу и повинуясь ей, прильнула к Кевину, жадно впитывая знакомый аромат мужского тела. Кончиком языка Кевин раздвинул ее губы…
Смутно, краем сознания Джессика понимала, что должна оттолкнуть его, но вместо этого обхватила руками за шею, не позволяя прервать несмелый еще поцелуй.
Ободренный такой реакцией, Кевин завладел ее ртом с жадностью завоевателя, добравшегося до заветных сокровищ.
Отдаваясь проснувшимся в ней волшебным ощущениям, Джессика запустила пальцы в густые, жесткие волосы. Все вокруг исчезло, растворилось в подхватившем ее море страсти.
Внезапно объятия ослабли. Кевин бережно опустил ее на пол, в одно мгновение возвратив с небес на землю. Ошеломленная, с колотящимся в груди сердцем и горящим лицом, Джессика попятилась и едва не упала, задев ногой злосчастную банку кофе.
— Я должен кое-что рассказать тебе, — глухо, едва шевеля губами, пробормотал Кевин.
Она глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки.
— Как ты вошел?
— У меня остался твой ключ, — объяснил он и, порывшись в кармане, достал ключ, который Джессика дала ему две недели назад. — Возьми.
— Ты только для этого и пришел?
— Не только.
— Ах да, здесь же твой ноутбук. — Джессика шагнула к двери, но Кевин остановил ее вопросом:
— Не предложишь кофе?
Джессика обернулась.
— Если найду. — Она наклонилась за банкой, но Кевин опередил ее, и их пальцы встретились. И снова между ними словно проскочила искра. Но на сей раз Джессика выпрямилась первой. — К сожалению, только растворимый.
— Ничего.
— Я приготовлю сандвичи. Будешь?
— Не откажусь.
Короткие, ничего не значащие реплики, как неуверенные, осторожные шаги двух человек по шаткому мостику навстречу друг другу. Поспешишь, ошибешься — и в пропасть, из которой так трудно, так долго выбираться. Да и хватит ли сил выбраться?
Пока Джессика нарезала хлеб, ветчину и сыр, Кевин вскипятил воду, достал кружки.
— Тебе черный?
— Да.
Сели друг против друга, разделенные столом, словно ничейной полосой.
— Когда выходишь на работу? — спросил Кевин, сделав первый глоток.
Джессика пожала плечами.
— В понедельник. Но… — Не зная, стоит ли продолжать, она замолчала и откусила кусочек сандвича.
Кевин вопросительно посмотрел на нее.
— Что?
— Похоже, меня там не ждут. Вчера заходила Бетти и рассказала, что мое место уже занято. Энтони Рашмор…
— Об этом я и хотел с тобой поговорить.
— При чем здесь ты? — удивилась Джессика. — Если учредительный совет принял решение, мне остается только подчиниться. Странно только, что все случилось в мое отсутствие и меня даже не пригласили.
— Учредительный совет принял решение оставить тебя на посту главного редактора. Тони Рашмор уволился. И знаешь, кто был твоим самым рьяным защитником?
— Кто?
— Билл Стентон.
Она удивилась бы куда меньше, если бы Стентон потребовал отправить ее на костер.
— Но… Бетти сказала, что именно он обвинил меня в публикации непроверенных материалов, в клевете на власти города и в неспособности проводить взвешенный курс.
— Так оно и было, — с усмешкой подтвердил Кевин. — Позавчера. Но вчера Стентон развернулся на сто восемьдесят градусов, снял все свои обвинения, объяснив их тем, что был неверно информирован, и заявил, что в сложившейся ситуации возглавлять «Кроникл» может только один человек — ты.
— Откуда ты знаешь? — все еще не веря услышанному, спросила Джессика.
— Меня попросили присутствовать на заседании совета.
— Тебя? Извини, но какое ты имеешь отношение к нашей газете? Скупил акции?
— Знаешь, я до сих пор больше полагаюсь на бумажки с портретами президентов, чем на все прочие. Дело в другом. Ты можешь меня выслушать?
Рассказ занял минут десять, и Джессика слушала с открытым ртом, боясь пропустить хоть слово. Когда Кевин закончил, она машинально поднесла к губам кружку и даже не заметила, что кофе уже остыл.
— Значит, Стентон собирался выставить свою кандидатуру на пост мэра?
— Да, но прежде, чем это сделать, он хотел вылить как можно больше грязи на Киркленда. А потом, когда мэр подаст на газету в суд, добиться твоего увольнения и поставить главным редактором своего человека.
— Почему же он отказался от этого плана?
— Потому что у мэра нашлись свои рычаги давления. Какие именно, я не знаю. Но он пустил их в ход. По моей просьбе.
— Вот как?
— Люди мэра совершили несколько весьма серьезных ошибок. Один из них, Тед Кэхилл, пробрался ночью в твой дом. Думал, что я действовал по твоему заданию. Другой искал компромат в моей квартире, а когда не нашел, открыл газ в кухне, рассчитывая отправить меня прямиком на небо.
Джессика охнула.
— Я встретился с Кэхиллом и сказал, что его человек оставил отпечатки на моем столе и что их обнаружила полиция. Кэхилл понял, чем это грозит, и предложил компромисс.
— Какой?
— Он убеждает мэра оказать давление на Стентона, а я гарантирую возвращение добытых материалов. Киркленду это не очень понравилось, но оказаться вовлеченным в скандал с проникновением в чужое жилище и покушением на убийство было бы равносильно политической смерти. Стентон же согласился воздержаться от нападок на Киркленда и оставить тебя во главе редакции, потому что в противном случае город узнал бы о его собственных грешках.
— Получается, ты всех их шантажировал. — Джессика покачала головой. Кевин промолчал. — Но зачем?
— Что зачем?
— Зачем ты пошел на такой риск? Насколько я понимаю, никаких отпечатков на твоем столе не было, так ведь?
Он неохотно кивнул.
— И полицию ты не вызывал.
— Нет.
— И мэр мог запросто…
— Не мог, — возразил Кевин. — Понимаешь, такие люди, как мэр или Стентон, готовы пойти на большой риск, только когда им грозит смертельная опасность. Им есть что терять. Мне же терять было нечего. В крайнем случае я бы просто уехал из города.
Джессика вскинула голову.
— Ты собирался уехать?
— Ну… в общем… да, такая мысль приходила мне в голову.
И в этот момент Джессика с абсолютной ясностью поняла, что должна что-то сделать. Можно, конечно, обижаться, злиться, негодовать и так далее, но что в результате? Остаться одной? Стоит ли вообще жить, если ты не способен удержать возле себя любимого или удержаться возле него? Никакие принципы, никакая логика, никакая гордость не согреют твою пустую постель и не дадут того наслаждения, которое она испытала совсем недавно, когда Кевин держал ее в объятиях.
Она шагнула к нему.
— Вот что, мистер Моррисон. Если вы вознамерились удрать из нашего города, то знайте, что сделаете это только через мой труп.
Ошарашенный столь категорическим заявлением, Кевин несколько секунд просто смотрел на нее, потом сделал шаг вперед и взял ее за плечи.
— В таком случае мне придется задержаться здесь… ненадолго.
— На всю жизнь, — прижимаясь к нему, поправила Джессика.
— Это смахивает на шантаж, — прошептал он.
— Так накажи меня. Займись со мной любовью, Кевин.
Его лицо потемнело.
— Разве ты…
— Я хочу тебя. — Джессика просунула дрожащую руку под рубашку Кевина, провела внезапно повлажневшей ладонью по густым пружинистым волосам. — Пожалуйста.
Он дернул за поясок ее халата, но узел только затянулся.
— Я тоже, — облизывая пересохшие губы, прошептал Кевин и, разведя полы халата, положил руки на ее истосковавшиеся по ласке груди.
Джессика едва не задохнулась от удовольствия и, приоткрыв губы, потянулась к нему.
Они целовались, как сумасшедшие. Его губы впились в ее рот, потом перешли ниже, сомкнулись на соске. Джессика застонала от пронзившего ее наслаждения и подалась вперед со всей страстью, скопившейся в ней за две недели разлуки.
— Тебе хорошо?
— Да! Да! Да! — исступленно шептала она, торопливо расстегивая пуговицы на рубашке Кевина. — Не останавливайся… не отпускай меня…
— И в мыслях такого нет. — Он подхватил Джессику на руки и понес в спальню.
Они не покидали постель до самого вечера, позабыв обо всем на свете, исчезнув для всего мира, даря друг другу любовь и в ней черпая неиссякаемые силы. Джессике казалось, что земля осталась где-то далеко внизу, что она вознеслась на седьмое небо, оставив все свои сомнения и тревоги, позабыв о страхах и проблемах. Закрыв глаза, она слышала волшебную, неземную музыку и двигалась в такт этой чудесной мелодии, то ускоряющейся, то затихающей, то гремящей, словно бьющие в скалы волны, то едва шепчущей, словно шелест весенних листьев. Вместе с ней Джессика плакала, стонала и кричала, пронизываемая острым ощущением счастья.
Переполненная им, она в конце концов уснула с застывшим на лице выражением блаженства, разметав по подушке волосы, обнимая мужчину, подарившего ей то, что невозможно купить за все сокровища мира.
Свет за окном постепенно померк, ветер лениво шевелил тяжелые шторы. Потом в окно заглянула луна и тут же скрылась за пеленой пришедших с востока низких серых облаков. Первые капли дождя робко простучали по стеклу, и тут же где-то вдали гулким финальным аккордом отзвучавшей пьесы протрубил гром.