- Вы, понятно, заинтригованы моим приглашением сюда, в парк. Есть чему удивляться. Знаете, обстоятельства... - она помедлила, - дело в том, Ефим Моисеевич, что я больше не парторг... не парторг ЦК на заводе. Меня отозвали на другую работу.
Что-то оборвалось внутри у Ефима.
- Не может быть, - сказал сдавленным голосом.
- Может, Ефим Моисеевич, может... Сегодня утром меня пригласили в ЦК и деликатно предложили... Словом, суть беседы сводилась к тому, что война подошла к концу, перед женским движением в союзном и международном плане встают новые задачи. Мы решили, сказали мне, поручить вам работу в Комитете советских женщин... Вот и все. Так, что, друг мой, - она так и назвала его - «друг мой», - не взыщите за неприятное известие. С друзьями делятся не одним медом, но и полынью. На то и друзья.
«Значит, они сумели-таки вас выжить!» - хотел сказать Ефим и не смог: горло будто сжало...
- Женское движение тут, конечно, ни при чем, - продолжила Горина, - это плохо скрытый предлог отстранить меня от руководящей партийной работы, причина в другом... - Горина остановилась на полуфразе, словно что-то взвешивая. - Пусть это вас не удивляет, но в том, что я не пришлась здесь ко двору, отчасти виноваты вы. Ваша неукротимость, бескорыстие и во мне пробудили что-то очень хорошее, дремавшее до времени, как я считаю... Я по-иному, если сказать точнее - взыскательнее поглядела на некоторых руководящих коммунистов, тех, кто призван формировать сознание нижестоящих. Я выступила против худших из них.
- И оказались в одиночестве.
- Верно! А еще отрицаете свое ясновидение... Короче говоря, меня не поддержали. Она вздохнула. - Что ж, чему быть - того не миновать. Может быть, грядущие перемены и к лучшему? Будем считать, что им - «наверху», - она подняла руку, - видней.
- А вы уверены, что им видней? - с сомнением спросил Ефим.
- Ах, Сегал, Сегал! — рассмеялась невесело Горина. - Вы опять за свое! Узнаю коней ретивых... Что вам ответить? Я четверть века в партии, привыкла как солдат, не задумываясь, выполнять ее указания. Не обсуждать приказы, понимаете?
Ефим понял: большего она сейчас или не может, или не расположена говорить. И со вздохом промолвил:
- Съедят меня теперь с потрохами Великанова да Дубова.
- Дубова? - удивилась Зоя Александровна. - Почему Дубова?
Ефим вкратце рассказал о том, как посадил сегодня Дубову в лужу.
- Очень прискорбно! Мало у вас недругов, нажили еще одного, и какого! Дубова не из тех, кто прощает обиды. Я и пришла сюда затем, чтобы предупредить вас быть осмотрительнее, осторожнее. Как ни горько, остается уповать на лучшее. - Горина глянула на свои простенькие наручные часы. - Поздно, пора домой.
У станции метро они попрощались.
- До свидания, мой друг, не говорю «прощайте», а «до свидания!»» - тепло сказала Зоя Александровна. - Я позвоню вам в редакцию. Или вы позвоните мне домой, - она назвала номер телефона.
Долго стоял Ефим на том месте, где расстался с Гориной. На душе было муторно. С уходом Зои Александровны образовалась в нем, вокруг него невосполнимая пустота. Он медленно побрел в общежитие.