— Боря, мы все переживаем за Алешу, но ей труднее всего. У Кати сдали нервы, и это можно понять. Я позвоню ей попозже, она вернется.
— А мне показалось, что она не особенно горела желанием остаться в больнице. Убежала, только ее и видели!
— Не усложняй, Боря. Кате просто обидно, что ей не дают об Алеше заботиться. Потому она и вспылила.
— А могла бы и потерпеть, вынести обиду. Вот и получается, что только родителям и нужны их дети. Только родительская любовь настоящая, — грустно покачал головой Борис.
— Нет, Боря, я знаю, что Катя любит Алешу. Такое счастье дается немногим, но у моего сына оно будет!
— Что ж, время покажет. Ну, ладно, побегу я. Созвонимся…
Когда Самойлов ушел, Полина тихо, ни к кому не обращаясь, сказала:
— Мне с настоящей любовью не повезло. Но у Алеши все сложится совсем по-другому.
Зайдя в палату, врач спросил у Алеши:
— Ну что, как настроение?
— Отлично. Боли я уже не чувствую. Спасибо!
— Благодарить будешь, когда ко мне в кабинет самостоятельно зайти сможешь.
— Я не зайду — забегу. И это будет уже скоро, доктор, — заверил его Алеша.
Алеша и Маша радостно переглянулись. Доктор присел на край кровати и откинул одеяло.
— Значит, боли вообще не чувствуешь?
— Зачем мне вас обманывать? Вообще никакой боли. Все в порядке!
— Маша, а что там у нас с показаниями приборов?
— Показания в норме. Что-то не так, Павел Федорович?
— Нет, нет. Кстати, Маша, мне надо обсудить с вами кое-что с глазу на глаз.
— Конечно, пойдемте.
— Маша, да скоро вернешься? — спросил Алексей.
— Да, постараюсь побыстрее. А пока с тобой коридорная сестра посидит.
— Возвращайся поскорее, хорошо?
— Договорились.
У следователя было больше вопросов, чем ответов. Вопросов было — как голов у гидры. Разрешался один, появлялся другой. Но все-таки кое-что он выяснил. Он выяснил, что Алексей, по-видимому, не принимал наркотиков.
— А я тебе что говорил! — обрадовался Самойлов. — Тогда как они попали в кровь? Кто виноват?!
— Подожди, ты дослушай сначала, — остановил его Буряк. — В общем, препарат, который я нашел в машине, не наркотик, а сильнодействующее снотворное. Это подтвердила экспертиза.
— Снотворное? То есть его усыпили?!
— Этого я не могу сейчас сказать наверняка. Но он уснул за рулем, это точно!
— Но как же… — начал было Самойлов и тут же сам себя остановил: — Все, не перебиваю. Продолжай!
— Я задал вопрос о наркотике в лоб, и твой сын был искренне удивлен. Уж я-то разбираюсь без всякого детектора, когда мне говорят правду, а когда лгут.
— То есть, он даже не предполагает, как эта гадость оказалась у него в машине?
— Да. Причем следы препарата оказались только на водительском коврике. Осколки ампулы — там же. И больше нигде.
— Что-то не складывается у меня, Гриша. Какие ты из всего сделал выводы?
— Давай попытаемся сделать их вместе, — предложил следователь.
— Хорошо, — сказал Самойлов. — Допустим, Алешка все же собирался принять наркотик. Или же он просто не догадывался об истинной природе препарата: перепутал, был обманут— неважно…
— Так, так…
— Но не станет же он бросать ампулу на коврик, чтобы раздавить ногой во время движения машины?! Это же самоубийство!
— А если просто выронил? Готовился воспользоваться в благоприятной обстановке, но случайно выронил и раздавил?
— Что, у нового свадебного костюма были дырявые карманы?!
— Мог доставать телефон, ампула была в том же кармане.
— Вообще-то, да, — согласился Самойлов и растерянно замолчал.
Следователь пришел ему на помощь:
— Боря, ты начал не с той версии. Мы ведь уже определили, что наркоманы это вещество не используют.
— Ну и что из этого?!
— Алексей раздавил ампулу, даже не догадываясь об этом. Сосредоточься. У нас есть Алеша, ампула и… еще кто-то!
— Тот, кто подложил ее моему сыну? Но зачем? Или это было покушение?!
— Вот это нам и предстоит выяснить. И теперь, чего бы это ни стоило, я распутаю дело до конца. Обещаю тебе! И главный вопрос сейчас: кому была бы выгодна смерть Алексея?
— Да никому! У него не было врагов, он никому не мешал!