— Дальше что? — не отрывалась она от ногтей.
— Как — что? Поматросит и бросит. Понятно так?
— Кто сказал, что бросит? — подняла глаза Даша. — Он?
— А ничего не надо говорить, у него всегда так происходит.
— Может, пришло время исключений из правил, — улыбнулась девушка.
— Даха, извини, но ты дура, — вздохнул Саня.
— Ну, и пусть, — она тряхнула головой, подумала с минуту и продолжила, — Саш, за предупреждение спасибо, и больше я на эту тему слушать ничего не хочу.
— Ладно, дело хозяйское.
В дврь постучали, Даша бросилась открывать — пришел Димка.
— Пойду я… — сказал, увидев его, Саня.
Закрыв дверь, Даша прижалась к своему — конечно, своему, какие же тут могут быть сомнения — Диме. Установка "не привязываться" была забыта окончательно и бесповоротно. Девчонки всех времен и народов… Их конфетами не корми — дай прикоснуться к тайнам бытия. Торопятся девчонки, хотят поскорее ощутить на своей тонкой шкурке всю гамму чувств. Ничего не боятся — до первых ожогов.
Дашин интерес к учебе слегка увял, но все ей давалось легко, и зимняя сессия вновь сдалась на отлично. Почти до весны ей леталось, как на крылышках. Пока не наступил один непрекрасный день в конце февраля.
Когда пришел Дима, Даша рассказывала соседкам, что отмочила вчера паразитка Лидочка. Упомянутая паразитка обитала в соседней секции — так назывались четырехкомнатные ячейки. Даша всегда испытывала к этой девице антипатию — вполне взаимную. Вчера они с Димой заходили на пиво в ту секцию, и Лидочка почти наглым образом на него вешалась. Тот — культурный же! — вел себя невозмутимо, только на Дашу поглядывал выжидающе. Даша делала вид, что все это безобразие никак ее не волнует, мирно потребляла пиво и травила анекдоты. Сегодня же она отводила душу и пылала праведным гневом.
Лицо у Димы было смущенно-виноватое. И Даша — снова хребтом — почуяла: не к добру это. Дима попросил ее выйти поговорить с ним — в коридорчик, где все выясняли отношения. Тревога стала разбухать в желудке, как желатин.
— Даш, ты меня прости…
"Вот оно!" — сверкнула мысль. За ней следующая: "Спину выпрямить, лицо держать! Потом похнычу".
— Все было здорово, но… — продолжал Дима.
— Но тебе уже пора?
— Да, умница моя.
— Значит, иди. Теперь уже не твоя.
— Если нужна будет помощь — всегда обращайся.
— Ладно, иди, не нервничай меня.
Войдя в комнату, Даша вытерла слезы тыльными сторонами ладоней, как ребенок.
— Ань, пойдем покурим?
— Ты ж не куришь.
— Теперь, наверное, курю.
На следующий день — Даша забежала в общагу, чтобы оставить учебники и ехать на работу — в коридоре ей встретился Дима под руку с Лидочкой. Та вышагивала гордо, всем своим видом говоря: "Что, съела?". Съела и прошла мимо, изобразив равнодушие. Желание повозить по стене этим розовым личиком плескалось близко-близко к той грани, за которой начинается воплощение без оглядки на окружающую действительность.
— И чего мы такие смурные? — спросил, увидев ее, Саша.
— Нас молодой человек цинично бросил.
— Ага… Дашка, ну и зачем тебе дурак, который красоту такую бросил?
— Вот… — вздохнула Даша в ответ.
— Тебе рассказать анекдот про детские гениталии, или сама все понимаешь?
— Понимаю. Только мне сто не надо. Саш, вы же тоже все понимаете.
— Ясно, — шеф глянул на нее сочувственно. — Ну, раз не хочешь сто — жди, когда Сан Саныч вырастет.
Тут Даша не удержалась от смеха: шеф говорил о своем десятилетнем сыне, которого постоянно «сватал» подругам.
Вечером Аня обрисовала всю картину, восстановленную по рассказам участников и очевидцев. Неделю назад Димка познакомился с «этой» — помог донести тяжелую сумку, джентльмен, чтоб ему! — пару раз они столкнулиь в коридоре общаги, и вчера он заявился к Лидочке с полноцеными ухаживаниями. Видимо, сразу после разговора с Дашей. Аня завершила свою речь словами
— Вот же козел какой!
— Туда ему и дорога, пусть Лидуся теперь балуется.
— А тебе он разве не нужен?
— Мавр сделал свое дело, мавр может идти смело, — ответила ей на это Даша.
Бравировала, конечно. Держала лицо. После всех предупреждений признаться, что купилась и утирать сопли у разбитого корыта? Нет, не такова Дарья Елисеева. Хвост пистолетом! А что купилась — сама виновата. Знала же, знала о Димкиной репутации. И все-таки влипла, расчувствовалась. В сухом остатке — разочарование и тоска. "Чтобы не разочаровываться, лучше не очаровываться", — подытожила свои размышления Даша.
Спустя неделю она возвращалась с работы и на входе в общагу была остановлена вахтершей.
— Елисеева, куда бежишь? Письмо возьми.
— Спасибо, теть Нин.
Даша ожидала, что письмо будет от родителей — больше ни с кем она в эпистолярном жанре не упражнялась. Однако, изучив конверт, поняла, что оно от Лены — школьной подруги-учительницы. Даша знала, что Лена и Саша еще осенью переехали сюда, в город, оба работали в Академгородке, в хорошей школе, поселились неисповедимыми путями в общежитии "Главного Университета". В письме содержалось приглашение в гости с подробными инструкциями — как добраться.
В следующую субботу Даша тряслась в набитом автобусе, глядя в окно. Промелькнули замызганные окраины, по обе стороны дороги встали сосны — стенами. На въезде в Академгородок красовался лозунг, который Дашу очаровал: "Да здравствует то, благодаря чему вопреки всему!". Вот и остановка. Чистота, широкие тротуары, воздух, пропитанный запахом сосен. А какие названия улиц: Жемчужная, Океанская, Морской проспект, Весенний проезд… Даша влюбилась в Академгородок с первых же шагов.
Разноцветные здания общежитий подняли градус восторга до небес. Изнутри общага, в которой жили Петуховы, отличалась от Дашиной только расположением комнат. Такая же будочка у входа и бдительная вахтерша на посту, те же «интерьеры», тот же дух студенческой вольницы.
После объятий, чаепития и обмена новостями Лена озвучила идею, которая показалась Даше весьма заманчивой. В школе, где она работала, Лена организовала танцевальную студию и предлагала Даше присоединиться: совместить интересное с приятным. Та согласилась, не раздумывая.
В понедельник Даша обратилась к работодателю.