Мысль эта пришла к ней как прозрение, как внезапное осознание, и вовсе не являлась следствием потери трезвости рассудка. Пусть не в одно мгновение, но она поняла силу собственного любовного голода.
А может, если она уйдет от Антонио, это станет главной ошибкой в ее жизни? Может, судьбой назначено, чтобы он был ее большой любовью?
Может, если она не рискнет ради него всем, что имеет, второго шанса не будет?
Сколько раз в жизни встречаешь совершенство? Некоторые - никогда. А она закрывает дверь перед замечательным мужчиной! Которого уважает. Как знать, может, когда она все же откроет дверь, за ней не будет стоять Хороший Человек? Если вообще кто-то будет стоять.
Ей двадцать пять, а она все еще девственница. Она все ждала, но никто не приходил. Только Антонио... Мария хотела его отчаянно, всей душой, каждым вздохом. Если она сейчас скажет «нет», то что это будет - отказ ему в удовольствии или отказ себе в единственном шансе на счастье?
- Эта оливковая роща - твоя? - спросила она охрипшим голосом.
-Да.
- А маленькие хижины — тоже твои?
- Да. Они называются трулли. Дальше тропинка ведет в массерию.
- А в них живут? - спросила она, вскинув голову.
В его глазах что-то сверкнуло.
- Одну хижину я держу для себя. Иногда ночую там, как делали отец и дед.
- Веди меня туда.
- Ты уверена? Понимаю, я тебя запугивал... я был...
Она накрыла ему губы пальчиком.
- Настойчивым - да. Но не запугивал. - Мария вздохнула и посмотрела вниз, на имение, -Там я не могла, здесь... Здесь никого нет. Пойдем в твою хижину, пожалуйста!
Он молча нежно поцеловал ее, взял за руку и повел по склону вниз к древнему строению, такому же старому и горделивому, как вся эта земля.
Снаружи хижина была похожа на чум эскимосов, только сложенный из каменных блоков, отесанных вручную. Венчал ее забавный каменный шар. Мария нырнула в низкую дверь. Внутри чувствовался застоялый запах дров, травы и цветов, въевшийся в стены за века.
Она подумала: здесь живет память многих поколений. Память о детях, которых растили отцы и деды. Кто знает, сколько любовников уединялось здесь и, возможно, зачинало новую жизнь.
Хотя издали строение выглядело причудливо-карликовым, оно оказалось практичным. Стены толщиной в полметра могли защитить от стихии и, возможно, от набегов воров и грабителей, некогда рыскавших по окрестностям.
Когда глаза привыкли к темноте, она стала различать мебель, смутно видневшуюся на фоне оштукатуренных стен. Маленький щербатый стол. Два стула с высокими узкими спинками, деревянный буфет, кровать.
Кровать имела деревянную раму, где на веревочных петлях лежал матрас, обтянутый грубым, но чистым тиком. По бугристой поверхности было видно, что он набит сеном.
Мария ощущала единение с веками, ей передавалось нечто изысканное, что принесли сюда когда-то другие женщины, искавшие и нашедшие гнездышко для встречи с любимым.
- Не слишком элегантно, - извинился Антонио за ее спиной. Он обнял ее руками как шалью, и она обернулась, сияя улыбкой.
- Здесь прекрасно, - сказала Мария и уткнулась лицом ему в грудь.
Он пинком закрыл дверь, и в комнате стало темно. Он нагнулся, бережно поцеловал ее и шепнул: «Постой минуту».
Чиркнула спичка, зажегся яркий оранжевый свет, по стенам и потолку забегали тени.
Встретившись глазами с Антонио, Мария увидала множество чувств, сконцентрированных в его взгляде, - она не отказалась бы ни от одного.
- Боишься? - спросил он.
Она покачала головой. Как она может его бояться? Он всегда вел себя так, что она знала: он не причинит ей боли, по крайней мере умышленно. Сейчас ею овладело другое чувство. Антонио всегда был с ней болезненно честен, а это дороже того, что дают другие мужчины. Он никогда не пытался ею манипулировать.
В фирме «Клейн энд Клейн» бытовала поговорка: любая гласность хороша. Правильно процитировали клиента или нет, или писатель попал в самый заурядный книжный обзор, или последнее выступление артиста подвергли разгромной критике - главное, ты попал в прессу, о тебе упомянули, вот и бери от этого все, что можешь.
Антонио дал ей прекрасную работу и шанс увидеть мир, а теперь дает ей свое тело. Его душа и сердце для нее закрыты, он предупредил. Что ж, она возьмет все, что он может дать. А когда истечет ее время, она уедет с высоко поднятой головой, перенесется в другую жизнь, где не будет его.
А если появится человек, за которого она захочет выйти замуж... Что ж, если он не смирится, что она спала с мужчиной, которого искренне любила, значит, в нем нет сочувствия, которое она хочет видеть в муже.
Антонио подошел и подхватил Марию па руки. Внутренний голос ругал его - зачем он привел ее сюда, хотя она сама высказала такое желание. Как смеет он отнимать у нее единственное сокровище, которое она надеялась отдать другому! Но все обвинения он отбросил. Пусть потом он возненавидит себя за то, что сделал, - сейчас он должен думать только о Марии.
Он будет бережным. Он сделает так, чтобы она испытала лишь радость в эти драгоценные моменты, что они будут вместе. А когда придет время расстаться, он постарается защитить ее от сердечной боли.
Но он может кое-что еще:
- Мария, - шепнул он, держа ее на руках. - Да?
- Никаких обещаний.
- Я знаю.
- Кроме одного. - Антонио нежно поцеловал светлый локон. - Если когда-нибудь тебе потребуется помощь... любая - деньги, совет, - приходи ко мне. Я не откажу. Она посмотрела па него.
- Я не хочу твоих денег, Антонио.
- Просто запомни. Если когда-нибудь тебе понадобится покровитель, я все сделаю, чтобы помочь тебе. Все.
- Ты не обязан искупать вину, - шепнула Мария. - Я иду на это с открытыми глазами. Может, это моя судьба - встретить тебя и спать с тобой до того, как я пойду по жизни дальше.
Спать, подумал он. Звучит грубо и вульгарно. Чувства, которые он надолго запер в себе, мысли о Марии... они парили над заурядностью...
Антонио хотелось поспорить с ней, встряхнуть ее, крикнуть, что она не просто любовница, не просто половинка безвкусной связи, но он не мог найти определения тому, что происходило в эти месяцы между ними.
Она была нужна ему. Он хотел ее так, как никогда в жизни не хотел ни одну женщину.
- Что ты делаешь со мной? - простонал он и поцеловал ее с таким жаром, что сам был поражен.
Ему никогда и никто не был нужен до такой степени. Даже Анна. У них был традиционный брак - породнились две семьи. Да, он ее любил, и, наверное, для какой-то части души эта потеря останется невосполнимой. Но Мария затронула в нем такие струны, которых никогда не касалась Анна. Власть Марии над ним пугала и возбуждала.
Он неистово целовал ее, чтобы отогнать скорбь о том, что у них нет будущего. Она не сопротивлялась и отвечала так же страстно.