Шабашники жили в их поселке неполных три месяца. Три месяца надежд! Уж как Любка старалась показать себя во всей красе, как демонстрировала свои нехитрые уменья! Начала с молодых, да те не оценили ее преданной всеготовности, передавали, как эстафетную палочку, из рук в руки. Обидевшись на неблагодарную молодежь, Любка переключилась на старшее поколение. Те показались ей более добрыми и ласковыми. Видать, помыкались по свету, пообтесались жизнью… И пускай почти все кандидаты в мужья женаты — подумаешь, нешто ради большой любви не разведутся с постылыми супружницами?
Но нет, ни один залетный кавалер не захотел увезти Любашу в райцентр, никто не решился связать жизнь с преданной незлобивой душой. И снова пришлось бедняжке довольствоваться местными женихами…
Гром грянул месяца через два после отъезда шабашников. Любка вновь оказалась беременной уж не знамо от кого — от залетных ли, от местных ли ухажеров… Но, наученная горьким опытом, тянуть не стала, быстренько обратилась к докторам для прерывания нежеланной беременности. Как и положено, перед нехитрой операцией сдала все анализы. Вот они-то и показали, что залетные кавалеры одарили Любку не только короткими мгновеньями счастья, но и, какой ужас, срамной болезнью.
Но даже не это оказалось самым страшным. Когда медики вместе с местным участковым стали разбираться, с кем еще имела Любка половые контакты, у всех волосы встали дыбом. Любкиными энтузиастскими стараниями сифилисом оказалось заражено едва ли не все взрослое население поселка! Половина — так точно. И самым пикантным в этой истории оказалось то, что и Любкиным родителям не удалось избежать заражения. Причем, медики вычислили это довольно просто и со стопроцентной гарантией — способ заражения не бытовой. А уж лично ли Любка заразила родного папашу, или он подхватил заразу еще от кого — это уж медики оглашать не стали…
После долгого лечения в венерологическом диспансере того самого райцентра, о котором еще совсем недавно так сладко мечтала Любаша, дорога в отчий дом была заказана. И оказалась бедняжка одна в чужом городе, без знакомых, без друзей, без работы и образования.
… Долгими тоскливыми днями на больничной койке, не имея возможности общения, ведь собственными стараниями лишила себя соседей по палате, вернее, сделала таковыми откровенно ненавидящих и проклинающих ее на чем свет стоит односельчан, Любка размышляла о своей дальнейшей жизни. Она прекрасно понимала, что в отчем доме ей больше не жить. Но жить-то нужно! А где, как? И как вообще можно жить после такого? И как она докатилась до такого кошмара?! Ведь все начиналось так красиво!
Борька, муж… Теперь уже, видимо, бывший. Официально они все еще числились супругами, но вряд ли он простит ее кренделя. Эх, если б знать, как жизнь повернется, уж лучше бы она молча сносила все выбрыки ненавистной свекровки! Ведь именно с той кровопийцы все началось, а потом понесло по накатанной дорожке. Или аборт бы сделала вовремя, глядишь, никто и не узнал бы о ее супружеской неверности. Дождалась бы Борьку из армии, и жили бы вместе до конца дней…
И-э-эх… Любаша без конца ворочалась на узкой больничной койке, на горбатом ватном матраце. Много, много дум передумала бедняжка. Пока не поняла причину своих несчастий. Ведь почему она оказалась неверной женой? А потому что не за того парня замуж вышла. Ведь все проблемы — от безденежья, ведь именно поэтому ругаться они с Борькой стали чуть не с первого дня совместной жизни. Опять же, почему со свекрухой не ужилась? А потому, что не было возможности жить отдельно. Вот если бы у них с Борькой было достаточно денег, они купили бы домик или квартирку и жили себе спокойненько, не обращая внимания на родителей…
С осознанием причины падения пришло и решение Любкиных проблем. Главное — выйти замуж. И не просто так, за кого ни попадя. Один раз она уже ошиблась. Теперь она будет правильно выбирать себе мужа. Основной критерий отбора — деньги. Она может себе позволить выйти замуж только за обеспеченного человека. А уж красивый-некрасивый, хороший-плохой, добрый-злой — это все чепуха. Она сможет ужиться с любым, она полюбит его таким, какого найдет, лишь бы не бедный.
Да, но где гарантия, что богатый, когда она его все-таки найдет, непременно влюбится в нее и женится? Ведь она так пыталась охмурить каждого мужика, так стелилась под любого, отдавая всю себя без остатка, лишь бы затащить в загс, и что из этого получилось? Громкий пшик с фейерверком, но без положительного эффекта. А значит, тактика была выбрана неверная. Неправильно она мужиков ловила. Не оценили они ее восхитительное молодое тело. Может, и оценили, но посчитали не большим достоинством. Оказывается, не все, что мужчина говорит в момент близости, правда. В самый пик бесплатного блаженства он клянется в вечной любви, а утром смеется и в подробностях расписывает вчерашнее приключение друзьям. Следовательно, вседоступность — неправильная тактика. Теперь она не будет отдаваться направо и налево, не будет ложиться под каждого потенциального жениха. От последнего удара судьбы она только станет сильнее. Она больше не будет легкой добычей для проходимцев. Теперь она, напротив, станет неприступной крепостью. Вернее, не совсем крепостью. Дабы не отшить ухажеров напрочь, она будет мягкой и доступной, но только до определенного момента. Пофлиртовать, пококетничать, пообжиматься в темном углу — это пожалуйста, это — сколько угодно, а то ведь излишней строгостью мужика напугать гораздо проще, чем легким нравом. Нет, она наоборот будет поощрять приставания, обеспеченному кандидату в мужья она и сама своим поведением намекнет на возможность провести вечерок в уютной постельке, но в последний момент, якобы одумавшись, она, смутившись, скажет ему:
— Да как ты посмел обо мне такое подумать?! Нахал! Я не такая…, - и обязательно глазками так в сторону, в сторону, словно не смея посмотреть на наглеца.
Выписавшись из больницы, Люба начала воплощать свой план в жизнь. Перво-наперво уехала подальше от родного дома, туда, где уж никоим образом не могла бы встретить знакомых. Уехала далеко, за две тысячи километров от малой родины. Денег на дорогу и на первое время удалось раздобыть при помощи шантажа. Заявила родителям:
— Не дадите денег — останусь здесь навсегда и буду вас позорить с утра до вечера прямо под окнами. Здесь мне уже стесняться некого, меня здесь разве что дед Филимон не попробовал, все остальные, включая и тебя, папочка, перетрахали во все дыры. Так что единственный способ избавиться от меня — дать денег. Уеду завтра же и клянусь — больше вы меня не увидите и не услышите.
Мать гнала паршивую овцу по всему поселку, то и дело охаживая нерадивую дочь скалкой по спине. При этом громко, чтобы все слышали, сопровождала избиение нецензурной бранью. Однако денег вымогательнице не пожалела, выдала все сбережения, да еще и по соседкам прошлась. Земляки, а особенно землячки, подцепившие заразу от законных мужей, настолько ненавидели подлую потаскунью, что многие не пожалели своих кровных ради того, чтобы убралась беспутная шлёндра подальше от их мужиков. Так что можно сказать, что в новую жизнь Любку провожал весь поселок. Кто молча, а кто молвил во след незлое тихое словцо…
Нелегко было Любе изменить свое отношение к мужикам. Ведь, чего уж там, не только самцам доставляла удовольствие, но и сама балдела от этого процесса. Уж больно охочей оказалась она до любовных ласк! Да и привычка, как говорят, вторая натура, а Любка ведь привыкла заботиться об удовольствии собственного тела. И когда в поезде молодой ушлый проводник стал подкатываться к пассажирке с определенными намеками, чуть было не пошла прахом вся установка на нормальную жизнь. Ведь и глазом моргнуть не успела, как оказалась на узкой полке в проводницком купе. И лишь в последнюю минуту, уже полуголая, вспомнила о клятвах, данных себе, и заорала, как ненормальная:
— Что Вы себе позволяете? Хам! Я не такая!
Обескураженный проводник выдал ей вслед такую тираду, что даже привычная к подобным эпитетам Любка была удивлена. И тем не менее начало порядочной жизни было положено.
… В городе не все оказалось так легко и просто, как мечталось. Никто ее там не ждал, никто не выказал радости по поводу ее приезда. Деньги закончились очень скоро, а ни жилья, ни работы Любаша не имела. Какие уж тут установки… Ради выживания пришлось пойти на компромисс, подкорректировать установку. Увы, сразу стать порядочной не получилось. Приходилось отдаваться и за кусок хлеба, и за ночлег. И хуже всего то, что не всегда это приносило физическое удовлетворение. Хлебнуть довелось всякого…
В конце концов Любе удалось устроиться на завод. Сначала взяли уборщицей, потом, переспав с нужным человеком, она получила место стрелка военизированной охраны. Зарплата копеечная, зато график — сутки через трое. А значит, в свободное время можно и подрабатывать. Подрабатывала Любка по-всякому: и стиркой, и уборкой, и нянечкой в яслях была. Когда денег уж совсем не хватало, приходилось использовать самый древний способ их добывания. Всяко бывало… Кроме разве что хорошего. За все время городской жизни ничего-то положительного с Любкой не происходило…
Но однажды выпал-таки на ее долю кусочек счастья. Поздно вечером, когда на проходной уже, кроме Любки, не было ни единой души, незнамо каким ветром занесло довольно пожилого представительного дядьку. Был февраль, мела лютая вьюга, а у дядьки поломалась машина. С телефонами-автоматами, как водится, оказалась загвоздка, а мобильных тогда еще и в помине не было. Вот в поисках исправного автомата и забрел добрый дяденька на заводскую проходную. Люба милостиво разрешила воспользоваться служебным телефоном, потом угостила промерзшего гостя чайком. И как-то так произошло, что после чая предложила разомлевшему мужичку и более интимную услугу…
Одеваясь, дядька вместо денег оставил визитную карточку: мол, позвони, если будут проблемы, я кое-что могу… А чего звонить? И Любка сходу выдала благодарному слушателю про свое житье-бытье.
Вот с тех-то пор и наладилась Любкина жизнь. Евгений Трофимович был в городе довольно весомой фигурой, занимал ответственный пост в горисполкоме. Правда, сразу предупредил, что женат и покушений на семейное счастье не потерпит. Но если ее устроит секс в чистом виде пару раз в неделю, то он готов оплачивать ее услуги не деньгами, но своим "опекунством". Выбора у Любки все равно не было. К тому же дядька оказался вовсе не противный, хотя и радости в постели молодой любовнице доставить не умел — не даром говорят: старый конь борозды не попортит, но и глубоко не вспашет… Зато теперь у Любы появилась возможность не только нормально питаться, но и поступить в институт: папик посодействовал с поступлением, а чтобы было, на что жить, ведь материально секс-услуги он не оплачивал, устроил свою протеже ночным диспетчером в родной исполком. Получилось как нельзя лучше — Люба и высшее образование получит, и место в институтском общежитии, и отличную работу. Зарплата, правда, не ахти какая, но, как ни крути, побольше, чем в ВОХРе, прожить можно. Да и папик с пустыми руками никогда не приходил, всегда приносил выпить-закусить. Так что Любка очень даже неплохо устроилась, а потому держалась за папика руками и ногами.
Вот только институт Евгений Трофимович выбрал дурацкий. Вернее, факультет. Ну что это за специальность для девушки — радиоэлектроника? Но выбирать не приходилось. Папик сказал: или-или. Хочешь — учись, не хочешь — я не заставляю. Видимо блат у него имелся только в политехническом, а на радиоэлектронике был дефицит девушек…
Впрочем, вскоре Люба в корне изменила свое отношение к избранному факультету. Девушек в их группе и в самом деле оказалось всего четверо. Правда, конкурировать с ними было нелегко — ведь им при поступлении было всего по семнадцать лет, как и большинству ребят. Люба же уже успела пройти огонь и воду. Но что такое четыре года? Это сейчас разница кажется существенной, а когда они немного повзрослеют, окажется, что четыре года — это совсем малость…
Ох, как хотелось Любе разгуляться в таком малиннике! Ведь от Трофимыча пользы для молодого тела было мало, и здоровый девичий аппетит постоянно оставался неудовлетворенным, тело, сама природа требовала свое — дай! Но Любаша не совсем еще забыла свои клятвы. Теперь, пожалуй, как никогда еще, она была близка к цели. Наконец-то она может изобразить из себя порядочную девушку из приличной семьи, заставить себя уважать. А потом, глядишь, и удастся женить на себе какого-нибудь обеспеченного маменькиного сыночка.
Ведь про Трофимыча знала одна только Люба и это был ее самый большой секрет. Он никогда не приходил к ней в общежитие, не поджидал у института. Они встречались только в исполкоме, когда Люба заступала на смену, а папик задерживался "на совещании". Свидания происходили прямо на Любкином рабочем месте, в крошечном кабинетике с письменным столом, уставленным телефонами, и парочкой скрипящих стульев. Отсутствие элементарных условий не было любовникам помехой, Трофимычу вообще не много надо было для счастья…
Как ни странно, а Любаша испытывала к Трофимычу довольно теплые чувства. Она его даже любовником-то не считала. Какой он любовник, на что он, старый пенек, способен? Нет, скорее она считала его своим отцом. И секс с папиком не мешал испытывать к нему дочерние чувства. Ведь не помешали же ей родственные чувства в постели с родным папашей? Вот только отец ее презирал, а Трофимыч любит, жалеет и заботится о своей малышке…
Их связь длилась около трех лет. Папик за это время совсем сдал, и на свидания приходил скорее по привычке, нежели по здоровому мужскому влечению. Теперь уж он совсем мало на что был способен. По большей части Люба из благодарности к благодетелю всячески старалась доставить хоть какое-то удовольствие уставшему старческому телу, тщетно пытаясь возбудить поникшие мощи. И все чаще их встречи состояли из душевных бесед.
Беседы за вечерним чаем — дело хорошее. Но как мало этого было Любаше, как мало! Бедняжка оголодала без близких отношений, чувственное тело трепетало одинокими ночами от мыслей и грез. Ей так надоел уже образ порядочной девушки-недотроги, так хотелось снова стать самой собой, чтоб можно было наплевать на всех и вся, чтоб можно было нестись по жизни бездумно, безоглядно, мчаться навстречу приключениям. Но живы были воспоминания о кошмаре, в который превратилась ее вольная жизнь. Нет, нельзя поддаваться бездумным желаниям. Пока еще нельзя. Вот устроит свою жизнь, найдет надежного и обеспеченного супруга, тогда и отъестся за все голодные годы.
В группе ее считали последней девственницей отечества и уже давно перестали приставать насчет постельных нежностей. И как она оказалась права! Ведь на первом курсе все ребята были сущие дети, да и особым материальным благополучием никто из них не отличался, потому-то Люба и не одаривала никого из них своей благосклонностью, так что миф о ее недоступности оказался как бы правдой. Зато к третьему курсу в группе определился явный лидер. Чувствовалось, что паренек далеко пойдет. И лицом не урод, что вообще показалось Любе пределом мечтаний. Вот только была одна проблема: претендент оказался еще более недоступен, чем сама Люба. И как только она к нему не подкатывала, а Вовка Дрибница оказался не восприимчив к ее чарам.
***
В жизни трех подруг произошли перемены. Собственно, перемена произошла лишь с одной из них, но зато совершенно потрясла двух других: Луиза вышла замуж.
Таня с Симой даже не успели сообразить, как же все произошло. В кафешке Луиза познакомилась с неким Герой. Таня, хоть и присутствовала при этом знаменательном событии, но даже не запомнила ни лица нового знакомого, ни его имени — настолько заурядной личностью он ей показался. Неизвестно, понравился ли он Луизе с первого взгляда, или только с десятого, но факт остается фактом — всего через две недели нерегулярных встреч Гера сделал ей официальное предложение. Луиза приняла его с восторгом и, не откладывая дело в долгий ящик, жених и невеста на следующий же день подали заявление в загс. И, когда Сима с Таней узнали о столь многозначительном событии, влиять на подругу было уже поздно: за предсвадебными хлопотами Луиза не обращала внимания на то, что суженый не отличается ни яркой внешностью, ни фактурой, ни выдающимися личностными характеристиками, ни даже профессией.
Хоть Луиза и уверяла девчонок, что она дико влюблена в жениха, и Таня, и Сима догадывались об истинной причине столь безответственного решения подруги. Во-первых, ей явно импонировала безумная влюбленность парня. И не важно, что претендент на руку не обладает выдающимися способностями. Ну что с того, что работает он докером в порту? Ну и что, что живет в общежитии? И пусть невысок и кривоног, и пусть с перебитым в глубокой юности носом, и пусть, улыбаясь, сверкает железной фиксой. Зато любит! Во-вторых, немаловажным было следующее обстоятельство: Луиза по жизни была лидером. И разве могла она позволить подругам опередить себя в таком важном деле, как замужество? И ничего, что в данный момент она могла не опасаться, что кто-то из них возьмет да и выскочит замуж. Это сегодня им не за кого выходить, а завтра вдруг да и приспичит? Нет, она не может рисковать, она непременно должна первой из них выйти замуж. Ну и в-третьих, сколько можно быть незамужней девушкой? Ведь ей уже почти девятнадцать лет! Того и гляди, скоро старой девой назовут. Нет, пора, брат, пора!
Свадьбу отыграли пышную. Чтоб не ударить в грязь лицом, пригласили гостей сто шестьдесят человек. И неважно, что половину из них сами хозяева почти не знали. Зато широко, зато с размахом! И пусть, разгулявшись не на шутку, гости передрались друг с другом, зато на дольше запомнят знаменательное событие.
Веселились и Сима с Таней. Таня была свидетельницей, Сима сидела рядом с ней. От ухажеров отбою не было — жених пригласил чуть не всех докеров порта. Да только, в отличие от невзыскательной Луизы, Тане с Симой малограмотные кавалеры не нравились. Привыкли девчонки, понимаешь, в своих институтах-университетах к образованным и целеустремленным парням, никак им теперь не угодишь с женихами!
Особенно старался свидетель. Уж он и так, и этак перед Таней крутился, не упуская возможности лишний раз привлечь к себе ее драгоценное внимание. И понять его легко — Таня выглядела совершенно сногсшибательно в новом, специально к торжественному дню сшитом платье, с затейливо уложенными волосами. Коротенькая объемная невеста в безвкусном белом платье, с карикатурно наложенным макияжем на фоне свидетельницы выглядела золушкой при принцессе.
Веселились, впрочем, не все. Тетя Роза, мать невесты, в разгар свадебного банкета вмиг растеряла всю переполнявшую ее радость. Гера, подлец неловкий, зацепил клешней один из четырех дорогущих хрустальных фужеров, любовно принесенных матерью из дома для молодоженов и свидетелей. Сердце матери обливалось кровью: хрусталь, золото, бриллианты — вот, на ее взгляд, три составляющих успешной жизни. Вот что больше всего она любила, после, разумеется, дражайшей дочери. Муж по семейной иерархии шел лишь вслед за вышеуказанными сокровищами.
В понедельник Таня пришла в институт усталая, разбитая, с невыносимой головной болью. Два дня гуляли с утра до вечера. От количества выпитого шампанского под глазами залегли тени. Не хотелось учиться, не хотелось даже жить. Сейчас бы в постельку, да вылежаться пару деньков в полной тишине и абсолютном покое. И пить. Много-много холодного лимонада…
Таня подошла к фонтанчику. За неимением лимонада хотя бы простой холодненькой водички напиться… Когда, утолив жажду, разогнула спину, перед ней стоял лоснящийся Дрибница. От его вида Тане стало еще хуже.
— Здравствуй, Таня! Как погуляла?
— Не видишь, что ли, — у Тани не было физических сил скрывать раздражение. — Хорошо погуляли. Только мне теперь неделю плохо будет.
— Бедненькая, сочувствую. Ну ничего, это скоро пройдет. Давай вечером в кино сходим?
Таня представила, как в ее нынешнем состоянии она пойдет с Вовкой в кино, и ее чуть не стошнило:
— Нет!!! — пожалуй, излишне эмоционально ответила она.
— Что, так плохо? Ну тогда пойдем завтра? — Дрибница заискивающе заглядывал в глаза. И как это у него получалось с высоты такого роста?
Тане было так плохо. И так ей надоел этот назойливый Дрибница! Да когда же он поймет, что он ей на фиг не нужен? Ведь сколько раз уже давала понять, что он ей не интересен. Ну что, обязательно прямым текстом говорить надо? Ведь и обижать не хочется, в принципе ничего плохого он ей не сделал. Ну до чего же нуден, скушен! И поняв, что и завтра, и послезавтра, и через неделю, и через две, куда бы она ни пошла, а везде будет натыкаться на Дрибницу, неожиданно для самой себя Таня ответила:
— Ты знаешь, Вова, я на свадьбе познакомилась с одним пареньком и… В-общем, я выхожу замуж…
Сказала и сама опешила от такой откровенной лжи. Вовка же внешне остался спокойным, только глаза, и без того темные, вдруг сгустились до черноты, да желваки заходили быстро-быстро. Ответил только: