Не сказать чтобы война началась внезапно… За происходящим в Польше в СССР внимательно наблюдали уже давно. Но что еще можно было сделать? Кормить поляков, отнимая еду у своих людей? А ведь без этого никак! Даже введи Советский Союз свою армию, наведи порядок — это не поможет победить голод. А еще это — раздергать силы, которые могут понадобиться внутри страны. Даже если просто на стройках…
И что оставалось? Да только безучастно смотреть на происходящее! Пока поляки резали друг друга. Пока польские генералы, захватив мобилизационные запасы, делят власть друг с другом. Смотреть перестали лишь после того, как уцелевшие в развернувшийся бойне объявили о создании новой «Речи Посполитой» и заявили о том, что раз у них нечего жрать — надо отобрать еду у русских! И их доблестная армия именно это и должна совершить! Ну и прочий подобный пропагандистский бред… На который, впрочем, большинству было наплевать. Их интересовало лишь одно: ЖРАТЬ! У русских у самих с едой плохо? Да плевать! «Просоветских» поляков в Польше к этому времени уже почти не осталось — кто-то успел бежать в соседние страны, но большинство погибло или быстренько скинуло с себя овечьи шкуры. И польский национализм расцвел всеми цветами…
Однако к тому времени, как поляки все же достаточно сорганизовались и решили напасть, Советская армия уже выдвинулась к границе и была готова к отражению нападения. Которое и состоялось в последние дни февраля… Когда, взревев моторами, польская техника двинулась к границе, где ее уже дожидалась советская артиллерия.
Каково это — воевать в условиях Долгой зимы, когда передвижение за пределами дорог практически невозможно? Хреново оно… Но больше ждать польские генералы не могли! И вскоре земля вблизи границы покрылась горящей техникой, а в небе сошлись в бою авиация СССР и «Речи Посполитой».
Вот только войн без потерь не бывает. И хоть в строю Советской армии сейчас стояло немало людей с боевым опытом Великой Отечественной или «Балканского похода», но «игры в одни ворота» не получалось. Граница буквально пылала — и самым паршивым было то, что и отогнать поляков от своих городов было не так-то просто. Ведь наступать придется по тем же самым дорогам и уже самим подставляться под артиллерию недавних союзников… И в результате война постепенно приобретала черты «позиционной мясорубки». Пользуясь преимуществом в вооружении и технике, СССР наносил массированные удары по ближним тылам противника, дезорганизовывая снабжение, разрушая транспортную инфраструктуру, поражая склады топлива и боеприпасов. В ход пошел буквально весь спектр вооружений от обычных гаубиц, самоходок и гаубиц до тактических ракетных комплексов и даже крылатых ракет Х-22… И спустя две недели наступательный порыв польских военных выдохся. Да и, по сути, это и был бросок отчаянья и, вместе с тем, зависти и ненависти по отношению к русским… В который поляки бросили практически все еще остававшиеся у них силы и средства — и все равно проиграли.
А следом за этим товарищ Пономаренко объявил о создании «зоны безопасности» шириной в две сотни километров вдоль советско-польской границы и, вместе с тем, в связи с враждебными действиями поляков, отмене передачи Белостока Польше. И Советской армии был отдан приказ о начале контрнаступления как только это станет возможно — в том числе, по погодным условиям. Можно сказать, что умершему в этой реальности почти на год раньше товарищу Рокоссовскому какой-то мере повезло… Ему так и не довелось увидеть, как СССР пришлось воевать с фактически им и созданной польской армией.
Но если эта война, впоследствии отнявшая у финской название «Зимней», шла с непосредственным участием СССР, то другие малые и большие войны на территории еще недавно казавшегося дружным и непоколебимым социалистического лагеря шли без него. Однако при этом были не менее ожесточенными и кровопролитными… К началу весны практически затихла война на Балканах — просто потому, что больше не организовалось способной к ведению масштабных боевых действий организованной силы. И выжившие в войне теперь пытались выживать посреди руин былой цивилизации… Аналогично во многом закончилась и гражданская война в Китае.
Да, когда закончится зима — мир станет совсем иным. Это уже прекрасно понимали все в советском руководстве. Как прежде не будет уже никогда! Однако сейчас товарища Василевского куда больше волновало даже. Продолжающая распространяться по Африке и уже дошедшая до Турции зараза… «Новые» Италия, Франция и Испания в Северной Африке уже объявили тотальный карантин, перекрыли границы и отстреливают всякого, кто приближается к ним. А вот турки протянули — и теперь эпидемия уже буйствовала в их североафриканских владениях… И где гарантия того, что вскоре она не дойдет и до СССР.
Весной они собирались следом за Ираном взять под контроль Ирак. Нет правительства, которое бы официально обратилось к СССР за помощью? Ну так в чем проблема? Уж за этим точно дело не стало бы… Но где гарантия того, что там уже нет носителей заразы? А, учитывая летальность в 80–90 %, такая эпидемия может иметь катастрофические последствия. Даже если удастся остановить е распространение по стране, то выкосить южные области она может запросто! А юг — это сельское хозяйство, это нефть и еще ряд ценных ресурсов, без которых будет практически невозможно выжить. Вот и думай теперь — рискнуть и получить побольше? Или не стоит, ведь если в стране начнется эпидемия — можно лишиться и имеющегося?
Уже сейчас границы СССР превентивно превращены в карантинные зоны… До полусотни километров полностью отселенной полосы, которая регулярно патрулируется пограничниками. Но, в свете происходящего, подумаешь еще и о том, чтобы начать минировать границы… Как минимум, со странами Ближнего Востока. Хотя нет и никакой гарантии того, что зараза не придет через другие. А на всю протяженность границы никаких мин не хватит!
Значит, только карантинные зоны. Потому во многом и планирующееся контрнаступление в Польше. В конце концов, опасна не только та африканская лихорадка. Те же свирепствующие во многих странах оспа или чума — тоже ничего хорошего. Пусть даже от них есть и прививки, которые за прошедший год сделали всем, и достаточно эффективные лекарства. Но… Что делать с планировавшейся Иракской операцией? Похоже, придется на этот счет собрать специальное собрание с участием всех необходимых специалистов и все тщательно обсудить…
***
Последующие две недели пролетели для Михаила в какой-то сплошной суматохе… Сначала — совещание в министерстве сельского хозяйства, где собравшиеся академики с инженерами обсуждали его идеи — с вполне логичными для них выводами. «Идея интересная, но сырая, нужно все тщательно рассчитывать и проектировать». Ну да, как будто он этого не знает! Он-то, по сути, мог лишь зарисовать эскизы того, с чем довелось иметь дело! А относительно того же пневмотранспортера — так и вовсе перерисовывал картинки из паспорта той установки, на которую его отправляли поглядеть. Оттуда же был, кстати, и примерный расчет мощности привода — точнее, Михаил сверялся с этими данными тогда, когда сам пытался все просчитать. Так что сначала товарищи инженеры вовсю обсуждали, что и как можно было бы сделать — в том числе, исходя из того, с чем им самим уже доводилось иметь дело. Рисовали различные эскизы, предлагали свои варианты, затем обсуждали какие-то технологические вопросы. Но под конец оно было принято в работу — хотя к тому времени обсуждение уже полностью шло без участия Михаила.
Затем было и обсуждение и по системам автоматизации тепличных комплексов — и тут уж Михаилу довелось выступать не только перед советскими «сельскохозяйственниками», но и перед специалистами по ЭВМ и вычислительной технике. Ведь придумал же он идею с автоматизированным управлением и теми же манипуляторами? Ну вот и излагай свое видение проблемы!
И первое, с чего тут пришлось начать Михаилу — так это с разъяснения идеи микропроцессора и микроконтроллера, оказавшейся для этого времени фактически революционной. К счастью, он знал, что первый микропроцессор будет создан только где-то в начале 70-х, а потому уже подготовился к такому обсуждению. И это оказалось самой спорной темой! Поскольку тут идея автоматизации производственных процессов привычно сводилась к тому, чтобы поставить одну мощную ЭВМ с кучей датчиков, лини связи, управления, с обеспечивающими работу всего этого программами. И именно так все и видели будущее электронно-вычислительной техники! Ведь что проще — написать какую-то программу или наклепать целую кучу лишних микросхем? А каждая микросхема стоит немалых народных средств! Ну и кто же оплатит такое «дорогое удовольствие»?
Вот только Михаил-то видел будущее и прекрасно знал, что будущее именно за такими распределенными системами! Что написать и отладить сверхсложную программу окажется куда сложнее и дороже, чем наклепать кучу микроконтроллеров с собственными достаточно простыми прошивками и сделать распределенную систему, элементы которой будут обмениваться между собой информации по нескольким стандартным протоколам… Только вот попробуй убедить в этом «компьютерщиков» середины 60-х! Нет, со многим сказанным они были согласны! Более того — оно очень хорошо укладывалось в планы по ОГАС! Идея с микропроцессором как способом миниатюризации ЭВМ так и вовсе понравилась — запихнуть в одну микросхему целую кучу устройств. Суметь бы только изготовить такую микросхему… Но сама архитектура системы — она оставалась непонятна. Нет, одноплатная ЭВМ для управления какими-нибудь автономными устройствами — это хорошо! Но зачем на заводе разводить целую кучу «одноплаток»? Поставить одну мощную ЭВМ с сетью терминалов, датчиков, вспомогательных устройств, написать разок программу — и работай!
— Ну хорошо, — предложил Михаил. — Сделали мы такую суперЭВМ, написали программу, отладили, добились идеальной бесперебойной работы. Но вот завтра нам нужно модернизировать сеть под иные задачи. И всю эту работу придется проделывать заново! В то время, как в случае с одноплатными ЭВМ нам надо будет написать лишь простенькую программу для одного рабочего места и чуть поменять настройки на центральной ЭВМ системы…
Как ни странно, но этот аргумент все же заставил «компьютерщиков» малость задуматься… Тем более, что пример перед глазами! Как пришлось перестраивать работу предприятий, создавать целые новые производства, с наступлением Долгой зимы. И все равно привычка, убежденность в собственной правоте, не давали вот так с ходу признать точку зрения какого-то студента! Пусть он и физик, даже радиофизик, но он ЭВМ и не видал ведь никогда! Впрочем, Михаил чего-то подобного и ожидал… Сейчас они, конечно, вряд ли с ходу откажутся от прежних идей. Но если он своими словами хотя бы зародит среди советских компьютерщиков сомнения, подтолкнет к тому, чтобы идея с микроконтроллерами и микроЭВМ была реализована не в 80-е, а на десятилетие раньше, то и это будет хорошо! Тем более, можно к этому подтолкнуть прогресс и через министерство сельского хозяйства — в рамках технического задания по созданию автоматизированных комплексов гидропоники.
Во всем этом Михаил откровенно не понимал только одного. Зачем советское руководство все же свело его с проектировщиками не только советских ЭВМ, но и самой системы ОГАС, которая еще до Долгой зимы объявлялась пропагандой «будущим социалистической экономики»? На что они рассчитывали? С одной стороны, внешне могло казаться, что эта их встреча закончилась фактически ничем — каждый остался при своем мнении! Вот только Михаил был уверен, что на деле все не так просто. И раз уж эта встреча состоялась — зачем-то, как писали в газетах, «советскому правительству и коммунистической партии» это было зачем-то нужно. Понять бы лишь одно — зачем?
Еще через день — участие в еще одном совещании, где обсуждался предложенным им проект автоматизации теплиц. И, к некоторому удивлению, основные тезисы и темы обсуждения фактически напрямую вытекали из его идей. Правда, тут уже были не только «технари», но и «аграрии». И те докладывали о проведенных ими подсчетах. Какова предполагаемая производительность теплиц по выращиванию различных культур. Как оно связано с оптимальными для выращивания тех или иных культур условиями. Также упоминалось про выведение специальных сортов различных культур, где отметили высокую пригодность для этого дело пшенично-пырейных гибридов, про механизацию уборки… И в этом света обсуждали и предложенные Михаилом идеи. И, в конечном счете, они и легли в основу, как было сказано, «многоуровневой автоматизированной модульной теплицы для выращивания зерновых и зернобобовых культур»… Саму программу при этом разделили на две части. Первая — создание теплицы с автоматизированным обеспечением оптимальных условий произрастания. Срок исполнение — сентябрь 1968 года. Вторая часть — «внедрение систем механизации и автоматизации». Срок исполнения — сентябрь уже 1969 года.
Собственно говоря, на том все его «мучения» кончились. Больше ни на какие совещания его не таскали. А еще через пару дней вызвали вновь в министерство, причем аж к самому министру сельского хозяйства. И, в отличие от предыдущих, этот разговор проходил в достаточно неформальной обстановке, за чашкой чая. Выглядел министр откровенно неважно — усталый, осунувшийся, в свои почти шестьдесят шесть он выглядел глубоким стариком…
— Значит, конструктором хочешь стать? — после общих слов, наконец, перешел к делу Иван Александрович.
— Да, — подтвердил Михаил. — Мне это интересно…
— Почему тогда физфак, а не политехнический? — спросил министр.
— Как сказать? — пожал плечами Михаил. — Как многие говорят, политех дает специальность, а университет — знания. Учат не просто использовать готовые знания, а думать, разбираться во всем самим…
Отчасти, пожалуй, оно и впрямь так — хотя точно сказать Михаил и не мог. Сам-то он к политеху никаким боком, хоть и слышал от многих людей такое мнение. А еще помнил, как приходили на работу после политеха и университета. Политеховские обычно приходили на завод, сразу начинали работать по специальности и в целом были неплохими специалистами, но в большинстве своем «звезд с неба не хватали». Университетские приходили же и поначалу не понимали буквально ничего! Первые пару месяцев так уж точно. Зато потом начинали все лучше и лучше разбираться в теме и постепенно становились куда лучшими специалистами, чем политеховские. Да, было такое наблюдение. Но оно могло быть и необъективно — в виду того, что политех особо не котировался. «У кого ни тех, ни тех — те поступят в политех». И туда и впрямь зачастую шли вчерашние троечники…
Но, как бы то не было, ему надо было как-то обосновать свой выбор… Это в прошлой жизни он конструктором оказался практически случайно, поскольку «его» заявка оказалась устаревшей еще в прошлый год, но вместо нее ему предложили пойти работать в КБ — и он согласился. Изначально же у него таких планов не было — просто пошел на радиофизку из-за того, что на тот момент электроника — это было ново, современно даже в какой-то мере «модно». И он тоже заинтересовался этим направлением, еще не строя точных планов на то, ем именно быть. А вот в этот раз он изначально собирался пойти конструктором работать! Ведь для него это была хорошо знакомая, привычная и любимая работа. Но как иначе это обосновать?
— Товарищи считают, что из тебя выйдет неплохой конструктор сельскохозяйственной техникой, — заметил министр. — И я, посмотрев предложенные идеи, склонен с ними согласиться.
— Ну я вообще собирался заняться электроникой, — заметил Михаил. — Хотя сейчас, конечно, куда важнее сельское хозяйство. Но ведь я уже студент…
— А это уже не имеет значения, — усмехнулся товарищ Бенедиктов. — А вот потенциально талантливому конструктору работать водителем — это, как минимум, нерационально. Сейчас такое время, когда каждый советский человек должен заниматься тем, где он сможет принести максимум пользы нашей советской стране… У вас в городе летом начнется строительство завода СарСельМаш, куда эвакуируют часть производства из Новосибирска. Но уже сейчас мы собираем специалистов для будущего заводского КБ… Так что пойдешь работать туда.
— Хорошо, — кивнул в знак согласия Михаил. — А с учебой как?
— Продолжишь учебу как и сейчас, — ответил министр.
На том их разговор и закончился… Завтра утром Михаилу выезжать домой, ну а пока — последняя ночь в Москве и прощание с Катей и ее родными. За пару недель в Москве у них уже успели сложиться достаточно неплохие отношения, хотя мать девушки и ждала, когда же он уедет. Не потому, что была против него как человека, а чтобы, так сказать, не маячил на глазах у дочери. Раз уж все равно ничего выйти у них не может…
— Значит, уезжаешь? — когда они решили прогуляться вечерком по улице, спросила Катя.
— Сама же знаешь, — пожал плечами Михаил.
— Знаю, — согласилась девушка. — Не знаю, почему ты так запал мне в душу… Но это все равно! Просто будь счастлив! — выдала она совсем уж неожиданную для него фразу. — И пусть все мы будем живы и здоровы к тому времени, когда растает снег!
— И ты будь счастлива, Кать! — ответил Михаил.
Вот тоже странная ведь фраза пошла в народе… «Когда растает снег». Снег-то скоро растает, в его родном городе где-нибудь в мае, в Москве — наверное, в июне. Примерно на полмесяца-месяц раньше, чем год назад. Но фраза эта означала совсем другое — окончание Долгой зимы. Только почему-то люди стремились как можно реже упоминать само это название. Словно от этого Долгая зима станет еще дольше и холоднее! Так что «когда растает снег»… Именно так чаще всего говорили, если только не считать официальных речей или каких-нибудь статей в немногих еще печатающихся газетах.
— Значит, будешь теперь конструктором работать? — улыбнулась девушка, переводя тему разговора. — Напридумаешь там всяких штуковин, а нам, технологам, потом думать, как их сделать?
— Конечно! — рассмеялся Михаил. — Должен же кто-то для вас работу придумывать? А то обленитесь там от безделья-то, пузо отъедите такое, что в дверь не пройдет…
— Да-да-да! — тоже рассмеялась девушка. — Но родные конструктора не позволят такому случится! Уж постараются придумать чего позаковыристее, чтобы нам жизнь медом не казалась!
— А кем ты, Кать, хотела стать до Катастрофы? — вдруг спросил Михаил.
— Я? — задумчиво произнесла девушка. — Не знаю… В НИИ какое-нибудь пошла бы… А ты?
— А я — конструктором электронных приборов… У нас же ведь город электроники практически!
— А авиазавод как же? — удивилась Катя.
— Не знаю, — пожал плечами Михаил. — Не тянуло меня никогда самолетами заниматься…
А ведь странно даже несколько! На стройке авиазавода работал его дед, на заводе работали его родители, чуть позже туда пошел и его старший брат, как из армии в той реальности вернулся. Но вот самого Михаила туда почему-то не тянуло совершенно! Его куда больше интересовала электроника. И о том, чтобы работать на авиазаводе, никогда не было и мыслей.
Правда, в этой реальности ему таки придется поработать там… Почему? А потому, что именно заводскому КБ авиазавода поручена разработка новых образцов сельхозтехники! Просто потому, что других практически ничем не занятых конструкторов в городе взять было негде. Сибсельмашевцы — они в Новосибирске и останутся, завод-то полностью ликвидировать не собираются, по сути это не эвакуация, а строительство нового предприятия, пусть и с использованием части оборудования оттуда. А все работы по самолетам законсервированы. Так что конструктора авиазавода сейчас фактически занимались лишь сопровождением серийных изделий, в виде двигателей внутреннего сгорания различного назначения, да выполнения различных сторонних заказов вроде проектирования вспомогательного оборудования для тех же теплиц или доработки различный техники под новые условия эксплуатации. Вот из них-то и решили создать КБ будущего СарСельМаша, который пока существовал лишь в проекте. Так что даже работать придется пока все на том же авиазаводе, пока не построят новый завод.
— У нас вон хвалят ваши двигатели, — улыбнулась девушка. — Первая партия когда пришла — ох уж матерились на них! Половину не вернули лишь потому, что некогда было через половину страны возить. Сами доработали… А потом, говорят, качество лучше наших собственных стало…
— А ты что хочешь… Авиация, военная промышленность, — усмехнулся Михаил. — Туда все лучшее собирали. Оборудование, специалистов… Контроль качества тоже куда жестче.
— Но у вас их выпускают меньше года! — в голосе Кати прозвучала даже какая-то обида. — А у нас — уже десятилетия! А к нам теперь претензии в министерстве, требуют повышать точность и качество изготовления.
— Ну если можно повысить, значит нужно?
— Ага, — согласилась девушка. — Но многие недовольны… Говорят, делали и делали двигатели, никаких претензий не было, а тут «эти вылезли»… И теперь ваши двигатели все идут на машины, а наши — на что ваших не хватит, а значительную часть отправляют как запчасти на автобазы.
— И что теперь будут делать?
— Ну что? — пожала плечами Катя. — Прислали нам ваши доработки, теперь внедряем. Мелочи, вроде, зачастую чисто технологические улучшения, но все же влияет… Разработан план мероприятий по повышению качества производящейся продукции. Вон тут недавно к нам несколько человек от вас в командировку в связи со всем этим присылали, чтобы на месте во всем разобраться. Так что скоро не хуже вас моторы, думаю, делать станем!
Ну да… В оборонке СССР всегда было все лучшее! Так что такое положение дел для Михаила было не особо удивительно… Пусть в этом мире было гораздо меньше пофигизма и наплевательства, чем в его прошлом. Не было той «уравниловки», чтобы нормальный рабочий получал почти столько же как и пьяница-тунеядец, который систематически гнал брак, но его зачастую не могли даже уволить. Он же пролетарий! Максимум — вызвать и «пропесочить» на профсоюзном собрании, где он клятвенно пообещает, что «больше никогда» и полчаса спустя забудет про это обещание. За качество тут спрашивали достаточно строго, вплоть до увольнений по статье за систематический брак всех причастных! После чего такого «работничка» разве что дворником взяли бы… Не было «авралов» накануне срока поставки — поскольку куда внимательнее относились к выполнению планов. Что откровенно пошатнулось в прошлой реальности еще годы в 50-е и было окончательно угроблено косыгинской реформой, когда на первый план стали выходить не количество и качество произведенной продукции, а полученная предприятием прибыль. Здесь до сих пор работал метод повышения эффективности экономики, делающий выгодным повышение качество и снижение себестоимости производимой продукции. Так что качество даже гражданской продукции было неплохим. Вот только военная продукция — она и в параллельной реальности военная. И даже если является полным аналогом гражданской, то требования к качеству там куда выше!
— Приедешь еще в Москву? — отвлек Михаила от мыслей вопрос Кати.
— Не знаю, — пожал плечами Михаил. — Может быть… Когда сойдет снег.
Захотелось было пошутить что-нибудь в силе «если партия прикажет», но не решился. Не поймет ведь наверняка, посчитает такую шутку чуть ли не кощунством… Или скорее даже наоборот, воспримет на полном серьезе. Ведь все знали и помнили слова товарища Ленина о том, что «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи». И напрочь забыли про сказанные гораздо позже товарищем Сталиным слова: «Партия… Что партия… Она превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков»… Правда, этом мире он все же довел до конца задуманную им реформу — отстранил партию от управления экономикой. Впрочем, ленинскому лозунгу это не мешало… За то появились другие, вроде «Коммунистическая партия — орудие борьбы за победу дела Ленина-Сталина». Ведь кто отвечает за идеологию? КПСС, разумеется! Но вот приехать на завод и что-нибудь приказать делать по своему усмотрению — на это у партийных начальников полномочий нет.
— Когда сойдет снег, — не заметив мгновенной заминки Михаила, произнесла девушка.
— Кать, а ты Сталина помнишь? — вдруг спросил парень.
— Я? — удивленно произнесла девушка. — Мне же девять лет было когда товарища Сталина хоронили, это же как раз после праздника было… Помню как весь народ плакал, помню митинг, помню сколько людей с Вождем попрощаться хотели. Говорят, давка тогда случилась, с сотню человек погибли. Потому и товарища Берию потом тихо хоронили, никто даже не знал, когда именно. Но живым товарища Сталина я не видела… Я же еще маленькой была!
«Из-за давки? — удивился услышанному Михаил. — Или были другие причины для таких похорон Берии?» Да, что-то вновь подсказывало ему, что не своей смертью помер товарищ Берия! В пятьдесят шесть лет, да еще и накануне дня Великой Ноябрьской Социалистической революции вдруг такой инфаркт, что умер буквально через пару часов! Не все так просто, похоже, было в этом мире… Хотя втихую запустить слух о том, что публичных похорон не будет из-за опасений давки — это неплохо придумано было. И никаких тебе вопросов о том, почему, например, у тела половины головы нет! Ну или чего-нибудь еще недостает… «В результате тяжелого инфаркта скоропостижно скончался верный борец за победу дела Ленина-Сталина товарищ Берия!» Но нет… Эти догадки Михаил не будет говорить даже самым близким людям! Оставит их при себе…
А на следующий день Михаил выехал в обратный путь в свой родной город… Такой же трехвагоный составчик с тепловозом ТГМ, такие же купе, такие же виды на заснеженную страну, и вновь разговоры с попутчиками по поезду. Ну а что еще оставалось делать по дороге? Разве что спать да читать газету… Где как раз писалось о переходе в контрнаступление советской армии в Польше, взятии Белостока и Люблина, о создании «зоны безопасности» в приграничной полосе на территории «бывшей Польши». Но если еще несколько дней назад война с Польшей была главной темой для обсуждения, даже он с Катей и ее родителями не раз говорил на этот счет, то сейчас оно уже отошло куда-то на второй план. «Они же недавно клялись социализм строить! Мы им помогали в этом, а теперь вот они на нас же и напали!» — вспоминал Михаил удивление девушки. Ну да, именно эта война больше всего всех шокировала — даже несмотря на то, что в стране было еще немало тех, кто когда-то воевал с белополяками. Хотя те-то как раз и не удивлялись ничему…
Но сейчас возникла куда более важная тема для обсуждения… Хотя даже две! Во-первых, заявление советского правительства о готовности принять в страну полтора миллиона американских беженцев — в основном, военных, моряков и членов их семей. Тех, кто все это время сидел со своими ядерными арсеналами у себя за океаном. И сейчас те предлагали сдать их в обмен на предоставление советского гражданства. Правда, в противном случае грозили ядерным ударом — им, дескать, терять уже нечего.
— Суки! — ругался один из попутчиков Михаила. — Мало того, что вулкан этот взорвали, так еще и ядерной войной грозятся!
— Ага, — согласился с ним другой. — И ведь попробуй не взять… Кто знает — блефуют ли они или и впрямь готовы ударить?
— Именно что! — поморщился первый. — Вот и товарищу Пономаренко пришлось им на уступки пойти… Выбора-то и нет, по сути!
— Пишут, что они все же и заплатить неплохо готовы, — заметил третий. — Промышленное оборудование какое-то привезут, ученых с инженерами, технологии передадут…
— Да нахрен нам нужны их технологии! — выругался первый. — Мы и сами что нужно создадим! А вот что эти твари бомбой грозятся…
— Ну подыхать-то никто не хочет, — усмехнулся третий.
Но как бы даже не еще хуже того была вторая новость… Во-первых, та самая пришедшая из Африки эпидемия продолжает распространяться по Турции и уже проникла и в приграничные районы страны. И, во-вторых, она уже вовсю свирепствует на территории бывшего Ирака, несколько случаев зафиксировано и в двухсоткилометровой «карантинной зоне» вдоль советской границы. В связи с чем принято решение о полной изоляции района силами Советской армии. Вся связь — исключительно односторонняя. Кто вошел на территорию — до окончания эпидемии оттуда уже не выйдет. Что ж, по-своему правильно. Ну а уж что будет дальше — время покажет…
И, наконец, вот уж и родной город, встречавший Михаила светом станционных прожекторов и… оттепелью, с ручьями, хлюпающим под ногами мокрым снегом и мелкой дождевой пылью. И уже ждущей его на платформе женой — позавчера он ей телеграмму посылал о времени приезда.
— Миш, приехал, — когда они, никого не стесняясь, обнялись прямо у вагона поезда. — Наконец-то ты приехал… Мне без тебя так тоскливо было!
— Я тоже скучал по тебе, Вик, — улыбаясь в ответ, произнес Михаил. — Ладно, поехали уж домой… И, кстати, я теперь инженер-конструктор на авиазаводе, так что практически в одном месте работать будем.
— Ты конструктор? — удивленно произнесла девушка. — Но ведь мы даже университет не закончили!
— Ну вот так бывает, — усмехнулся Михаил. — Так бывает…