Последовал обмен фразами, которые он не расслышал, потом занавески распахнулись и появилась Мэдди с подносам в руках, отчего туго натянулась ткань ее платья и фартука на груди.
Насколько он мог заметить, груди были все еще возбуждены, как и он сам.
Под его пристальным взглядом ее щеки порозовели как шиповник, но подбородок был высоко вздернут. Она встретилась с ним взглядом и спокойно сказала:
— Прошу вас не флиртовать со мной. Я не могу позволить себе заниматься пустяками, когда мне нужно думать о детях.
Она не просила его сотрудничества, а излагала свои условия, нарушив которые он будет немедленно изгнан в дом викария.
Он кивнул и с усилием отвел от нее взгляд. Он подозревал, что в ее словах содержалось также признание того, что ее он тоже вводит в искушение. Джентльмен отнесся бы к этому с уважением. А распутник — нет. Интересно, кем же окажется он?
На подносе стояла миска густого аппетитного рагу с картофельным пюре. До него донесся приятный запах. Усилием воли он заставил свой желудок не урчать.
— Джейн сказала мне, что ваше имя Райдер. Мистер Роберт Райдер?
Она вопросительно приподняла брови.
— Я так ничего и не вспомнил. А это имя придумали дети, и я согласился на него отзываться, — сказал он, пытаясь сесть.
Голова еще кружилась немного, но когда он не двигался, тошнота проходила, уступая место голоду.
— Мисс Люси очень беспокоило, что у меня нет имени, поэтому она предложила назвать меня Райдером.
Она поставила поднос рядом с ним на кровать и подложила ему под спину подушку.
— А Роберт?
Он пожал плечами:
— Мы выбрали его, потому что оно начинается на букву Р, которая вышита на моем носовом платке.
— Высказали «мы выбрали», не так ли?— с грустью спросила она. — А ведь я просила их не беспокоить вас.
— Они очень старались не беспокоить меня, — объяснил он с лукавой усмешкой. — Они просто разговаривали со мной. Причем очень тихо.
У нее дрогнули губы.
— Подстрекателем, наверное, был Джон. Он всегда найдет какую-нибудь лазейку в обход правил. Таким же был мой отец. Надеюсь, вам понравится рагу из кролика. Не беспокойтесь, все вполне законно. Сэр Джаспер разрешил мальчикам... — Она замолчала и добавила, как будто для себя: — Наверное, это тоже теперь изменилось.
Она взяла в руку к; ложку.
— Я могу поесть сам, — решительно сказал он. — Ложка не такое опасное орудие, как бритва, а рагу нельзя расплескать, как суп. К тому же мне теперь значительно лучше. С тех пор как меня отбрили, то есть побрили.
Она внимательно взглянула на него.
Он улыбнулся с самым невинным видом.
Алые словно шиповник щечки раскраснелись еще сильнее, и она ушла. Рагу было таким вкусным — пальчики оближешь. Он ел медленно. Ему было слышно, как они ели за столом, позвякивали посудой и разговаривали о событиях дня. Дети по очереди рассказывали о том, что думают по поводу этих событий. Они смеялись и даже дружески подтрунивали друг над другом. Такого по-настоящему семейного обеда ему никогда не доводилось наблюдать.
Когда они с Маркусом были мальчиками, они большей частью обедали в детской под наблюдением вереницы часто сменявшихся суровых накрахмаленных особ, каждую из которых называли нянюшкой.
Рано или поздно мама всегда находила у очередной нянюшки недостаток, и ее место занимала новая, такая же суровая и лишенная чувства юмора, как и предыдущая.
Мама терпеть не могла конкуренцию за привязанность своих мальчиков.
Обеды в детской проходили тихо, причем основное внимание уделялось поведению за столом. Разговаривать не разрешалось. Еще хуже бывало в тех редких случаях, когда одного или обоих мальчиков звали за семейный обеденный стол, где отец проверял, как себя ведут. Оба они очень нервничали и преимущественно молчали, а отец засыпал их вопросами и отпускал на их счет критические замечания.
Но здесь, будучи отделен от обедающих занавеской, он слышал, как Мэдди спрашивала каждого из них, как он провел день, а они с удовольствием рассказывали ей, спорили и смеялись. Смех за обеденным столом! Услышав такое, отец бы...
Он замер. Ложка выпала у него из руки, звякнув о тарелку. «Папа? Мама? Маркус?»
Неужели к нему возвращается память?
— С вами все в порядке, мистер Райдер?! — крикнула она.
— Да, благодарю вас. Просто я стал немного неловок, — ответил он.
Он вспомнил... что? Он закрыл глаза и попытался вспомнить что-нибудь еще. Кто он такой? Как его зовут?
Однако в его памяти по-прежнему были дырки словно в швейцарском сыре. Он знал, что ему есть о чем вспомнить — просто воспоминания появлялись и тут же исчезали: стоило ему уловить что-то краем глаза, как в тот же момент это что- то исчезало, как будто его и не бывало.
Но кое-что он все-таки вспомнил. Людей. Свою семью. У него были родители и брат по имени Маркус.
Как звали отца? И где находилась эта детская? Он помнил лишь, что это была длинная комната на верхнем этаже большого каменного дома. Окна там выходили на запад, и вечером можно было стоять у окна и наблюдать, как садится солнце. Из окон был виден парк, за ним лес. А еще дальше — горы.
Какое-то слово буквально вертелось у него на кончике языка. Но он, черт возьми, не мог вспомнить. Всякий раз, когда ему казалось, что почти вспомнил, оно ускользало.
— Закончили? — спросила она, появляясь между красными занавесками — такая милая, что более прелестную картину трудно было себе представить.
Он опустил глаза. Тарелка была еще полна наполовину.
— Вы что-то бледны, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?
— Со мной все в порядке. Только...
Он не знал, что сказать ей. Что его память возвращается, но он по-прежнему ничего не знает? Уж лучше подождать, пока не узнает, кто он такой.
Однако какое облегчение, что у него вообще есть воспоминания!
— Вам не понравился кролик?
— Нет, что вы! Очень вкусно. Просто я наелся, — солгал он.
Он почувствовал недомогание, но к еде это не имело отношения.
В коттедже было тихо, дети улеглись спать. Он слышал, как Мэдди ходит по дому, потом послышался звук льющейся воды и тихие всплески, как будто...