Я разглядел троих мужчин. Вид их мне явно не понравился. Здоровяки с патлатыми бородами, каких полным-полно околачивается в порту или в квартале Йордаансфиртель. И Боже упаси встретиться с ними где-нибудь в темном закоулке. К слабакам меня причислить трудно, не спорю, однако без оружия я при всем желании не смог бы устоять против этой троицы.
И когда один из них, широкоплечий, со шрамом через всю правую щеку, заговорил, у меня отпали последние иллюзии.
— Куда это он делся? Я же сам видел, как он прошел мимо этой пекарни.
— Свернуть здесь некуда, — заключил другой, с красным носом пьянчуги. — Могу поспорить на бочку бренди, что он где-нибудь здесь схоронился!
— Тогда ему от нас деться некуда, — отозвался третий, рассеянно проведя ладонью по голому, как колено, черепу.
— Если только в один из этих домов не забежал, — усомнился красноносый.
— Кто это, скажи на милость, пустит неведомо кого к себе в дом? — возразил лысый.
— А черт его ведает, может, к какой зазнобе завалился или к приятелю там, — пробормотал в ответ красноносый.
Бородач со шрамом, судя по повадкам, явно вожак, в молчании оглядывал улицу и дома. И как бы я ни съеживался, рассчитывать на то, что я так и отсижусь за ящиками, было вздором — рано или поздно он заметит меня. Так и произошло. Обезображенная физиономия растянулась в улыбке.
— Глядите-ка, вот где наш друг! Оказывается, сидит за ящичками!
Все трое, неспешно подойдя, обступили меня. Глаза у них светились радостным блеском, словно у охотников, сумевших выследить крупную дичь.
Поднявшись, я огляделся в поисках средства обороны, но ничего подходящего вокруг не было. Отчаянность положения усугублялась ножами в руках у человека со шрамом и лысого. Красноносый извлек откуда-то из-под одежды небольшую дубинку.
— Чего вам от меня надо? — спросил я, медленно пятясь к стене. — Кто вас подослал?
— Незачем было тебе, мазила несчастный, таиться от нас, — произнес вожак. — Мы на тебя обиделись. Вот пойди ты спокойно дальше, тогда ничего бы и не было. А так…
Судя по их довольным мордам, они предвкушали радость от осознания того, что сейчас со мной сделают. Негодяи были из тех, кто всегда найдет повод поизмываться над тем, кто слабее. Из тех, по чьему черепу плачет дубина палача.
Наткнувшись спиной на стену, я понял, что дальше отступать некуда.
Пальцы судорожно пытались нащупать хотя бы камень, с ним все-таки я чувствовал бы себя куда увереннее. Где там!
Я уже был готов к самому что ни на есть худшему исходу ночной встречи, как вдруг в темноте раздался чей-то бодрый голос.
— Эге-ге! Как же так — трое вооруженных на одного безоружного! Разве это по правилам?
Говорящий явно следовал в том же направлении, что и мои недруги. Это был рослый мужчина крепкого телосложения. Сначала мне показалось, что он из той же шайки, что и мои преследователи, но нет. Одежда незнакомца отличалась опрятностью, на голове у него была высокая темная шляпа, что говорило о принадлежности к числу зажиточных, именитых граждан Амстердама, а темная бородка была аккуратно подстрижена. Я чуть воспрянул духом от появления этого человека, но потом, убедившись, что и он без оружия, спросил себя, а способен ли он воспрепятствовать их недобрым намерениям.
Явно опешив, верзила со шрамом на щеке повернулся к нему:
— Чего тебе здесь надо! Проваливай, куда шел! Тебя это не касается!
— Что меня касается, а что нет, позволь уж мне решать, милейший, — с улыбкой отпарировал незнакомец, подходя ближе. — Когда я вижу, что трое оборванцев собираются напасть на порядочного человека, это меня как раз касается.
— Ну, а нам тогда ничего другого не остается, как навалять тумаков сразу двум порядочным, — осклабился бандит со шрамом на щеке. — Тебе следовало бы прихватить с собой оружие, прежде чем совать нос в чужие дела!
Неизвестный вытянул обе руки. Кулакам его можно было позавидовать.
— Вот мое оружие, и не одно, а целых два! — хохотнув, ответил он.
— Ладно, сам навязался, — пожал плечами предводитель троицы.
И тут этот флегматичный человек молниеносным движением схватил красноносого за правую руку и одновременно как следует врезал ему ногой в правое бедро. Подействовал этот прием в буквальном смысле сногсшибательно. Застигнутый врасплох, бандит выронил дубинку, не устоял на ногах и навзничь свалился на мостовую, крепко ударившись затылком о камни. Под головой у него быстро росла лужица крови. Все произошло настолько быстро, что вызвало замешательство в рядах его дружков.
Тут же мой спаситель, воспользовавшись секундной паузой, в два прыжка одолел расстояние, отделявшее его от верзилы с обезображенной щекой, и заломил ему за спину правую руку. Взвыв от боли, вожак выронил нож, но все же сумел вырваться из захвата нападавшего и, рыча от ярости, бросился на него с кулаками. Тот ловко уходил от ударов, и кулаки вожака молотили воздух. Ловким приемом незнакомец ухватил противника за плечи и что было сил швырнул на груду ящиков. Они рухнули, погребая под собой человека со шрамом.
Все это было настолько невероятно, что я, увлекшись зрелищем, не заметил набросившегося на меня лысого. Его нож оказался в каком-нибудь дюйме от моей груди. В мгновение ока отреагировав, я упал на землю и при этом невольно подшиб его. Он тоже рухнул вслед за мной. Когда негодяй попытался подняться, подоспел мой союзник и, вывернув ему руку, заставил выронить нож.
Тем временем человек со шрамом, с трудом выбравшись из-под завала, недоумевающе уставился на нас. Мой спаситель, недолго раздумывая, подхватил лысого под мышки и швырнул его на предводителя нападавших.
— Забирайте своего красноносого пьянчугу и прочь отсюда поскорее, вонючий сброд! — крикнул незадачливым бандитам незнакомец. — А если не уберетесь сию же минуту, вами займется городская стража.
Долго уговаривать ему не пришлось. Подхватив своего дружка, лежавшего с пробитой головой на мостовой, бандиты поспешили ретироваться. Уходя, человек со шрамом обернулся и бросил на нас полный ненависти взгляд.
Мой спаситель, подняв с земли упавшую шляпу, стал отряхивать одежду от пыли.
— Ну и времена! — произнес он. — Не успеет солнце зайти, как эти негодяи вылезают из своих нор. Порядочному человеку и выйти на улицу опасно.
Я не стал говорить ему, что эта троица — отнюдь не заурядные уличные грабители. Теперь я уже не сомневался, что они целый день не выпускали меня из поля зрения. Их вожак назвал меня мазилой, выходит, он знал, кто я и чем занимаюсь. Все так, но как объяснить моему спасителю то, в чем я и сам толком разобраться не мог?
Смущенно поблагодарив этого человека, я высказал свое недоумение:
— Удивительное дело! Ни одной живой души поблизости, и даже никто не вышел нам на подмогу. А ведь все слышали — нашумели мы тут изрядно.
— Увы, ничего удивительного я в этом не нахожу. Люди боятся бандитов и убийц. Они безумно рады, что на ночной улице попал в беду кто-нибудь другой, а не они сами. Да и на стражников мало надежды. Эти обычно появляются, когда уже все кончено, да вдобавок заберут того, кто пострадал от нападавших.
— Все кончилось благополучно для меня только потому, что вы оказались поблизости. Не подоспей вы…
Незнакомец перебил меня:
— Чистая случайность, друг мой. Вам следовало бы поучиться, как защитить себя в случае нужды. Вам когда-нибудь приходило в голову освоить навыки борьбы? К сожалению, меня ждут, и я должен идти. Меня ждет одна очень милая девушка. Надеюсь, вы извините меня. Если вы всерьез надумаете заняться борьбой, приходите в школу единоборств Николауса Петтера, там меня и найдете.
Я не успел поблагодарить за приглашение, как он повернулся и поспешно стал уходить. Я не был на него в обиде — наверняка та, что ждала его, и в самом деле была красавицей. Ибо мужчина был уже в том возрасте, когда имеют взрослых дочерей, а если ты дожил до таких лет, любая встреча становится еще волнительнее.
— Эй, погодите, а как вас зовут? Кого мне спросить? — крикнул я вдогонку незнакомцу.
— Я Роберт Корс, руководитель этой школы.
Последняя ночь в доме вдовы Йессен выдалась неспокойной. Лежа без сна, я ломал голову над тем, кто были мои преследователи и чего от меня хотели. Их вожак тогда сказал, мол, незачем тебе было от нас таиться, не будь этого, мы бы тебя не тронули. Что могла означать эта фраза? Какова была их цель?
Поскольку вразумительного ответа у меня не было, я стал размышлять о загадочном человеке, вынырнувшем из темноты и как раз вовремя подоспевшем мне на помощь. О Роберте Корсе. Какое странное стечение обстоятельств — ведь не кто-нибудь, а покойный Оссель говорил мне об этом человеке незадолго до трагедии, и вот я по чистой случайности повстречал его в темном переулке. Я твердо решил последовать совету и сходить в школу единоборств. Я не подумывал всерьез о том, стоит ли мне заняться борьбой, но, кто знает, может, мне удастся узнать там что-нибудь любопытное о прошлом моего казненного на площади друга. Хотя мы с Осселем Юкеном были друзьями, что я мог знать о его жизни до Распхёйса?
В голове не укладывалось, что наш разговор с Осселем произошел всего лишь восемь дней тому назад и что за это время столько всего случилось: сначала дикое, ничем не объяснимое преступление Осселя, потом мое увольнение из Распхёйса, потом его казнь, потом появление загадочного Мертена ван дер Мейлена, всучившего мне сомнительный заказ, в результате которого я рассорился с вдовой Йессен… Лишь под утро я забылся тяжелым, тревожным сном.
Проснувшись, я первым делом отправился к зеленщику, у которого за пару штюберов позаимствовал ручную тележку, и на ней перевез на Розенграхт свои скромные пожитки. И обиталище выпало мне там скромное, куда менее комфортабельное, чем у вдовы Йессен, — каморка в верхнем этаже, где Рембрандт держал свое собрание диковинок. Впрочем, это имело и положительную сторону: в конце концов, не каждый подающий надежды молодой художник мог похвастать тем, что живет в окружении восточных ваз, бюстов античных героев и звериных чучел. Просыпаясь с первыми лучами солнца, первым, кого я видел, был лохматый медведь. Он с таким недовольным видом взирал на меня, будто не я, а он только что пробудился от спячки.