- О нет, нет, я не хотела об этом говорить! Отвратительно, отвратительно!.. Лучше уходи, Дженни! Прошу тебя, сейчас же уходи!
Дженни не обратила на просьбы подруги никакого внимания.
- Я знаю, что между мною и Адамом нет и намека на любовь. Но это не оговаривалось соглашением.
- Сделкой! - воскликнула Джулия, содрогнувшись. - Сделкой! Нет, я никогда тебя не понимала!
- Или его, - сухо вставила Дженни.
Джулия пристально посмотрела на нее, с расстановкой произнеся:
- Или его! Нет, он - другое дело! О да, я понимаю, что заставило его сделать это! Но ты! За титул? Кажется, тебя никогда не интересовали такие вещи! Не могла же ты продать себя всего лишь за положение в обществе!
- А почему бы и нет? Я не первая и не последняя, кто это сделал. Легко презирать то, что у тебя всегда было! - заметила Дженни, не сводя глаз с Джулии.
- Не верю в это! Ты не могла бы мне нравиться, если бы была такой расчетливой!
- Ну, не имеет никакого значения, что ты думаешь обо мне, и - Господь свидетель - меня все это очень огорчает. Поверь, я бы никогда не согласилась на этот брак, если бы существовала хоть малейшая возможность того, что он на тебе женится. Но ее не было. Понимаешь? Он выбирал не между тобой и мной, Джулия, а между мной и разорением. Ты говоришь, что он не будет счастлив со мной, но по крайней мере ему будет уютно! Главное же - у него сохранилось Фонтли, и, как бы ты ни думала, это важно для него. - Она помолчала. - Ну, больше на этот счет сказать, пожалуй, нечего. Меня же привело сюда то, что случилось вчера вечером.
Джулия поморщилась:
; - Не нужно об этом! Я больше не могу! Папа, даже мама!.. О Господи, неужели они думают - неужели ты думаешь, - что я нарочно себя выдала?
- Ну, мы с твоей мамой так не думаем. Я не могу поручиться за его светлость, но вряд ли и он так считает - хотя ты не можешь винить его, если он был резок, потому что нельзя отрицать, что ты выставила нас всех бог знает в каком свете!
- Ах, неужели тебя только это и заботит? - с горечью воскликнула Джулия. - А как насчет моего унижения? А эта мука - прийти в чувство, увидеть все эти лица!.. - Она осеклась, не в состоянии продолжать, и прикрыла глаза рукой.
- Да не изводи ты себя так, милая! Это не настолько плохо, чтобы ничего нельзя было поправить, - успокаивала ее Дженни.
Джулия уронила руку.
- Дженни, я не хотела! Я думала, что смогу встретить его снова как подобает! Я смогла бы это сделать, если бы увидела его там с самого-начала! Но вначале его не было... Я подумала.., о, я испытала такое облегчение, что мною овладело легкомыслие! Мне не пришло в голову, что он может прийти позже, но он пришел, и когда я повернулась и внезапно увидела его так близко от себя... Дженни, это было потрясение, от которого я лишилась чувств!
- Не нужно говорить мне об этом. Ведь ты просто довела себя до такого состояния, что упала бы в обморок, даже если бы мышь пробежала по полу! Примерно то же я им и сказала, хотя сослалась не на мышь, а на духоту в помещении.
- Мама рассказала мне, - что ты держалась молодцом, - равнодушно заметила Джулия. - Спасибо тебе, но никто в это не поверит. Они будут наблюдать за мной и сплетничать на мой счет. Возможно, кто-то станет меня жалеть: "Бедная девушка. Он, знаете ли, передумал!"
- Нет, ни за что! Если мне будет позволено сказать по этому поводу! перебила Дженни. - Это как раз то, что я Собираюсь пресечь в корне. Так что я буду тебе признательна, если ты не станешь впадать в апатию, когда потребуется быть немного поживее!
- Но, что тебе до этого? - спросила Джулия, вздыхая.
- Прояви чуточку здравого смысла, Джулия, ну же! - взмолилась Дженни. - Хорошенькое будет дело, если люди станут говорить такое о моем муже!
Джулия опять выглядела ошеломленной.
- Но они не станут! Все же знают обстоятельства - он ничего не мог поделать!
- Это не помешает им считать, что он обошелся с тобой весьма недостойно, если увидят, что, судя по твоему виду, ты навеки погрузилась в печаль. Адам не будет так выглядеть, что бы он ни чувствовал, потому что слишком уж он джентльмен, чтобы наводить кого-то на мысль, будто ему не нравится наш с ним брак. Все кончится тем, что люди станут болтать: он просто бессердечный и ему нет ни малейшего дела ни до чего, кроме денег и богатства, он счастлив до тех пор, пока богат!
- Тебе не нужно бояться! - с надломом в голосе произнесла Джулия. - Я собираюсь вернуться к своей бабушке и жить у нее отшельницей. Полагаю, хватит и года, чтобы забыть о самом моем существовании!
- Скорее в Танбридж-Уэллс построят еще одну гостиницу, чтобы разместить там твоих поклонников! - невозмутимо сказала Дженни.
Джулия ахнула и сквозь слезы разразилась смешком.
- Ах, как ты можешь быть такой.., такой отвратительно бесчувственной!
- Ну, ты ведь знаешь, что я начисто лишена чувствительности. Но у меня, однако, не гуляет и ветер в голове. Так что я посоветую тебе, что делать, чтобы поставить в тупик всех злобных людишек, которые будут рады покаркать насчет тебя. - Дженни заметила, как вспыхнули глаза Джулии, и продолжала:
- Да, я уже слышу их! Притворяющихся, что они, как ты сказала, жалеют тебя, но довольно облизывающих губы и говорящих, что они всегда знали: Сильфида себя погубит. Потому что ты не могла разбить в пух и прах всех других девиц, без того чтобы не возбудить волну злобы и ревности, - уж это-то я знаю!
Джулия села в постели.
- Но каким образом? - спросила она. - Папа не соглашался на помолвку с Адамом, но люди-то знали!
- Ну и что с того, что знали? Они не сочтут удивительным, что девушка, у которой столько много самых разных поклонников, разлюбила так же легко, как и влюбилась! Еще бы, ты ведь тогда толбко-только вышла из стен пансиона! Потом ты не видела Адама месяцами, и если обнаружила, что совершила ошибку, - что может быть естественней? - Она не обратила внимания на тяжкий вздох Джулии и стала натягивать перчатки. - Так что я заеду к тебе завтра около четырех, и мы с тобой покатаемся в парке, как хорошие подруги, какими мы всегда и были.
- О нет! - воскликнула Джулия с мольбой. - Нет, я не смогу!
- Нет, сможешь! И я не стану скрывать, что буду очень тебе признательна, если ты сможешь, потому что мне не нравится кататься в одиночестве, а я еще не знакома со многими. Два-три поклона - самое большее, что меня ждет, если я поеду одна; но если ты будешь сидеть возле меня, карету, наверное, обступит толпа. - Она встала, когда у Джулии опять вырвался натянутый смешок. - И если бы ты смогла упасть в обморок, когда пойдешь на какой-нибудь прием в следующий раз!.. Только имей в виду - не на собрании у леди Бриджуотер, потому что накануне вечером она сказала, что пришлет нам пригласительную открытку, и будет негоже, если ты сделаешь это в присутствии Адама!..
- Дженни, ты просто несносна! - запротестовала Джулия, не зная, смеяться ей или плакать. - Как будто я могу...
- Ты сможешь, если поставишь перед собой такую цель, - уверенно сказала Дженни со сдержанной, едва заметной улыбкой. - Стоит тебе только подумать, что ты задыхаешься от жары, и ты задохнешься!
Она на прощанье прикоснулась к плечу Джулии и вышла, не дав ей времени обдумать смысл последнего замечания. Внизу ее встретила леди Оверсли, которая глядела на нее тревожно-вопросительно. Она ответила ей приветливым кивком и улыбкой.
- Я ничего не сказала насчет того, чтобы она приехала и пообедала с нами, но мы с ней договорились проехать покататься завтра. Так что не бойтесь! Тогда я ее и приглашу на обед.
Леди Оверсли обняла ее, пролив несколько слез облегчения.
- Ах, моя дорогая Дженни, я так вам признательна! Она.., она была все такой же расстроенной?
- Этого я не могу вам сказать, мэм, - ответила Дженни со свойственной ей прямотой. - Как знать - по крайней мере, я не могу этого знать потому что у нее не больше сходства, чем у щавеля и маргаритки, и я не понимаю ее, и никогда не понимала. Она считает, что да, а мне всегда казалось, что она из тех, кто способен умереть от гриппа только потому, что вбил себе в голову, что это оспа!
Это было уж слишком для чувствительной леди Оверсли, но, когда она впоследствии рассказывала все это своему супругу, он выглядел весьма ошарашенным и сказал, что Дженни - гораздо проницательнее, нежели он полагал.
- Твоя дочь, дорогая, - сказал он, - всегда живет в нервном напряжении, и теперь мы видим, что из этого получается Леди Оверсли привыкла к неблаговидной привычке мужа снимать с себя какую-либо ответственность за любого своего ребенка, разгневавшего его, так что она пропустила это замечание мимо ушей, согласившись, что дочь наделена слишком богатым воображением.
- Да она вся в тебя! - сказал его светлость неумолимо.
Джулия весь день оставалась в своей спальне, но появилась за завтраком на следующее утро Она выглядела бледной и явно пребывала в подавленном настроении; когда же ее отец, энергично увещеваемый леди Оверсли, поприветствовал ее с величайшей сердечностью, она ответила гримасой, отдаленно напоминавшей улыбку. Но, по счастливой случайности, ее новое платье для прогулок из французского льняного батиста, отделанное оборками из широких кружев, прислали на дом в тот же самый день, и оно было таким прелестным, особенно надетое с одной из ольденбургских шляпок, что Джулия незаметно для себя немного приободрилась. В какой-то момент домашним показалось, что она собирается отказаться от поездки с Дженни; но когда ее убедили надеть новое платье, и ее мама, служанка, две младшие сестры и их гувернантка разразились немыслимыми восторгами, она передумала и, когда экипаж Линтонов остановился у дверей, вышла к нему в полной готовности.
Дженни, одетая в дорогое, но не слишком шедшее ей платье из брауншвейгского серого люстрина, тоже восхитилась ее туалетом, так же как и множество гуляющих, когда они добрались наконец до парка. Если карету и не обступила толпа, то, во всяком случае, кучеру пришлось много раз останавливать лошадей.
Это был час модного променада, и парк изобиловал конными упряжками, от дамских колясок до роскошных двухколесных экипажей, верховыми, взгромоздившимися на высоких полукровок, и щеголями, вышагивающими по аллее вдоль дороги. Дженни казалось, что каждый второй человек кланялся или махал рукой ее прелестной спутнице; и, поскольку Джулия хотела обменяться приветствиями с друзьями и немалое количество джентльменов жаждали засвидетельствовать ей свое почтение, Дженни смирилась с тем, что лошади их едва плетутся. Она и сама испытала удовольствие оттого, что ее несколько раз вежливо узнали, но в душе считала эту прогулку, порядком ей наскучившую, пустой тратой времени. Другое дело Джулия, всегда восприимчивая к подобной атмосфере и оживающая, словно истосковавшееся по влаге растение, под дождем комплиментов и галантностей. На щеках ее вновь заиграл румянец, в глазах появился блеск, а ее прелестный смех был столь непосредственным, что никому и в голову не приходило, что сердце ее разбито.