Ласковый голос откликнулся:
– Что, деточка?
– Дядя! Что это такое, скажи? Что ты пел?
– Не знаю.
– Ну скажи же!
– Да не знаю! Так, песня.
– Это ты сочинил?
– Ну вот еще! Где же мне? Это старая песня.
– Кто ее сложил?
– Не знаю.
– Когда?
– Не знаю.
– Когда ты был маленький?
– Ну нет, гораздо раньше. Когда я еще не родился, и мой отец еще не родился, и отец моего отца, и отец моего деда… Она была всегда.
– Чудно! Мне никогда об этом не говорили…
Мальчик помолчал.
– Дядя! А еще какие-нибудь песни ты знаешь?
– Знаю.
– Спой еще. Пожалуйста!
– Зачем? Довольно одной. Поешь, когда хочется петь, когда не можешь не петь. А петь для забавы не надо.
– А если занимаешься музыкой?
– Это не музыка.
Кристоф задумался. Он не совсем понял, что хотел сказать дядя, но не стал просить объяснений. Конечно, это не музыка, во всяком случае, не обыкновенная музыка. Потом заговорил снова:
– Дядя! А ты тоже их сочинял?
– Что сочинял?
– Песни!
– Песни? Ну что ты!.. Их не сочиняют.
Но Кристоф настаивал с обычным своим упорством.
– Дядя, да ведь кто-нибудь сочинил же эту песню?
Готфрид упрямо мотал головой.
– Никто. Она была всегда.
Кристоф не унимался:
– Ну хорошо, а другие песни можно сочинить? Новые?
– А зачем? Песни есть для всего. И когда тебе грустно, и когда тебе весело. И когда устал и скучаешь по дому; и когда презираешь себя, потому что ты всего-навсего жалкий грешник, червь земной. И когда тебе хочется плакать оттого, что люди недобрые; и когда у тебя сердце радуется оттого, что светит солнце, и ты видишь над собой божье небо, и господь как будто улыбается тебе, потому что он всегда добр… Для всего есть песни. Зачем же еще их сочинять?
– Чтобы стать великим человеком! – воскликнул мальчик, вспоминая наставления дедушки и свои простодушные мечты.
Готфрид тихонько рассмеялся. Кристоф, слегка обиженный, спросил:
– Чему ты смеешься?
– Ничего, это я так, – ответил Готфрид. – Да и что говорить обо мне!
Он погладил мальчика по голове и спросил:
– Так ты, стало быть, хочешь быть великим человеком?
– Да, – с гордостью заявил Кристоф. Он думал, что дядя его похвалит.
Но Готфрид спросил:
– А зачем?
Кристоф стал в тупик. Подумав, он объяснил:
– Чтобы слагать прекрасные песни!
Готфрид опять засмеялся.
– Ты хочешь слагать песни, чтобы стать великим, а великим хочешь быть для того, чтобы слагать песни. Ты – как собака, которая ловит свой хвост.
Кристоф очень обиделся. Он привык смеяться над дядей, а тут вдруг дядя смеется над ним! В другое время он бы этого не стерпел. Вместе с тем ему было удивительно, что дядя оказался таким умным – даже нечего ему ответить. Кристофу очень хотелось опровергнуть дядины рассуждения или хоть нагрубить ему, но он ничего не мог придумать. А Готфрид продолжал:
– Будь ты велик, как отсюда до Кобленца, ни одной песни тебе все равно не сложить.